Как же бессмысленно звучат
заявления тех, кто обвиняет
Царя Николая II в отречении
от престола. Если народ в ослеплении
не хочет иметь монарха, то как
можно оставаться на престоле? Это возможно
только в случае временного помрачения
народного ума, бунта, короче говоря. Но,
то что произошло в феврале готовилось
не менее сотни лет. Пусть активно действовала
только кучка, но кучка ближайших соратников.
Власть повисла в вакууме. Если рассматривать
государство как макрочеловека, соборного
человека, то как мог он жить без жизненно
необходимых органов? Пусть это небольшие,
но жизненноважные органы, чтобы убить
человека достаточно перерезать артерию.
Если у человека поражена только небольшая
часть мозга, то он может либо умереть,
либо стать неполноценным человеком. В
данном случае в отличие от биологического
этот выбор был реален, и человек решил
умереть. Или нужно было царю признать
власть не как бремя, не как послушание
перед Богом, а как средство для безбедной
жизни и удовлетворения страсти властолюбия?
И заставить во многом уже разуверившийся
народ подчиниться себе? Но признать это
, значит, отказаться от самодержавия,
значит, стать западным автократором.
Хоть народ и был лишён головы, фактически
умерщвлён , но отсутствие любого движения
, даже судорог, в расчленённом теле не
говорит ли, что это тело было уже духовно
мертво заранее? Поэтому не нашлось ни
Мининых, ни Пожарских, ни Сусаниных. Монархия
уже перестала быть в глазах народа тем
идеалом, без которого нельзя было помыслить
жизнь как государственную, так и личную.
Невозможно логически обосновать,
но интуитивно ясно, что добровольное
отречение, то есть отречение без
физической борьбы - это залог возвращения
монархии в Россию. И в русском народе,
составляющем не мнимую величину, заложены
определённые черты. Это не только православие,
но и некоторая тяга к монархическому
проявлению, живущая в народе и после революции
и всё время в той или иной мере вырывающаяся
наружу.
Любопытно проследить это подспудное
существование некоторых черт
монархии в России в период
частичного возвращения к национальным
целям. Мы говорили, что русский
народ можно считать Богоизбранным
в том смысле, что на него было
возложено воплощение идеала монархического
устройства. Естественно, эти существенные
черты не могут быть вычеркнуты из истории
и народного духа злобной, мнящей себя
всесильной, но всё же человеческой рукой.
Отметим, что в монархическом государстве
нравственные ценности ( а вернее религиозные)
ценности преобладают над юридической
законностью. Многие, очень желавшие разрушения
Советского государства и желавшие уничтожения
России, одним из главных препятствий
продвижения к западным «ценностям» считали
именно использование нравственности
, в качестве составной части государственной
идеологии. Помните борьбу за «правовое»
государство, где право - шарики в руках
ловкого жонглёра. Вспомним, как нравственные
ценности попали в государственную идеологию
власти, начавшую свой путь борьбой с браком
и семьёй, с нравственностью и позором.
Когда человека посещает болезнь, то он
напрягает все физические силы для борьбы
с ней, он задумывается о своей жизни, и
иногда даже обращается к Богу. Всё наносное
в эти минуты отходит на второй план. Также
было с Россией в момент вторжения фашистов.
Стало очевидно, что надо либо умереть,
либо переродиться, чтобы обрести сильный
организм. Поэтому Сталин вешает в эти
дни на стены своего кабинета портреты
Суворова и Кутузова. Когда опасность
миновала, хотя и произошёл значительный
откат назад, но стало очевидно, что нельзя
существовать, совсем не опираясь на народный
дух, и возникли нравственные ценности,
которые под скрежет зубов наших врагов,
достаточно долго сохраняли тело нашего
обезглавленного народа, как бы в замороженном
виде. Кстати, тогда и проявляются симпатии
к Петру I, который при большевиках был
также ненавистен, как всякий царь (вспомним
хотя бы книгу Василевского-Небуквы. «Романовы»,
полную ненависти ко всем царям). Начинает
нравиться его имперская идея, в которой
проявляется подавление личности, что
совсем не чуждо и постбольшевистскому
государству. Кроме того имперская идея
предполагает поиск гения на роль императора,
что и является одной из причин крушения
Византии, что характерно и для советского
государства.. Каких гимнов Петру мы не
услышим в это время, но ценнее всего те,
которые исходят из глубины народного
сердца. «Теперь исторический час пробил.
Но это была не месть. Стрельцы были олицетворением
старой, византийской Руси. И Пётр рубил
головы не только стрельцам. Он рубил головы
прошлому, мешавшему его новым делам, тормозившему
сближение России с Европой.... Здесь русская
история впервые получила жёсткий,
обжигающий удар кнутом, необходимо тронувший
её вперёд от вековой восточной дрёмы,
ускоривший её созревание и движение к
передовым достижениям западной мысли,
науки, ремёсел»7 Таким образом, в советском
государстве после его укрепления проявляется
триада православие-самодержавие-народность,
но в искажённом, карикатурном виде. Марксистко-ленинская
утопия, для которой формально нет ни русского,
ни еврея, пролетарский император, не подверженный
переизбранию, а в крайнем случае только
свержению, советский народ, заменивший
собой русский народ, и вокруг него национальные
окраины и национальные меньшинства, которые-то
и расцветают, пока гибнет русский , превращённый
в фантастический советский. К чему - это
говорится? К тому, что нельзя строить
дом, не учитывая особенности старого
фундамента.
Другая особенность, покажется
менее значительной - это реальность народного
представительства. Помните, как смеялись
над доярками , приезжавшими на съезды
партии и сессии Верховного совета? Что
им, мол, там делать. Политики должны быть
профессионалами, - эту строку из рок-песни
зарубежного сочинения вдалбливали в
наши головы новорусские ( или «староамериканские»)«битлы-агитаторы».
Конечно, больше всего смеялся «малый
народ», вытащенный за шиворот из-за кулис
на сцену рукою Шафаревича. Хорошо, что
приезжали, плохо, что реально мало в чём
участвовали. Говоря о народном представительстве
в монархическом государстве Л.Тихомиров
пишет: «Все представители должны принадлежать
к тому классу, к той социальной группе,
которые их посылают выражать свои интересы
и мысли перед верховной властью и в задачах
государственного управления. Нужно ,
чтобы они лично и непосредственно принадлежали
тому делу, которое представляют, лично
и непосредственно были связаны именно
с тем социальным слоем, которого мысль
выражают. Без этого представительство
станет фальшивым, и перейдёт в руки политиканских
партий, которые вместо национального
представительства дадут государству
профессионалов политики»8 . Что мы и получили.
А в монархическом государстве никто бы,
получается, над доярками смеяться
не стал... Ибо истинный монарх был бы заинтересован
знать реальное положение того или иного
слоя и готов был бы выслушать его совет.
Поэтому такими запоминающимися были
встречи последнего царя с представителями
народа, пусть кратковременные но врезавшиеся
в память их участников. Монархии было
куда расти, но дали бы возможность тогдашние
политиканы?
Что
же получается? Нельзя сказать,
что Советское государство не
было уродливым образованием. Но,
пытаясь в какой-то момент стать
на национальные рельсы, оно
невольно прихватило и некоторые монархические
черты. Отсюда и испуг нынешних и прошлых
защитников «демократии» даже породивших
легенды, что Сталин хотел стать русским
царём, что между ним и Гитлером нет существенных
различий и проч. Отсюда и лютая борьба
против нравственности, народных представителей
и др. положительных или даже не самых
худших черт советского строя. Это вечный
их испуг перед русским народом, который
может вновь породить монархию. Но, надо
отметить, что пока изменения в худшую
сторону им всё же удалось сделать.
Что же дальше? Дальше не имея
возможности в одночасье устранить
весь русский народ, нужно кроме
отчаянных усилий в насаждении
разврата, сект, наркомании и прочих
прелестей западного мира, постараться
завести его как можно дальше от
правильного пути. А пока придётся использовать
его ценности, но, разумеется, не сами ценности,
а их блестящие подделки, привлекающие
не очень внимательного и вдумчивого зрителя.
Тут мы видим и возрождение православия
и даже некоторое участие в этом государства,
но чаще всего только в форме реставрации
храмов, и использование православной
и национальной символики, но в искажённом
виде и даже монархии в конституционном
или абсолютном варианте. Необходимость
подделок проистекает из слабости фальшивомонетчиков,
не способных чеканить собственную монету,
копировальщиков, способных срисовывать,
но не создавать что-либо реальное и жизнеспособное.
Но, чем дальше они пытаются нас завести
в лес, тем больше, по русской пословице,
- дров. Тем ближе мы промыслом Божием оказываемся
к цели. Кто бы мог десять лет назад предположить
, что власть будет производить «поиск»
русской идеи или заявлять, что патриотизм
не так плох. Но, чем мы ближе к цели, тем
изощрённее и опаснее их декорации. В конце
будет самый решительный выбор, причём
ведшие нас «проводники» схватятся за
рукояти спрятанных под плащами ножей...
Несомненно,
нам будет подкинута и лжеимперская
идея. Почему «лже»? За семь
лет разделения и царствования
национальных режимов, в бывших
республиках СССР была проведена активная
работа по унижению, уничтожению и выселению
русского населения. Некоторые действуют
настолько активно, что русское население
бежит, даже не имея возможности продать
дом или квартиру. Поэтому становится
совершенно непонятно, что нас связывает
кроме похороненного пролетарского интернационализма
с большей частью бывших республик. Или
какой-то уже другой интернационализм?
Совсем уж непонятно, что нас связывает
с беспомощными исламскими республиками.
Зато идея мнимого союза открывает
им двери для вторжения в сердце России
со всеми вытекающими последствиями. Если
же власть сфокусируется на славянских,
православных республиках, основу которых
составляет русский народ, по-разному
названный то власть окажется один на
один с своим врагом - русским народом.
Возникнет необходимость признать православие
государственной религией, и затем народ
неизбежно потребует царя. Возникнет опасность
создания сильного государства по формуле
«православие-самодержавие-народность»,
где наличие большого народа обеспечит
сильный союз народа и самодержца. Поэтому
в данной ситуации нам надо придерживаться
тактики оборонительный с постепенным
отходом на заранее подготовленные позиции.
Надо учиться мудро отступать. А не только
размахивать словесной шашкой. Создания
государства с такими предпосылками им
допустить никак нельзя. Поэтому лучше
возвратиться к лжеимперской идеи многих
народов, когда многие народы будут «висеть
на шее» русского, а представители власти
будут на 90% из этих народов. Работайте,
работайте, иваны... Нам это уже знакомо.
Кстати, это типичная судьба империй, в
которых опора неизбежно делается на окраины,
чтобы эти весьма «ценные» народы не отвалились
от империи. Так как ныне ничто , кроме
истории, нас с этими народами не связывает,
их следует подчинить России путём внешнеполитическим
и внешнеэкономическим, что будет легко
достигнуто в условиях их неспособности
к существованию. И конечно, только те,
которые являются сферой нашего интереса.
Русскому народу, быстро падающему
в численности, следует , наоборот, сконцентрироваться
на основной территории России и добиться
своей власти, не лжемонархии, а самодержавия.
Конечно, это потребует больших жертв
и усилий. Существует и другая опасность.
Долгие годы унижая русский народ,
сами его враги могут использовать результаты
своего же труда для его мнимого возрождения,
создав химеру фашизма. С помощью СМИ и
устной пропаганды химера эта сможет недолго
продержаться, настолько, сколько нужно,
чтобы принять меры и, таким образом, наделать
много зла. Химерой я называю такую форму
правления, потому что национализм чужд
русскому народу, сохранившему пусть уже
состарившиеся, без побегов, православные
корни. Это составляет сильную сторону
русского народа и делает его неудобным
для управления. Впервые за послереволюционную
историю возникла реальная возможность
сделать опору не на какой-то «советский
народ» и не на ещё пока не выдуманный
народ, а на русский народ, сердце которого
отдано самодержавию, пусть даже он не
научился заглядывать себе в сердце. Кажется,
мировые правители спохватились, что переусердствовали
в ненависти к России и создали одно национальное
государство, и сейчас бросились исправлять
свои ошибки. Поэтому, наверное, в Россию
запущены миллионы азербайджанцев. Завозятся
китайцы, вьетнамцы, все, кем хоть немного
можно разбавить русский народ. С православием
борются сектантскими прививками. Заметьте,
что любой маленький шажок по ограничению
этого «беспредела» тут же вызывает истерику
в Вашингтоне. Боятся, как бы не пришлось
иметь дело с настоящим русским царём.
Но, к сожалению, РПЦ, ослабленная долголетней
зависимостью от безбожных властей, не
на высоте положения. Заметим, что без
православия не может быть и народности,
понимаемой в государственном смысле,
как возможность объединения с властью.
То есть без православия и невозможно
не формальное, а действительное включение
народа в государственное тело, тело, как
мы называли здесь, макрочеловека. Непросвещённый
православием народ не может быть до конца
единым и, тем более, не может иметь самодержца,
ибо непонятно, на чём будет основана его
власть, разве только на каком-либо обмане.
Подведём некоторые итоги. Триада
«православие, самодержавие, народность»
подразумевает объединение воедино
Бога, самодержца и народа. Через
монарха фактически происходит
объединение народа с Богом. Монарх, с
одной стороны, представляет волю народа,
а, с другой стороны, ему открывается воля
Божия. В нём происходит соединение этих
двух воль и подчинение народной воли
воле Божией. В этом особое подобие самодержца
Христу. Многие современные христиане,
увы, сочетавшиеся миру, и ослеплённые
либерализмом, очень часто не к месту вспоминают
слова из послания Колоссянам: «Где
нет Еллина, ни Иудея...», пытаясь доказать,
что этим де отменяются национальности,
нарочито забывая следующие за этим слова
«... ни обрезания, ни необрезания, варвара,
Скифа, раба, свободного, но всё и во всём
Христос»(Кол. 3, 11). То есть здесь говорится
не об отмене национальности, а об отсутствии
всех указанных разделений в будущем веке.
Вспомним и другие слова: « Все вы , во Христа
крестившиеся, во Христа облеклись. Нет
уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного;
нет мужеского пола, ни женского: ибо все
вы одно во Христе Иисусе»( Гал. 3, 28). Согласно
логике этих людей уже ни должно быть ни
мужчин , ни женщин. Нелепо утверждать,
что Сам родившийся от женщины, и во всём
бывший человеком, кроме греха, открывший
нам путь в Царство Небесное, неся всё
бремя человеческого существования, ни
на йоту не нарушивший ни Закон Моисеев,
ни закон природный, не отменивший наказание,
возложенное на человека после грехопадения,
но понесший его, будучи невиновен, вдруг
окажется земным сверхреволюционером,
не только сокрушающим государства, но
даже и сами народы. Вспомним, какое внимание
уделялось народам в Ветхом Завете. Сколько
предсказаний о судьбе разных народов.
Сколько обетований, наказаний и чудес
посылается именно народам. И всё это признаётся
недействительным? Да и как можно отменить
понятие народа, не отменив закона, по
которому люди и поныне рождаются от своих
отцов и матерей, связываясь с ними
по закону рождения. «Но таков закон, положенный
человеку по грехопадении: ему суждено
жить и действовать под условиями ограничения
разновидными порчами его основной природы;
а таковыя прежде всего появляются в личных
идиотизмах отдельных лиц, которые по
мере соединения личностей в семьи, в общества,
обращаются в идиотизмы семейные, общественные
и племенные. Как человек уже не может
быть более «человеком абсолютным», каковым
был Адам до падения, так не может быть
и общество «всечеловеческое», по той
же причине»9 . Кто не желает уподобиться
Христу и быть человеком, почитать
своих родителей, выполнять законы и традиции
своего народа, тот, кто не хочет нести
всё бремя человеческого существования,
как нёс Он, может ли быть назван христианином?
Если люди как до Рождества Христова, так
и после рождались и умирали, делая свой
выбор, сочетаясь Христу, или удаляясь
от Него, то почему и объединённые в народы
как единое целое, как макрочеловеки, не
могли выбирать или отвергать Христа.
Как говорят, факты - упрямая вещь, и рассмотрев
человеческую историю, мы именно это и
обнаружим. Таким образом, по воле Божией
и после Пришествия Христа сохраняется
порядок вещей со времён Адама. Люди рождаются,
живут и умирают, так же существуют народы
как единое целое в духовном и физическом
смысле.. Телесно по происхождению, духовно
по вере, по языку, наконец, по воле, по
подчинению одному вождю или монарху.
« Егда снизшед языки слия, разделяше языки
Вышний, егда же огненные языки раздаяше
, в соединение вся призва, и согласно славим
Всесвятаго Духа». Кондак праздника Святой
Троицы, как нельзя лучше раскрывает слияние
языков. Смысл - добровольное соединение
всех людей , но соединение только во Святом
Духе, любое другое соединение, ломающие
все ветхие перегородки, будет не от Бога.
Так что от Бога только один «космополитизм»
Святого Духа.. Пятидесятница - это прообраз
общего возрождения человечества, глава
которому Христос в будущем веке. В соединении
этом, в окончательном возрождении человеческой
природы и её обожении разрушатся все
перегородки.
Таким
образом, в земной жизни не
удастся создать сильного и
жизнеспособного объединения народов,
кроме сплочения православных
христиан вокруг сильного и
большого народа. Это убедительно
видно из истории Византии, которая
не имела такого народа и вообще не имела
понятия народа, место которого занимало
понятие христиан. И в трудные моменты
истории реалии принадлежности к тому
или иному народу, ни кем не отменённые,
пагубно сказывались на истории Византии,
что в конечном итоге и привело её к краху,
своим крушением открывший путь Третьему
и самому могучему Риму, едва на своём
закате не осветившем своим лучами и Второй
и едва не восстановившей над Святой Софией
Крест. Будучи несокрушимым внешне ввиду
совершенности своего устройства, он мог
был подорван только изнутри, что и было
проделано носителями тайны беззакония,
потратившими две сотни лет на эту
кропотливую работу. В отличие от многих
православных, эти рудокопы, шахтёры прекрасно
понимали, кто такой удерживающий и что
он удерживает.
Г-н Ульянов-Ленин писал в работе
«Социализм и религия», что надо
покончить с положением, «когда
церковь была в крепостной
зависимости от государства, а
русские граждане были в крепостной
зависимости у государственной
церкви, когда существовали и применялись
средневековые инквизиторские законы....
преследовавшие за веру или за неверие,
насиловавшие совесть человека...»10 . «Что
бы не произошло, они взирают на Петербург
в ожидании мессии, который освободит
их от всех зол; и если они называют Константинополь
своим Царьградом, своим царским городом,
то они делают это как в надежде на появление
с севера православного царя, который
вступит в этот город и восстановит истинную
веру, так и в память о другом православном
царе, который владел Константинополем
до турецкого завоевания страны»11.
Хотя, на удивление, многие православные
даже сейчас не хотят принимать слова
свят. Иоанна Златоустого, находя в святоотеческой
литературе иные объяснения понятию «удерживающий».
Вернёмся к сегодняшнему дню. Каждое звено
триады может быть подделано современными
мастерами. Вместо православия может быть
подсунута другая религия: католицизм
в явном виде, восточного обряда или зарождающийся
в виде церкви с земной главой. Возможны
более грубые подделки. Вместо монархии,
религиозно-историческое шоу, где нам
отведена роль толкинистов, а им пульт
управления. Вместо народности - национализм
грубого пошиба или превращение народа
в американоподобный сброд. Разумеется,
так им хочется и, разумеется, так у них
не получится, потому что с нами не только
ныне живущие, но и уже отшедшие к Богу,
и не просто наши предки, но тысячи и тысячи
молитвенников к Богу . Разве забудут они
нас в своих молитвах, и разве их Господь
не услышит? К сожалению, только про нас
можно сказать, что мы не на высоте положения.
И не только по своей теплохладности,
по своей греховности. А по какому-то
общенародному помрачению, какому-то отсутствию
мудрости. Как православие иной раз не
проповедуется, а дискредитируется его
служителями, так и идея монархии иногда
извращается и представляется в шаблонном
виде русскими патриотами. Часто выдвигается
идеал некоего тирана, который будет снимать
головы на право и налево всем несогласным
и маловерам. Отсюда и чрезмерная идеализация
одного из самых лучших царей - Иоанна
Грозного. Никто не отрицает положительные
моменты его царствования. И, ещё более,
некоторые присущие ему истинно царские
черты. Но чрезмерная идеализация рождает
несформулированное учение о царской
непогрешимости, даже о своеобразном царском
ницшеанстве, заключающееся в том, что
для царя не действуют духовные законы
и даже нравственные нормы.. Но как же союз
царя и народа, основанный на любви? На
чём тогда основывается подчинению царю,
только на том, что юридически обоснованный,
законный царь? Или на том, что царём движет
Бог, Его промысел? Нет, конечно, нам ближе
образ Царя Давида, кроткого, но послушного
Богу, поэтому по воле Божией иногда карающего
твёрдой рукой. Слабого, но в немощи которого
совершается сила Божия. Не ошибающегося
гения, но твердо стоящего у руля молитвенника.
Хомяков А.С. выделяет 13 лет великих
побед и великого счастья в царствовании
царя Иоанна Грозного, говоря, что «это
было время доброго совета»12 . О сыне его
Фёдоре Иоанновиче говорит следующее:
«Все историки согласны в том, что царствование
Фёдора Иоанновича было временем весьма
счастливым для России, но всё приписывают
мудрости Годунова.... если государь правдолюбивый
ищет доброго совета, добрый совет всегда
является на его призвание Если государь-христианин
уважает достоинство человеческое, - престол
его окружается людьми, ценящими в себе
выше всего достоинство человеческое.
Ум многих, пробуждённый благодушием одного,
совершает то, чего не могла бы совершить
мудрость одного лица, и предписания правительства,
согретого любовью к народу, исполняются
не страхом, а тёплой любовью народной.
Любовь же одна созидает и укрепляет царство»13
. Союз царя и народа более всего и выражается
в этом «добром совете», происходящим
из недр народа но произносимый лучшими
его представителями. Пожалуй, этот «добрый
совет», являющийся выражением любви своего
народа к монарху и воспринятый монархом,
можно принять за индикатор соответствия
той или иной монархии своему идеалу. Как
тут с горечью не вспомнить слова другого
кроткого царя : «Кругом измена, трусость
и обман». Когда же может воздвигнуться
снова монархия? Когда русский народ снова
может породить «добрый совет», то есть,
когда он хотя бы в части своей вернётся
к Богу, покается и в измене, и в трусости
и обмане. И тогда то, что кажется нам невозможным,
вновь станет реальностью, воздвигнутой
из праха Тем, Кому возможно всё.