Речь как отличительная функция человеческого мышления

 

 

 

 

 

 

Существенно отличны друг от друга также устная речь (как разговорная речь, речь-беседа в условиях непосредственного контакта с собеседником) и письменная речь.

 

Письменная  речь и устная находятся друг с  другом в относительно сложных взаимоотношениях. Они теснейшим образом между  собой связаны. Но их единство включает и очень существенные различия. Современная  письменная речь носит алфабетический характер; знаки письменной речи –  буквы – обозначают звуки устной речи. Тем не менее, письменная речь не является просто переводом устной речи в письменные знаки. Различия между  ними не сводятся к тому, что письменная и устная речь пользуются разными  техническими средствами. Они более  глубоки. Хорошо известны большие писатели, которые были слабыми ораторами, и выдающиеся ораторы, выступления  которых при чтении теряют большую  часть своего обаяния.

 

Письменная  и устная речь выполняют обычно разные функции.

 

Речь устная по большей части функционирует  как разговорная речь в ситуации беседы, письменная речь – как речь деловая, научная, более безличная, предназначенная не для непосредственно  присутствующего собеседника.

 

Письменная  речь при этом направлена преимущественно  на передачу более отвлеченного содержания, между тем как устная, разговорная  речь по большей части рождается  из непосредственного переживания.

 

Отсюда целый  ряд различий в построении письменной и устной речи и в средствах, которыми каждая из них пользуется.

 

При всех различиях, которые существуют между письменной и устной речью, нельзя, однако, внешне противопоставлять их друг другу. Ни устная, ни письменная речь не представляют собой однородного целого. Существуют различные виды как устной, так  и письменной речи.

 

Устная речь может быть, с одной стороны, разговорной  речью, речью-беседой, с другой –  речью, ораторским выступлением, докладом, лекцией.

 

Существуют  также различные разновидности  письменной речи: письмо будет по своему характеру, по стилю существенно  отличаться от речи научного трактата; эпистолярный стиль – особый стиль; он значительно приближается к стилю  и общему характеру устной речи. С другой стороны, речь, публичное  выступление, лекция, доклад по своему характеру в некоторых отношениях значительно приближаются к письменной речи.

 

Существенно отличны между собой, и притом также по своему отношению к мышлению, внешняя, громкая устная речь и речь внутренняя, которой мы по преимуществу пользуемся, когда, мысля про себя, мы отливаем наши мысли в словесные  формулировки.

 

 

 

 

 

 

Вместе с  тем такой, например, прием общения, как указательный жест, никакого обобщения  в себе не несет и поэтому к  мысли не относится.

В свою очередь  есть виды мышления, которые не связаны  с речью, например наглядно-действенное, или практическое, мышление у животных. У маленьких детей и у высших животных обнаруживаются своеобразные средства коммуникации, не связанные  с мышлением. Это выразительные  движения, жесты, мимика, отражающие внутренние состояния живого существа, но не являющиеся знаком или обобщением. В филогенезе мышления и речи отчетливо вырисовывается доречевая фаза в развитии интеллекта и доинтеллектуальная фаза в развитии речи.

Л.С.Выготский  полагал, что в возрасте примерно около 2 лет, т.е. в том, который Ж.Пиаже  обозначил как начало следующей  за сенсомоторным интеллектом стадии дооперационного мышления, в отношениях между мышлением и речью наступает  критический переломный момент: речь начинает становиться интеллектуализированной, а мышление — речевым.

Признаками  наступления этого перелома в  развитии обеих функций являются быстрое и активное расширение ребенком своего словарного запаса (он начинает часто задавать взрослым вопрос: как  это называется?) и столь же быстрое, скачкообразное увеличение коммуникативного словаря. Ребенок как бы впервые  открывает для себя символическую  функцию речи и обнаруживает понимание  того, что за словом как средством  общения на самом деле лежит обобщение, и пользуется им как для коммуникации, так и для решения задач. Одним  и тем же словом он начинает называть разные предметы, и это есть прямое доказательство того, что ребенок  усваивает понятия. Решая какие-либо интеллектуальные задачи, он начинает рассуждать вслух, а это, в свою

 

 

 

очередь, признак  того, что он использует речь уже  и как средство мышления, а не только общения. Практически доступным  для ребенка становится значение слова как таковое.

Но эти  факты есть признаки только лишь начала настоящего усвоения понятий и их использования в процессе мышления и в речи. Далее этот процесс, углубляясь, продолжается еще в течение достаточно длительного времени, вплоть до подросткового  возраста. Настоящее усвоение научных  понятий ребенком происходит относительно поздно, примерно к тому времени, к  которому Ж.Пиаже отнес стадию формальных операций, т.е. к среднему возрасту от 11—12 до 14—15 лет. Следовательно, весь период развития понятийного мышления занимает в жизни человека около 10 лет. Все  эти годы интенсивной умственной работы и учебных занятий уходят на усвоение ребенком важнейшей для  развития как интеллекта, так и  всех других психических функций  и личности в целом категории  — понятия.

Первое слово  ребенка по своему значению как целая  фраза. То, что взрослый выразил бы в развернутом предложении, ребенок  передает одним словом. В развитии семантической (смысловой) стороны  речи ребенок начинает с целого предложения  и только затем переходит к  использованию частых смысловых  единиц, таких как отдельные слова. В начальный и конечный моменты  развитие семантической и физической (звучащей) сторон речи идет разными, как  бы противоположными путями. Смысловая  сторона речи разрабатывается от целого к части, в то время как  физическая ее сторона развивается  от части к целому, от слова к  предложению.

Грамматика  в становлении речи ребенка несколько  опережает логику. Он раньше овладевает в речи союзами «потому что», «несмотря  на», «так как», «хотя», чем смысловыми высказываниями, соответствующими им. Это значит, писал Л.С.Выготский, что движение семантики и звучания слова в овладении сложными синтаксическими  структурами не совпадают в развитии.

Еще более  отчетливо это несовпадение выступает  в функционировании развитой мысли: далеко не всегда грамматическое и  логическое содержание предложения  идентичны. Даже на высшем уровне развития мышления и речи, когда ребенок  овладевает понятиями, происходит лишь частичное их слияние.

Очень важное значение для понимания отношения  мысли к слову имеет внутренняя речь. Она в отличие от внешней  речи обладает особым синтаксисом, характеризуется  отрывочностью, фрагментарностью, сокращенностью. Превращение внешней ре-

 

 

 

чи во внутреннюю происходит по определенному закону: в ней в первую очередь сокращается  подлежащее и остается сказуемое  с относящимися к нему частями  предложения.

Основной  синтаксической характеристикой внутренней речи является предикативность. Ее примеры  обнаруживаются в диалогах хорошо знающих  друг друга людей, «без слов» понимающих, о чем идет речь в их «разговоре». Таким людям нет, например, никакой  необходимости иногда обмениваться словами вообще, называть предмет  разговора, указывать в каждом произносимом ими предложении или фразе  подлежащее: оно им в большинстве  случаев и так хорошо известно. Человек, размышляя во внутреннем диалоге, который, вероятно, осуществляется через  внутреннюю речь, как бы общается с  самим собой. Естественно, что для  себя ему тем более не нужно  обозначать предмет разговора.

Основной  закон развития значений употребляемых  ребенком в общении слов заключается  в их обогащении жизненным индивидуальным смыслом. Функционируя и развиваясь в практическом мышлении и речи, слово как бы впитывает в себя все новые смыслы. В результате такой операции смысл употребляемого слова обогащается разнообразными когнитивными, эмоциональными и другими  ассоциациями. Во внутренней же речи —  и в этом состоит ее главная  отличительная особенность —  преобладание смысла над значением  доведено до высшей точки. Можно сказать, что внутренняя речь в отличие  от внешней имеет свернутую предикативную  форму и развернутое, глубокое смысловое  содержание.

Еще одной  особенностью семантики внутренней речи является агглютинация, т.е. своеобразное слияние слов в одно с их существенным сокращением. Возникающее в результате слово как бы обогащается двойным  или даже тройным смыслом, взятым по отдельности от каждого из двух-трех объединенных в нем слов. Так, в  пределе можно дойти до слова, которое вбирает в себя смысл  целого высказывания, и оно становится, как говорил Л.С.Выготский, «концентрированным сгустком смысла». Чтобы полностью  перевести этот смысл в план внешней  речи, пришлось бы использовать, вероятно, не одно предложение. Внутренняя речь, по-видимому, и состоит из подобного  рода слов, совершенно непохожих по структуре и употреблению на те слова, которыми мы пользуемся в своей письменной и устной речи. Такую речь в силу названных ее особенностей можно  рассматривать как внутренний план речевого мышления. Внутренняя речь и  есть процесс мышления «чистыми значениями».

 

 

 

А.Н.Соколов  показал, что в процессе мышления внутренняя речь представляет собой  активный артикуляционный, несознаваемый  процесс, беспрепятственное течение  которого очень важно для реализации тех психологических функций, в  которых внутренняя речь принимает  участие1. В результате его опытов со взрослыми, где в процессе восприятия текста или решения арифметической задачи им предлагалось одновременно вслух читать хорошо выученные стихи  или произносить одни и те же простые  слоги (например, «ба-ба» или «ля-ля»), было установлено, что как восприятие текстов, так и решение умственных задач серьезно затрудняются при  отсутствии внутренней речи. При восприятии текстов в данном случае запоминались лишь отдельные слова, а их смысл  не улавливался. Это означает, что  мышление в ходе чтения присутствует и обязательно предполагает внутреннюю, скрытую от сознания работу артикуляционного аппарата, переводящего воспринимаемые значения в смыслы, из которых, собственно, и состоит внутренняя речь.

Еще более  показательными, чем со взрослыми  испытуемыми, оказались подобные опыты, проведенные с младшими школьниками. У них даже простая механическая задержка артикуляции в процессе умственной работы (зажимание языка  зубами) вызывала серьезные затруднения  в чтении и понимании текста и  приводила к грубым ошибкам в  письме.

Письменный  текст — это наиболее развернутое  речевое высказывание, предполагающее весьма длительный и сложньш путь умственной работы по переводу смысла в значение. На практике этот перевод, как показал А.Н.Соколов, также  осуществляется с помощью скрытого от сознательного контроля активного  процесса, связанного с работой артикуляционного аппарата.

Промежуточное положение между внешней и  внутренней речью занимает эгоцентрическая  речь. Это речь, направленная не на партнера по общению, а на себя, не рассчитанная и не предполагающая какой-либо обратной реакции со стороны другого человека, присутствующего в данный момент и находящегося рядом с говорящим. Эта речь особенно заметна у детей  среднего дошкольного возраста, когда  они играют и как бы разговаривают  сами с собой в процессе игры.

Элементы  этой речи можно встретить и у  взрослого, который, решая сложную  интеллектуальную задачу, размышляя  вслух,

¦См.: Соколов  АН. Психофизиологическое исследование внутренней речи // Хрестоматия по общей  психологии: Психология мышления. —  М., 1981.

 

 

произносит  в процессе работы какие-то фразы, понятные только ему самому, по-видимому, обращенные к другому, но не предполагающие обязательного  ответа с его стороны. Эгоцентрическая  речь — это речь-размышление, обслуживающая  не столько общение, сколько само мышление. Она выступает как внешняя  по форме и внутренняя по своей  психологической функции. Имея свои исходные корни во внешней диалогической речи, она в конечном счете перерастает во внутреннюю. При возникновении затруднений в деятельности человека активность его эгоцентрической речи возрастает.

При переходе внешней речи во внутреннюю эгоцентрическая  речь постепенно исчезает. На убывание ее внешних проявлений следует смотреть, как считал Л.С.Выготский, как на усиливающуюся абстракцию мысли  от звуковой стороны речи, что свойственно  речи внутренней. Ему возражал Ж.Пиаже, который полагал, что эгоцентрическая  речь — это рудиментарная, пережиточная форма речи, перерастающая из внутренней во внешнюю. В самой такой речи он видел проявление несоци-ализированности, аутизма мысли ребенка. Постепенное  исчезновение эгоцентрической речи было для него признаком приобретения мыслью ребенка тех качеств, которыми обладает логическое мышление взрослого. Спустя много лет, познакомившись с  контраргументами Л.С.Выготского, Ж.Пиаже  признал правильность его позиции.

До сих  пор мы говорили о развитии речевого мышления, т.е. той формы интеллектуализированной  речи, которая рано или поздно в  конечном счете превращается в мысль. Мы убедились в том, что мышление в своем развитии имеет собственные, независимые от речи истоки и' следует  собственным законам в течение  длительного периода времени, пока мысль не вливается в речь, а  последняя не становится интеллектуализированной, т.е. понятной. Мы также знаем, что  даже на самых высоких уровнях  своего развития речь и мышление не совпадают полностью. Это означает, что свои корни и законы онтогенетического  развития должны быть и у речи. Рассмотрим некоторые из них.