Зигмунд Фрейд теория полового влечения

Далее мы поймем, что  предполагаемую конституцию, имеющую  зародыши всех перверзий, можно демонстрировать  только у ребенка, хотя у него все  влечения могут проявляться только с небольшой интенсивностью. А  если благодаря этому нам начинает казаться, что невротики сохранили  свою сексуальность в инфантильном состоянии или вернулись к  ней, то наш интерес должна привлечь сексуальная жизнь ребенка, и  у нас явится желание проследить игру влияний, господствующих в процессе развития детской сексуальности  до ее исхода в перверзию, невроз или  нормальную половую жизнь.

II ИНФАНТИЛЬНАЯ  СЕКСУАЛЬНОСТЬ

К общепринятому  мнению о половом влечении относится  и взгляд, что в детстве оно  отсутствует и пробуждается только в период жизни, когда наступает  юношеский возраст. Но это совсем не простая, но даже жестокая ошибка, имеющая  тяжелые последствия, так как  она, главным образом, виновата в  нашем теперешнем незнании основных положений сексуальной жизни. Основательное  изучение сексуальных проявлений в  детстве, вероятно, открыло бы нам  существенные черты полового влечения, показало его развитие и образование  его из различных источников.

Недостаточное внимание к инфантильным

Замечательно, что  авторы, занимающиеся объяснением свойств  и реакций взрослого индивида, оказывали гораздо больше внимания предшествующему периоду времени, относящемуся к жизни предков, т. е. приписывали гораздо больше влияния  наследственности, чем другому предшествующему  периоду, который приходится уже  на индивидуальное существование личности, а именно детство. Можно было бы подумать, что влияние этого периода  жизни легче понять, и что он имеет больше права на внимание, чем наследственность^[29]. Хотя в литературе встречаются случайные указания на преждевременные сексуальные проявления у маленьких детей, на эрекции, мастурбацию и напоминающие coitus попытки, но только как на исключительные процессы, как на курьезы, как на отпугивающие примеры преждевременной испорченности. Насколько я знаю, ни один автор не имел ясного представления о закономерности сексуального влечения в детстве, и в появившихся в большом числе сочинениях о развитии ребенка глава «Сексуальное развитие» по большей части отсутствует^[30].

Инфантильная амнезия

Причину этого странно-небрежного упущения я вижу отчасти в соображениях, продиктованных общепринятыми взглядами, с которыми авторы считались вследствие их собственного воспитания, отчасти  в психическом феномене, который  до сих пор не поддавался объяснению. Я имею в виду своеобразную амнезию, которая у большинства людей (не у всех!) охватывает первые годы детства  до 6 или 8 года жизни. До сих пор нам  не приходило в голову удивляться этой амнезии; а между тем у  нас есть для этого полное основание. Поэтому-то нам рассказывают, что  в эти годы, о которых мы позже  ничего не сохранили в памяти, кроме  нескольких непонятных воспоминаний, мы живо реагировали на впечатления, что умели по-человечески выражать горе и радость, проявлять любовь, ревность и другие страсти, которые  нас сильно тогда волновали, что  мы даже выражали взгляды, обращавшие на себя внимание взрослых, как доказательство понимания нашего и пробуждающейся способности к суждению. И обо  всем этом, уже взрослые, сами мы ничего не знаем. Почему же наша память так  отстает от других наших душевных функций? У нас ведь есть основание  полагать, что ни в какой другой период жизни она не была более  восприимчива и способна к воспроизведению, чем именно в годы детства.

С другой стороны, мы должны допустить или можем убедиться, проделав психологические исследования над другими, что те же самые впечатления, которые мы забыли, оставили тем  не менее глубочайшие следы в  нашей душевной жизни и имели  решающее значение на наше дальнейшее развитие. Речь идет, следовательно, вовсе  не о настоящей потере воспоминаний детства, а об амнезии, подобной той, которую мы наблюдаем у невротиков в отношении более поздних  переживаний и сущность которой  состоит только в недопущении  в сознание (вытеснение). Но какие  силы совершают это вытеснение детских  впечатлений? Кто разрешит эту загадку, объяснит также и истерическую амнезию.

Все же не забудем  подчеркнуть, что существование  инфантильной амнезии создает новую  точку соприкосновения для сравнения  душевной жизни ребенка и психоневротика. Прежде мы уже встречались с другой точкой соприкосновения, когда вынуждены  были принять формулу, гласящую, что  сексуальность психоневротиков  сохранилась на детской ступени  или вернулась к ней. Не следует  ли, в конце концов, и самую  инфантильную амнезию привести в  связь опять-таки с сексуальными переживаниями детства!

Впрочем, идея связать  инфантильную амнезию с истерической больше чем просто остроумная игра мысли. Истерическая амнезия, служащая вытеснению, объясняется только тем, что у индивида уже имеется  запас воспоминаний, которыми он не может сознательно распоряжаться и которые по ассоциативной связи притягивают к себе все то, на что направляется со стороны сознания действие отталкивающих сил вытеснения^[31]. Без инфантильной амнезии, можно сказать, не было бы истерической амнезии.

Я полагаю, что инфантильная амнезия, превращающая для каждого  человека его детство как бы в  доисторическую эпоху и скрывающая от него начало его собственной половой  жизни, виновна в том, что детскому возрасту в общем не придают никакого значения в развитии сексуальной  жизни. Единичный наблюдатель не в состоянии выполнить появившийся  таким образом изъян в нашем  знании. Уже в 1896 г. я подчеркнул значение детского возраста для появления  известных важных феноменов, зависящих  от половой жизни, и с тех пор, не переставая, выдвигал значение инфантильной жизни для сексуальности.

ЛАТЕНТНЫЙ СЕКСУАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ДЕТСТВА И  ЕГО НАРУШЕНИЯ

Невероятно часто  встречающиеся, будто бы противоречащие нормальному и переживаемые в  виде исключения сексуальные душевные движения в детстве, как и открытие бессознательных до того детских  воспоминаний невротика позволяют  набросать приблизительно следующую  картину сексуального поведения  в детском возрасте^[32].

Кажется несомненным, что новорожденный приносит с  собой на свет зародыши сексуальных  переживаний, которые в течение  некоторого времени развиваются  дальше, а затем подлежат увеличивающемуся подавлению, которое в свою очередь  нарушается закономерными прорывами  сексуального развития и которое  может быть задержано благодаря  индивидуальным особенностям. О закономерности и периодичности этого осцилирующего  хода развития ничего точно неизвестно, но кажется, что сексуальная жизнь  детей, в возрасте приблизительно трех или четырех лет, проявляется  в форме, доступной наблюдению^[33].

Сексуальные задержки

Во время этого  периода полной или только частичной  латентности формируются те душевные силы, которыe впоследствии как задержки на пути сексуального влечения и как  плотины сузят его направление (отвращение чувство стыда, эстетические и моральные требования идеала). Наблюдая культурного ребенка, получаешь  впечатление, что построение этих плотин является делом воспитания, и несомненно, воспитание во многом этому содействует. В действительности это развитие обусловлено органически, зафиксировано  путем передачи по наследству и иной раз может наступить без всякой помощи воспитания. Воспитание не выходит, безусловно, за пределы предуказанной  ей области влияния, ограничиваясь  только тем, что дополняет органически  предопределенное и придает ему  более четкое и глубокое выражение.

Реактивные образования  и сублимирования

Какими средствами создаются эти конструкции, имеющие  такое большое значение для позднейшей культуры и нормальности? Вероятно, за счет самих инфантильных сексуальных  переживаний, приток которых, следовательно, не прекратился и в этот латентный  период, но энергия которых –  полностью или отчасти – отводится  от сексуального применения и передается на другие цели. Историки культуры, будто  бы, согласны с предположением, что  благодаря такому отклонению сексуальных  сил влечений от сексуальных целей  и от направления их на новые цели – процессу, заслуживающему название сублимирование, – освобождают могучие  компоненты для всех видов культурной деятельности; мы прибавили бы, что  такой же процесс протекает в  развитии отдельного индивида, и начало его переносим в сексуальный  латентный период детства^[34].

И относительно механизма  такого сублимирования можно рискнуть на некоторые предположения. Сексуальные  переживания этих детских лет, с  одной стороны, не могут найти  себе применения, так как функции  продолжения рода появляются позже, – что составляет главный признак  латентного периода; с другой, они  сами по себе были бы перверзны, так  как исходят из эрогенных зон  и руководятся влечениями, которые  при данном направлении развития индивида могут вызвать только неприятные ощущения. Они вызывают поэтому только противоположные душевные силы (реактивные движения), которые создают упомянутые психические плотины для сильного подавления таких неприятных чувств, как-то: отвращение, стыд и мораль^[35].

Прорывы латентного периода

Не обманув себя относительно гипотетической природы  и недостаточной ясности наших  взглядов на процессы детского латентного периода, вернемся к действительности и укажем, что такое применение инфантильной сексуальности представляет собой идеал воспитания, от которого развитие отдельного лица отступает  по большей части в каком-нибудь одном пункте и часто в значительной мере. Время от времени прорывается  известная часть сексуальных  проявлений, не поддавшихся сублимированию, или сохраняется какая-нибудь сексуальная  деятельность в течение всего  латентного периода до момента усиленного проявления сексуального влечения при  наступлении половой зрелости. Воспитатели  ведут себя, поскольку они вообще обращают внимание на детскую сексуальность, точно так, как будто бы они  разделяли наши взгляды на образование  моральных сил противодействия  за счет сексуальности и как будто  бы они знали, что благодаря сексуальным  проявлениям ребенок не поддается  воспитанию, потому что они преследуют все сексуальные проявления ребенка  как «пороки», не имея возможности  ничего предпринять против них. У  нас же имеются большие основания  направить наш интерес на эти, внушающие воспитателям страх, феномены, потому что мы ждем от них объяснения первоначальной формы полового влечения.

Выражения инфантильной сексуальности

По мотивам, которые  станут ясны позже, мы возьмем за образец  инфантильных сексуальных проявлений сосание, которому венгерский педиатр Lindner посвятил замечательный труд.

Сосание (Lutschen)

Сосание (Ludeln, Lutschen), которое появляется уже у младенца и может продолжаться до зрелых лет  или удержаться на всю жизнь, состоит  в ритмически повторяемом сосущем  прикосновении ртом (губ), причем цель принятия пищи исключается. Часть самих  губ, язык, любое другое место кожи, которое можно достать, даже большой  палец ноги – берутся как объекты, над которыми производится сосание. Появляющееся при этом влечение к  схватыванию выражается посредством  одновременного ритмического дерганья за ушную мочку и может воспользоваться  для той же цели и частью тела другого человека (по большой части  уха). Сосание (Wonnesaugen) по большей части  поглощает все внимание и кончается  или сном, или моторной реакцией вроде оргазма^[36]. Нередко сосание сопровождается растирающими движениями рук по определенным чувствительным частям тела, груди, наружных гениталий. Таким путем много детей переходят от сосания к мастурбации.

Lindner сам ясно  понимал сексуальную природу  этих действий и безоговорочно  подчеркивал это. В обыденной  жизни сосание часто приравнивается  к другим проявлениям невоспитанности  (Unarten) ребенка. Со стороны многих  педиатров и невропатологов высказывались  энергичные возражения против  такого взгляда, основанного отчасти  на смешении «сексуального» и  «генитального». Это возражение  возбуждает трудный, но неизбежный  вопрос, по каким общим признакам  думаем мы узнавать сексуальные  выражения ребенка. Я полагаю,  что связь явлений, которую  мы научились понимать благодаря  психоаналитическому исследованию, позволяет нам считать сосание  сексуальным проявлением и как  раз на нем изучать существенные  черты инфантильных сексуальных  действий^[37].

Автоэротизм

На нас лежит  обязанность подробно разобрать  этот пример. Как самый яркий признак  этого сексуального действия подчеркнем то, что влечение направляется не на другие лица; оно удовлетворяется  на собственном теле, оно автоэротично, употребляя счастливое, введенное Havelock Е11is’ом название^[38].

Далее совершенно ясно, что действия сосущего ребенка определяются поисками за удовольствием (Lust), уже  пережитом и теперь воскресающем в воспоминании. Благодаря ритмическому сосанию кожи или слизистой оболочки он простейшим образом получает удовлетворение. Не трудно также сообразить, по какому поводу ребенок впервые познакомился с этим удовольствием, которое теперь старается снова испытать. Первая и самая важная для жизни ребенка  деятельность – сосание материнской  груди (или суррогатов ее) должна было уже познакомить его с этим удовольствием. Мы сказали бы, что губы ребенка вели себя, как эрогенная зона, и раздражение от теплого молока было причиной ощущения удовольствия. Сначала удовлетворение от эрогенной зоны соединялось с удовлетворением от потребности в пище. Сексуальная деятельность сначала присоединяется к функции, служащей сохранению жизни, и только позже становится независимой от нее. Кто видел, как ребенок насыщенный отпадает от груди, с раскрасневшимися щеками и с блаженной улыбкой погружается в сон, тот должен будет сознаться, что эта картина имеет характер типичного выражения сексуального удовлетворения в последующей жизни. Затем потребность в повторении сексуального удовлетворения отделяется от потребности в принятии пищи; это отделение становится необходимым, когда появляются зубы и пища принимается не только посредством сосания, но и жуется. Ребенок не пользуется посторонним объектом для сосания, а охотнее частью своей кожи, потому что она ему удобнее, потому что таким образом он приобретает большую независимость от внешнего мира, которым он еще не может овладеть, и потому, что таким образом он как бы создает себе вторую, хотя и малоценную эрогенную зону. Малоценность этой второй зоны будет позже способствовать тому, чтобы искать однородные части – губы другого лица. («Жаль, что не могу самого себя поцеловать» – можно было бы ему подсказать).

Не все дети сосут; можно предположить, что доходят  до этого только те дети, у которых  конституционально усилено значение губ. Если такое конституциональное усиление сохраняется, то такие дети, становясь взрослыми, делаются любителями поцелуев, имеют склонность к перверзным поцелуям или, будучи мужчинами, приобретают  сильный мотив для пьянства и  курения. Если же к этому присоединяется вытеснение, то они будут ощущать  отвращение к пище и страдать истерической рвотой. Благодаря общности зоны губ  вытеснение перенесется на влечение к пище. Многие из моих пациенток, страдающих нарушением в принятии пищи, истерическим глобусом, сжатием в горле и  рвотами, были в детстве энергичными  сосунами.