Государственная политика в сфере труда в современной России

Для определения социальной и экономической эффективности политики занятости предлага­ются оригинальные показатели, которые отвеча­ют требованиям практических работников, то есть, во-первых, базируются на существующей статистике занятости и, во-вторых, просты для расчета.

Так, социальная эффективность политики за­нятости в регионах была рассчитана по форму­ле

27

СЭПЗ = ЧБСУ : ЧБк,                         (1)

где СЭПЗ - социальная эффективность политики заня­тости в определенном календарном периоде;

ЧБСУ - численность безработных, снятых с учета по всем основаниям в течение календарного пе­риода. человек:

ЧБк - численность безработных на конец календар­ного периода, человек.

Таким образом, показатель социальной эф­фективности политики занятости безразмерен и имеет однозначную трактовку. Умножение фак­тического уровня безработицы в регионе на уве­личенный на единицу показатель социальной эффективности политики занятости позволит определить тот уровень безработицы, который был бы зафиксирован в регионе, если бы органы службы занятости вообще не снимали безработ­ных с учета. Чем больше значение рассчитанного по формуле (1) показателя, тем выше социаль­ная эффективность политики занятости.

Среднереспубликанский показатель социаль­ной эффективности составил в 1996 г. 1,32, а в первом полугодии 1997 г. - 1,49 (для приведения данных за первое полугодие 1997 г. к годовому измерению значение показателя социальной эф­фективности было увеличено в два раза). Была выявлена сильная межрегиональная дифферен­циация социальной эффективности. В 1996 г. разрыв между максимальным (2,55 в Еврейской автономной области) и минимальным (0,37 в Рес­публике Дагестан) значениями этого показателя составил почти семь раз; а в первом полугодии 1997 г. - почти шесть раз. Максимальная социальная эффективность политики занятости (3,05) в этот период была зафиксирована в Республике Ингушетия, а минимальная (0,51) - в Агинском Бурятском автономном округе (АО).

В 1997 г. социальная эффективность политики занятости в России в целом (в пересчете на год) несколько повысилась по сравнению с 1996 г. Со­ответствующие этому повышению изменения произошли и в распределении регионов по зна­чениям показателя эффективности: например, если в 1996 г. число снятых с учета безработных превысило среднегодовое количество безработ­ных не менее чем в 1,5 раза в 24 регионах, или в 27 % их общего числа, то в 1997 г. (в пересчете на год) - в 35 регионах, или 39,8 %. При этом, одна­ко, практически не изменилось число регионов маргинальной группы, в которых интенсивность снятия безработных с учета была самой низкой.

28

Серьезную тревогу вызывает тот факт, что, как правило, наименьшие показатели социальной эффективности характерны для регионов с са­мыми высокими уровнями безработицы. Так, в восьми регионах с наиболее низкой социальной эффективностью политики занятости в 1997 г., в состав которых вошли уже упоминавшийся Агинский Бурятский АО, республики Дагестан и Северная Осетия, Читинская область, Респуб­лика Бурятия, Корякский АО, Республика Кал­мыкия и Архангельская область, средний уро­вень регистрируемой безработицы к концу пер­вого полугодия 1997 г. составил 6,3 %, что в 1,9 раза превысило Среднереспубликанский уро­вень безработицы.

С другой стороны, в пяти регионах, где число снятых с учета безработных более чем в 2,5 раза превысило количество зарегистрированных без­работных, и, следовательно, показатель социаль­ной эффективности политики занятости был са­мым высоким (республики Ингушетия, Марий Эл и Карачаево-Черкессия, Оренбургская и Астра­ханская области), средний уровень зарегистри­рованной безработицы составил 3,5 %, что хотя и превышало Среднереспубликанский уровень без­работицы на 0,3 процентного пункта, было тем не менее в 1,8 раза меньше среднего уровня без­работицы в регионах с самой низкой социальной эффективностью политики занятости.

С использованием метода группировок было проведено более подробное исследование зависимости социальной эффективности политики занятости от уровня безработицы в регионе. Для этого все 88 субъектов Российской Федерации (исключая Чеченскую Республику, по которой статистическая информация отсутствовала) по значению показателя уровня безработицы были разбиты на четыре группы по 22 региона в каж­дой (регионы с самыми низкими уровнями без­работицы были отнесены к 1-й группе, с самыми высокими - к 4-й).

Для каждой из групп регионов были рассчи­таны средние невзвешенные значения показате­ля социальной эффективности политики занято­сти путем деления суммы значений показателей социальной эффективности в регионах, вошед­ших в состав данной группы, на число регионов группы (22). Результаты расчетов представлены ниже.

Как в 1996 г., так и в первом полугодии 1997 г. имела место связь между уровнем безработицы в регионе и социальной эффективностью политики занятости. Самые высокие значения показателя социальной эффективности были зафиксированы в группе регионов с самыми низкими уровнями безработицы, и, наоборот, самая низкая социаль­ная эффективность политики занятости была характерна для группы регионов, в которых уровни безработицы      были  самыми  высокими. При  этом,  если  в  1996 г.  наблюдалась  инверсия

29

тенденции изменения значения показателя соци­альной эффективности политики занятости ме­жду 2-й и 3-й группами регионов по уровню безработицы, то в первом полугодии 1997 г. ут­верждение, что с ростом номера группы регионов по уровню безработицы происходит снижение социальной эффективности политики занятости, было верно без каких-либо исключений.

Таблица 1

Зависимость социальной эффективности политики занятости от уровня безработицы

Следует обратить внимание еще на одно об­стоятельство. В первом полугодии 1997 г. по сравнению с 1996 г. увеличилась (с 0,45 до 0,68) абсолютная разность между показателями соци­альной эффективности политики занятости в группах регионов с самыми низкими и самыми высокими уровнями безработицы. Это является дополнительным подтверждением гипотезы, что сам по себе высокий уровень безработицы в ре­гионе в целом является фактором, ограни­чивающим возможности снятия органами служ­бы занятости безработных с учета и, следова­тельно, обусловливающим низкую социальную эффективность политики занятости.

Расчеты показали также, что на социальную эффективность политики занятости оказывает влияние социально-экономическая ситуация в регионах. Последняя оценивалась с использо­ванием специально выбранных показателей го­сударственной статистической отчетности, ха­рактеризующих различные аспекты состояния региональных экономик. Не вдаваясь в детали разработанной методики, отметим, что на ее ос­нове все регионы - субъекты Российской Феде­рации - были также разделены на четыре рав­ночисленные группы,

30

в 1-й из которых социаль­но-экономическая ситуация могла быть оценена как относительно благополучная, а в 4-й - как кризисная.

Влияние социально-экономической ситуации в регионе на социальную эффективность политики занятости (см. таблицу 2) выражено существенно слабее влияния на нее уровня безработицы. Дан­ное обстоятельство лишний раз подтверждает тот факт, что в настоящее время процессы дви­жения зарегистрированных безработных в орга­нах государственной службы занятости во мно­гом определяются субъективными факторами. В числе таких факторов, в частности, может быть упомянуто ужесточение условий регистрации безработных и назначения им пособий по безра­ботице, осуществленное в 1996 г. Законом Рос­сийской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон Российской федерации "О занятости населения в РФ"». Кроме того, в усло­виях роста напряженности бюджета ГФЗН в 1996 - 1997 гг. имели место задержки в выплатах уже назначенных пособий по безработице, что снижало мотивацию сохранения зарегистриро­ванным безработным своего статуса.

Таблица 2

Зависимость социальной эффективности политики за­нятости от социально-экономической ситуации в регионе

Тем не менее полностью влияния на социаль­ную эффективность политики занятости соци­ально-экономической ситуации в регионе исклю­чать нельзя. Например, в 1996 г. самая высокая социальная эффективность политики занятости была достигнута в группе регионов с наиболее благоприятной социально-экономической ситуа­цией. С другой стороны, в группе регионов, где сложилась кризисная социально-экономическая ситуация, социальная эффективность политики занятости оказалась самой низкой. При этом, од­нако, нужно еще раз обратить внимание на то, что разность между средними значениями пока­зателей социальной эффективности политики занятости между 1-й и 4-й группами регионов в 1996 г. составила всего 0,15, что в три раза пре­высило эту разность между 1-й и 4-й группами регионов, выделенными по уровню безработицы.

В первом полугодии 1997 г. произошли неко­торые изменения, проявившиеся прежде всего в том, что социальная эффективность политики занятости стала в большей степени зависеть от социально-экономической ситуации в регионе. С количественной точки зрения это проявилось, во-первых, в том, что разность между средними значениями показателя социальной эффективно­сти в лучшей и худшей группах региона по сравнению с 1996 г. увеличилась более чем в два раза и составила 0,34.

Во-вторых, отсутствовала инверсия тенден­ции снижения социальной эффективности поли­тики занятости при движении от "лучшей" группы регионов к "худшей" (в 1996 г. в 3-й, предмаргинальной, группе регионов она была выше, чем во 2-й их группе).

В-третьих, в первом полугодии 1997 г. меж­групповые разности между значениями показа­теля социальной эффективности стали четко вы­раженными (между 1-й и 2-й группами регионов - 0,1; 2-й и 3-й - 0,07; 3-й и 4-й - 0,25), в то вре­мя как в 1996 г. между 2-й, 3-й и 4-й группами регионов эти разности были количественно мало­значимыми.

В-четвертых, наибольший прирост социаль­ной эффективности в 1997 г. произошел в 1-й и 2-й группах регионов, где социально-эконо­мическая ситуация была относительно лучше (среднегрупповое его значение составило 0,33), в то время как в "худших", 3-й и 4-й, группах регионов этот прирост (соответственно 0,13) был в 2,5 раза меньше.

Отмеченные изменения имеют содержательное объяснение. Оно заключается в том, что, по-видимому, тот внутренний потенциал ''ре­структуризации" регистрируемой безработицы, который был создан в 1996 г. внесением измене­ний в уже упоминавшийся закон о занятости, был частично исчерпан в том же 1996 г., и влияние социально-экономической ситуации в регио­не на социальную эффективность политики за­нятости стало стремиться к своему естественно­му фону. Кроме того, в качестве одной из воз­можных причин данной тенденции нельзя ис­ключать предпринимавшиеся в России попытки перехода от эпохи "дикого капитализма" к циви­лизованным рыночным отношениям.