Шпаргалка по "Истории"

Созданная в  этой связи специальная группа ведомств состояла из 15 учреждений, обслуживающих  потребности императорского двора  и столицы.

Главным управленческим органом монголов стал традиционный императорский совет — кабинет  министров с шестью ведомствами  при нем, восходящими еще к  суйскому времени. Мощным средством  борьбы с центробежными тенденциями  в стране стал цензорат, исконно  использовавшийся в Китае для  надзора за чиновниками.

Но основой  могущества монголов оставалось их преимущество в военной области: они обеспечили себе ведущие позиции в управлении военными делами (Шумиюань) и в главном  военном ведомстве вооружений.

Вопреки бытующему  мнению о высокой степени централизации  Юаньской империи функции правительственной  администрации, администрации уделов и других территорий распространялись в основном на столичную провинцию. Чтобы восполнить отсутствие администрации  низшего уровня за пределами юаньского  дома, там создавали центры управлений, куда посылали чиновников из центра, наделенных огромными полномочиями. Хотя правительство  и провозгласило свою власть над  местными структурами, полного административно-политического  контроля ему достичь не удалось.

Под управлением  центрального правительства, по существу, находилась лишь столица — г. Даду (совр. Пекин) и примыкавшие к столичной области северо-восточные пределы Юаньской державы. Остальная территория была поделена на восемь провинций.

Постепенное приобщение монгольской элиты к  китайской культуре проявилось в  восстановлении традиционного китайского института экзаменов, тесно связанного с функционированием административного  аппарата и системой образования. Эти  компоненты традиционно обеспечивали кадрами все органы государственного управления и определяли культуру и  образ жизни ханьского этноса. Показательно, что еще в 1237 г., до установления династии Юань, при Угэдэе по совету Елюй Чуцая была предпринята  попытка возродить экзаменационную  систему. Любопытно, что в испытаниях предусматривалось участие даже конфуцианцев, взятых в плен и ставших  рабами, причем их хозяева наказывались смертной казнью, если они прятали  рабов и не посылали их на экзамены.

По мере стабилизации и упрочения власти монгольских  ханов над Китаем и возникновения  в данной связи потребности в  новых сферах управления и административном аппарате начинается процесс их частичного восстановления.

Однако характер общения носителей двух культур  складывался не всегда гладко. Здесь  существовало несколько аспектов. Особенно сложными были отношения монгольских  властей с китайскими книжниками на юге, получившими традиционное образование  и ученое звание еще в сунское  время. Воцарение династии Юань ознаменовалось отменой института экзаменов, и  потому бюрократическая машина, созданная  монголами до завоевания южносунского Китая, оказалась заполненной китайцами-северянами и представителями других народностей. В этих условиях южане-книжники, отстраненные от службы, были востребованы главным  образом в системе образования.

Пытаясь привлечь на свою сторону китайских интеллектуалов и погасить среди них антимонгольские  настроения, юаньские власти в 1291 г. издают указ об учреждении публичных школ и академий (шуюань), определявший принципы набора их персонала и его продвижения  по служебной лестнице.

Академии, представлявшие собой учебные заведения более  высокого уровня и менее зависимые  от властей, сохранили при монгольской  династии свои позиции. Академия выполняла роль собирателя и хранителя книг, а нередко и их издателя. Эти учебные заведения стали пристанищем для многих южносунских ученых, находивших здесь применение своим знаниям и не желавших находиться на службе у юаньского двора.

С другой стороны, всякое продвижение монгольских  правителей по пути приобщения к китайской  культуре встречало противодействие  в самой монгольской среде. Во время правления 

Хубилая —  последнего великого хана и первого  императора династии Юань — вопрос о введении экзаменационной системы  как средства отбора чиновников и  стимула для приобретения знания вставал несколько раз. Но попытки  ввести новую систему отбора чиновников через экзамены вызывали недовольство и сопротивление монгольской  знати, опасавшейся отхода от племенных  порядков. Насколько сильным было это противодействие, свидетельствует  тот факт, что обнародованное в 1291 г. при Хубилае постановление, разрешавшее  китайцам занимать любую должность  ниже губернатора провинции, при  его преемниках не было проведено  в жизнь.

Преодолеть  препятствия на пути восстановления экзаменационной системы, и в  том числе сломить сопротивление  монгольской знати, удалось только Жэнь-цзуну (1312—1320), приверженцу конфуцианства, издавшему в 1313 г. указ об экзаменах. Начиная с 1315 г. экзамены проводились  регулярно каждые три года вплоть до конца правления династии Юань.

Для монголов и иностранцев предусматривалась  иная программа, чем для китайцев. Это объяснялось не только дискриминацией последних, но и худшей подготовкой  первых. Монголы с трудом привыкали  к непривычной для них культурной среде и политическим традициям. В то же время многие из бывших степных  кочевников становились по-китайски образованными людьми и могли  соперничать, пусть на льготных условиях, с утонченными китайскими книжниками.

Кроме общих  экзаменов, связанных с изучением  и толкованием конфуцианских  канонов, были введены и некоторые  специальные экзамены. Так, много  внимания уделялось экзаменам по медицине. Постоянные войны вызвали  повышенную потребность во врачебном  уходе, и потому монголы стремились использовать древнюю китайскую  медицину на собственное благо. В политике монгольских правителей в области государственного строительства и образования, и в частности в отношении к китайскому институту экзаменов, особенно ярко отразилось противостояние китайского и монгольского начал, укладов жизни двух этносов, культуры земледельцев и кочевников, фактически не прекращавшееся в течение всего юаньского периода. В условиях первоначального поражения китайской культуры все более обнаруживалась тенденция к заметному восстановлению и даже торжеству ее позиций. Показательно, в частности, и учреждение монгольских школ по китайскому образцу и обучение в них монгольской молодежи на китайских классических книгах, хотя и в переводе на монгольский язык.

Другой очень  важной стороной благотворного влияния  китайской культуры было историописание.

Пытаясь представить  себя в качестве законных правителей — наследников предшествующих китайских  династий, монголы много внимания уделяли составлению официальных  династийных историй. Так, при их покровительстве после нескольких лет подготовительных работ всего  за три года были составлены истории  династий Ляо (907—1125), Цзинь (1115—1234) и  Сун (960—1279). Таким образом завоеватели стремились учесть настроение коренного населения и особенно его культурные традиции и тем самым способствовать политической консолидации своей власти. Значительным шагом в этом направлении стало создание еще в начале 60-х гг. XII в. историографического комитета Гошиюаня, призванного хранить и составлять исторические записи и документы. Так была восстановлена традиция, уходящая в период Хань. Впоследствии Гошиюань была объединена с конфуцианской академией Ханьлинь в целях написания не только вышеназванных китайских историй, но и для составления хроник правления монгольских императоров на монгольском и китайском языках.

Историографическая  работа над династийными историями  стала сферой идеологической борьбы. Одним из главных вопросов дискуссии  был вопрос о легитимности некитайских  династий Ляо и Цзинь, а это  означало, что ставилась под сомнение и законность существующей монгольской  династии.

Подводя итог культурным заимствованиям монгольской  элиты, можно сказать, что их политика, особенно в области образования, явилась своего рода компромиссом, уступкой высшим слоям покоренного  этноса со стороны монгольской правящей прослойки, вынужденной пойти на это вследствие потребности страны в чиновниках (как монгольских, так  и китайских), из-за ослабления монгольской  власти над Китаем и определенной китаизации монгольского двора и  знати. Побежденный этнос как носитель древнего культурного субстрата и укорененной политической традиции постепенно одержал победу над формами традиционных институтов, привнесенных монголами.

В связи с  осознанным курсом на разделение подданных  на различные слои строилась и  социально-экономическая политика государства, и прежде всего в  аграрной области.

В условиях дезорганизации экономики страны монгольские  правители совершили поворот  к упорядочению управления подвластными территориями. Взамен бессистемных хищнических  поборов они перешли к фиксированию налогообложения: было создано налоговое  управление в провинциях, проводились  переписи населения.

Монгольская знать распоряжалась землями в Северном и Центральном Китае. Значительную часть финансовых поступлений монгольские правители получали с удельных владений. Новые хозяева раздавали пахотные поля, угодья, целые селения монгольской знати иностранцам и китайцам, поступавшим к ним на службу, буддийским монастырям. Был восстановлен институт должностных земель, кормивших привилегированную часть общества из числа образованной элиты.

На юге  Юаньской империи большинство земель осталось у китайских владельцев с правом купли-продажи и передачи по наследству. На Юге налоги были более  тяжелы, чем на Севере.

Политика  завоевателей способствовала разорению  слабых хозяйств и захвату земли  и крестьян монастырями и влиятельными семьями.

В ходе покорения  Китая монголами исконное население  оказалось на положении невольников, чей труд в сельском и домашнем хозяйстве, в ремесленных мастерских фактически был рабским. Немногим легче  оказалась и доля арендаторов  частных земель — дянъху и кэху, страдавших от нефиксированных налогов. Они отдавали большую часть урожая хозяевам земли — монгольским  и китайским чиновникам, и буддийским монастырям.

Тяжелыми  поборами облагались цеховые ремесленники. Нередко их вынуждали дополнительно  отдавать часть товара, бесплатно  работать на гарнизон.

Купцы и их организации также облагались тяжелой  податью и платили многочисленные пошлины. Китайским торговцам для  перевозки товара требовалось специальное  разрешение.

Финансовая  политика монгольских властей ухудшила положение всех слоев населения. Резко обострились отношения  и с китайской элитой общества. Китайцы, служившие Хубилаю, недовольные  его правлением, поднимали мятежи. В 1282 г. в отсутствие хана в столице  был убит всесильный Ахмед. Иностранцы постепенно стали покидать страну.

Правители династии Юань — преемники Хубилая —  были вынуждены со временем пойти  на сотрудничество с господствующим классом Китая и заполнить  учреждения чиновниками из ханьцев.

Хубилай, продолжая  войны с южными китайцами, бросил свои силы на восток. В 1274 г., а затем  в 1281 г. он снарядил военно-морские экспедиции для покорения Японии. Но корабли  его флотилии погибли от бури, так  и не достигнув японских островов. Затем завоевательные устремления  юаньского императора обратились на юг. Еще в 50-х гг. XIII в. войска Хубилая  вторглись в Дайвьет, где встретили  решительный отпор. В 80-х гг. хан  вновь предпринял попытки завоевать  страну, но там началась ожесточенная партизанская война. Китайский флот, посланный монголами на юг для  завоевания портов, был потоплен в  дельте Красной реки. Монгольские  военачальники увели остатки  своих войск на север. В 1289 г. дипломатические  отношения двух стран были восстановлены.

Преемники Хубилая, правившие в Пекине, некоторое  время еще продолжали активную внешнюю  политику. В 90-х гг. XIII в. ими была предпринята военно-морская экспедиция на о. Ява. С ослаблением военной мощи империи юаньские императоры отказались от завоеваний.

5. Свержение монгольского  ига. Приход к власти династии  Мин

К середине XIV в. империя Юань пришла в полный упадок. Политика властей разрушительно действовала на жизнь города и деревни Северного Китая. К тому же разразившиеся стихийные бедствия — разливы рек, изменение русла Хуанхэ, затопление обширных равнин — сокращали посевные площади и вели к разорению земледельцев. Городские рынки опустели, мастерские и лавки ремесленников закрылись.

Казна компенсировала сокращение натуральных поступлений  выпусками новых бумажных денег, что в свою очередь вело к банкротству  ремесленников, торговых компаний и  ростовщиков.

Обстановка  в стране чрезвычайно накалилась. Юаньские власти, опасаясь массового  взрыва, запретили народу хранить  оружие. При дворе был даже выработан  проект истребления большой части  китайцев — обладателей пяти наиболее распространенных в стране фамилий.

В 30-х гг. XIV в. крестьяне повсеместно брались  за оружие. Их поддерживали горожане и  народности Юга. В песнях, популярных рассказах бродячих сказителей воспевались  непобедимые герои, храбрые полководцы, отважные силачи и справедливые мужи прошлого. На эти темы разыгрывались  театральные представления. Именно тогда появился роман «Троецарствие», воспевавший славное прошлое  китайского этноса, и прежде всего  воинскую доблесть, необычайное мастерство древних китайских военачальников. Ученые-астрологи сообщали о зловещих небесных знамениях, а гадатели прорицали  конец власти иноземцев.

Среди тайных религиозных учений разных толков и  направлений особо популярной была мессианская идея о пришествии «Будды будущего» — Майтрейи (Милэфо) —  и начале новой счастливой эры, а  также учение о свете манихейского толка. Тайное буддийское «Общество  Белого лотоса» призывало к борьбе с захватчиками и формировало  «красные войска» (красный цвет —  символ Майтрейи).

В 1351 г., когда  на строительство дамб на Хуанхэ власти согнали тысячи крестьян, восстание  приняло массовый характер. К нему присоединились земледельцы, солевары, жители городов, мелкий торговый люд, представители  низов господствующего класса. Движение было направлено на свержение чужеземного  ига и власти династии Юань.

«Общество Белого лотоса» выдвинуло идею воссоздания  китайского государства и восстановления власти династии Сун. Один из руководителей  восставших Хань Шаньтун, будучи объявлен потомком некогда царствовавшего дома, был провозглашен сунским императором. Руководство военными действиями принял на себя один из вождей тайного братства Лю Футун. Предводители восстания обличали монгольских правителей, утверждая, что у власти в стране стоят  «подлость и лесть», что «воры  стали чиновниками, а чиновники  — ворами».