Гибель «Титаника» - уроки трагедии

    Вахту в радиорубке нес старший радист Джек Филлипс. Едва отдохнувший после  утомительной возни с испортившимся  трансформатором, он вновь был завален  работой. Пневмопочтой из канцелярии распорядителя  рейса приходила одна телеграмма за другой, их надо было отправить как можно скорее, а связь со станцией на мысе Рейс работала только в ночные часы, поскольку «Титаник» все еще находился от нее на значительном расстоянии. Последние депеши Филлипс успел отправить в четыре часа утра, потом весь день продолжалось вынужденное молчание, и лишь с наступлением темноты вновь удалось установить связь с мысом. За это время накопилось несколько десятков неотправленных телеграмм. В 21.40, когда у Филлипса было особенно много работы, примерно в двухстах милях восточнее «Титаника» прозвучали тревожные сигналы парохода «Месаба» компании «Атлантик транспорт»: «От «Месабы» «Титанику»... Лед в районе между 42° и 41°25' северной широты и 49°30' западной долготы. Мы видели большое скопление битого льда и много крупных айсбергов. Ледяные поля тоже есть. Погода хорошая, ясная».

    Эта радиограмма, исключительно важная, с достаточно точным обозначением района появления большого количества льда южнее местонахождения «Титаника» и прямо по его курсу так  и не была передана на мостик.

    В тот день это было уже третье предостережение (первое пришло перед полуднем с  судна «Нордам», а второе — после  полудня с судна «Америка»), забытое  в радиорубке. Скорее всего, уставший Джек Филлипс вообще не вник в важность сообщения «Месабы», а потому и отложил его передачу на мостик: передаст, когда схлынет лавина работы. Но роковой момент для «Титаника» наступил раньше, чем Филлипс смог исправить свою ошибку.

 В то время как  «Титаник» полным ходом шел навстречу  своей гибели, к северо-западу от него со скоростью 12 узлов на запад к Бостону шло почтовое судно «Калифорниан», вышедшее из Лондона 5 апреля. Капитаном «Калифорниана» был Стэнли Лорд, бывший на 25 лет моложе Джона Смита. В 22-15 Лорд заметил в западном секторе горизонта светлую полосу. Он навел бинокль и тут же увидел, что это — обширное ледяное поле, простирающееся влево и вправо впереди по курсу. Убедившись в достоверности увиденного, он тут же перевел ручку судового телеграфа на «Стоп!», а затем на «Полный назад!», одновременно приказав рулевому: «Лево на борт!» Как только судно начало поворачивать, вахтенный сообщил:

    — Лед прямо по носу!

    Небольшие льдины царапали носовую часть корпуса  и вскоре окружили все судно. Капитан  Лорд перешел на левое крыло мостика  и теперь совершенно отчетливо увидел ледяное поле примерно в полумиле по прежнему курсу. После выполненного поворота машинное отделение вновь получило приказ «Стоп!». Нос судна в эту минуту смотрел на вест-норд-вест.

    Тем временем на «Титанике» Джек Филлипс  продолжал напряженно работать, отправляя телеграммы пассажиров на станцию мыса Рейс. Раздавшиеся позывные передатчика «Калифорниан» заглушили все еще слабый сигнал с мыса. Следственному подкомитету сенатора Смита в Нью-Йорке радист Эванс рассказывал, что он передал на «Титаник»: «Привет, старик, мы остановились, вокруг нас лед». Но с «Титаника» пришел резкий ответ: «Заткнись, я работаю. У меня связь с мысом Рейс, а ты мешаешь!» Эванс услышал, как «Титаник» тут же передал на мыс Рейс: «Сожалею, повторите, пожалуйста, меня прервали».

    6. Когда играл регтайм.

    Приближался одиннадцатый час вечера. В "вороньем гнезде" Реджинальд Робинсон Ли внимательно  всматривался в горизонт. Вдруг ему  показалось, что далеко впереди он видит легкую дымку. Вскоре он убедился, что ошибся. Туман заметил и Фредерик Флит. Дымка или легкий туман в районах дрейфующих айсбергов - явление обычное, однако ночью их очень трудно заметить. Низкий туман, стелющийся над поверхностью воды, в ночное время опасен, прежде всего, тем, что часто его можно увидеть только с большой высоты, например из "Вороньего гнезда", но никак не с носовой надстройки или мостика, откуда нельзя различить где кончается линия горизонта и начинается небосвод, поскольку оба одинаково черные. Вахтенный офицер Мэрдок, следивший с мостика за морем пред судном, находился на высоте двадцати трех метров над поверхностью воды, вахтенные же в "вороньем гнезде" - на шесть метров выше. Поэтому вполне понятно, что Мэрдок не увидел того, что увидели Ли и Флит, иначе такой опытный офицер, как он, при ухудшающейся видимости, вероятно, вызвал бы капитана и предложил бы снизить скорость. Но Мэрдок ничего не видел, а из "вороньего гнезда" предостережений не поступило. Даже днем слабый туман существенно уменьшал вероятность своевременного обнаружения дрейфующего айсберга. Ночью это становилось еще сложнее.  
     Однако "Титаник", самое большое и самое роскошное судно в мире, примерно в 23 часа ночи 14 апреля 1912 года шел через Северную Атлантику в районе дрейфующих льдов со скоростью 21, а может быть и 21.5 узла. Стрелки на мостике показывали 23 часа 39 минут. Двое впередсмотрящих, Флит и Ли, продолжали вглядываться с фок-мачты в окутанный туманом горизонт: казалось туман густеет, он становился все более явственным. Вдруг Флит прямо перед носом судна увидел что-то еще более темное, чем поверхность океана. Одну-две секунды он всматривался в эту темную тень, ему казалось, что она приближается и растет.  
     Перед нами лед! - закричал он и тут же ударил в колокол, висевший в "вороньем гнезде". Три удара были сигналом, означающим, что прямо по курсу находится какой-то предмет. Одновременно он бросился к телефону, соединявшему "воронье гнездо" с мостиком. Шестой помощник Дж.П.Муди отозвался почти мгновенно.  
      Лед прямо по носу! - выкрикнул Флит.  
      Спасибо, - ответил Муди(его вежливый ответ потом станет частью легенды), повесил трубку и обратился к вахтенному офицеру Мэрдоку, прибежавшему с первого крыла мостика и встревоженному ударами колокола.  
      Лед прямо по носу, сэр, - повторил Муди зловещее известие, которое он только что услышал.  
       Мэрдок бросился к телеграфу, поставил его ручку на "Стоп!" и тут же крикнул рулевому: - Право руля! Одновременно он передал в машинное отделение: - Полный назад!  
     По терминологии, существовавшей в 1912 году, приказ "Право руля" означал поворот кормы судна вправо, а носовой части влево. Рулевой Роберт Хитченс налег всем своим весом на рукоятку штурвального колеса и стал быстро вращать его против часовой стрелки, пока не почувствовал, что штурвал остановился в крайнем положении. Шестой помощник капитана Муди доложил Мэрдоку: Руль право сэр!  
     В эту минуту на мостик прибежали еще два человека - рулевой Альфред Оливер, который тоже нес вахту, и младший офицер Дж.Г.Боксхолл, находившийся в штурмовой рубке, когда в "вороньем гнезде" раздался удар колокола. Мэрдок надавил на рычаг, включавший систему закрытия водонепроницаемых дверей в переборках котелен и машинных отделениях, и тут же отдал приказ рулевому: - Лево руля!

    А в "вороньем гнезде" Фредерик Флит, как загипнотизированный, смотрел  на темный и все увеличивающийся  силуэт. "Титаник" на большой скорости по инерции двигался вперед. Прошла целая вечность, прежде чем его  носовая часть начала медленно поворачиваться влево. Глыба льда неумолимо приближалась по правому борту, возвышаясь над палубой носовой надстройки. В последнюю секунду она пошла мимо носовой части и скользнула вдоль борта судна. Обоим вахтенным в ""вороньем гнезде" показалось, что "Титанику" все же удалось разминуться с айсбергом. Носовая часть уже отвернула градусов на 20 влево, когда судно слегка вздрогнуло и снизу, из под правой скулы могучего корпуса, раздался скрежет. Позднее Флит рассказывал, что в "вороньем гнезде" толчка вовсе не почувствовали, только услышали слабый скрип.  
Но в действительности все было иначе и гораздо трагичнее. Предотвратить столкновение практически было невозможно. Последующие опыты с "Олимпиком" показали, что нужно около 37 секунд, чтобы изменить курс так, как это сделал "Титаник" в момент столкновения, то есть на 22 градуса или два румба по компасу. За это время судно, идущее со скоростью около 21 узла, пройдет вперед около 430 метров, а если учесть те несколько секунд, пока отдавался приказ об изменении курса, истинное расстояние составит 460 метров. По все вероятности это и было расстояние между айсбергом и "Титаником" в тот момент, когда его увидел Флит и передал сообщение на мостик.

    Второй  помощник капитана Лайтоллер обратился  к старшему помощнику Уайлду за разрешением  опустить шлюпки до уровня палубы. Уайлд счел такой шаг преждевременным. Но лайтоллер был другого мнения и, считал, что времени осталось ало, пошел прямо к капитану Смиту. Тот разрешил вываливать шлюпки за борт. Прошло несколько минут, и Лайтоллер вновь обратился к старшему, можно ли начинать посадку. Уайлд вторично ответил отказом. Лайтоллер снова отправился на поиски капитана. Шум выходящего пара был настолько сильным, что второй помощник, приставив ладони ко рту, вынужден был кричать капитану в ухо: - Не лучше ли сэр, чтобы женщины и дети спустились в шлюпки? Капитан только кивнул головой в знак согласия. Лайтоллер приказал приспустить шлюпку N4 до уровня палубы А и вместе с группой пассажиров спустился вниз, полагая, что оттуда посадку будет производить легче.  
Постепенно стих наконец невыносимый гул пара, выходившего из котлов. По сравнению с тем, что было несколько минут назад, над шлюпочной палубой "Титаника", несмотря на весьма оживленную суету вокруг спасательных шлюпок, воцарилась страшная тишина. И в этот момент все вдруг осознали, что происходит нечто нереальное: играла музыка! Судовой оркестр под управлением Уолласа Генри Хартли собрался вначале в просторном холле I класса, где столпились пассажиры, ожидавшие дальнейшего развития событий. Яркий свет и знакомые мелодии, прежде всего регтайма, в значительной степени помогли успокоиться и снять повышенную нервозность и напряжение. Потом восемь музыкантов перешли на шлюпочную палубу к выходу на парадную лестницу и продолжили импровизированный концерт.  
Примерно в половине первого ночи первые шлюпки начали заполняться женщинами и детьми. Многие женщины колебались, они еще не считали положение настолько опасным, чтобы покидать внешне безопасную палубу огромного парохода и переходить в маленькие лодочки, висевшие на канатах над черной бездной океана на высоте более двадцати метров. Другие не хотели оставлять своих мужей. Пока нигде не было заметно признаков паники, не слышно криков или беготни. Пассажиры тихо стояли на палубе, наблюдая за работой экипажа, готовившего шлюпки, и ждали распоряжений. Неожиданно появился один из офицеров, по-видимому Лайтоллер, и крикнул: - Женщинам и детям садиться в шлюпки, мужчинам отойти в сторону! С правого борта спуском шлюпки N7 руководил первый помощник капитана Мэрдок. Женщины и дети с помощью членов экипажа с трудом преодолевали пространство, отделяющее палубу от борта подвешенной шлюпки. Посадка шла медленно, большинство пассажиров все еще колебались.

    В ноль часов 55 минут, когда на правом борту готовилась к спуску шлюпка N5, Лайтоллер начал спускать шлюпку N6. Но у него остался только один матрос для обслуживания талей. Все время, пока продолжался спуск на воду спасательных шлюпок, с борта "Титаника" запускались сигнальные ракеты. После того, как были выпущены все ракеты, стало ясно, что "Титаник" обречен, и даже самые большие оптимисты, до сих пор верившие в его непотопляемость, отрезвели.

    Капитан Смит, видимо, прекрасно понимал  драматизм сложившейся ситуации: половина находившихся на борту лайнера  людей, за жизнь которых он нес ответственность, должна была погибнуть, потому что спасательные шлюпки не могли принять всех. Он знал, что в пробковом спасательном жилете сильный человек, оказавшийся в воде, проживет не более часа. Если в 19 часов термометр показывал 6 градусов по Цельсию, то к 20 часам температура воздуха упала до 0 градусов, а температура воды в 23 часа равнялась -0,5° по Цельсию. Смит чувствовал, что число погибших окажется еще большим, если на тонущем пароходе начнется паника. Поэтому он приказал закрыть на замок все двери проходов, ведущих из помещений третьего класса, где находилось более 700 человек, наверх к шлюпкам.

    После затопления котельной N5 в следующих  четырех в сторону кормы котельных  отсеках кочегары прилагали асе  усилия, чтобы не упало давление пара, чтобы могли работать насосы и поддерживалась выработка электроэнергии. Темнота на огромном судне, при том что на палубах даже после спуска большинства шлюпок оставалось более восьмисот пассажиров, вызвала бы панику и переполох. Когда произошло столкновение, многие кочегары, свободные от вахты, перед тем как получили приказ отправиться в котельные, видели на шлюпочной палубе подготовку к спуску шлюпок, посадку женщин и детей и то, как отходили первые спасательные шлюпки. Им было ясно, что положение очень серьезное. Об увиденном они рассказали своим товарищам. И тем не менее кочегары спустились глубоко в трюм, в самое опасное и страшное помещение на тонущем судне, и работали там до последней минуты.  
         Около 1 часа 20 минут вода начала проникать между стальными листами пола котельной N4. Она быстро прибывала, хотя насосы работали на полную мощность. Ничего не оставалось, как погасить огонь в топках и покинуть это помещение.

    Страх перед тем, что случится, когда  судно уйдет под воду был сильнее. Примерно в то же время на шлюпочной палубе появились механики. Вода уже заливала носовую палубную надстройку, в трюме один за другим заполнялись отсеки, а корма задиралась все выше. Всем было ясно, что наступает последний акт трагедии.  
         Восемь музыкантов судового оркестра, надев спасательные жилеты, так и не покинули места, которое больше часа назад заняли на шлюпочной палубе у входа на парадную лестницу. Все это время они неутомимо играли мелодии, которые раньше поднимали настроение и создавали обстановку спокойствия и беззаботности, а сейчас помогали преодолевать тревогу и отгонять гнетущее чувство нарастающего страха. Когда капитан Смит разрешил команде покинуть судно, руководитель оркестра Уоллас Генри Хартли подал знак. Смолкли звуки веселого регтайма, и зазвучала величественная мелодия "Осени", одного из гимнов англиканской церкви. Торжественные звуки поплыли над опустевшими палубами самого большого в мире судна, погружавшегося в черную бездну.  
         Когда в третьем часу ночи был отменен запрет мужчинам из III класса выходить на шлюпочную палубу, из трюма хлынула огромная толпа, в которой оказалось много женщин, до той минуты остававшихся со своими мужьями, братьями или знакомыми. Вода уже затопила носовую часть шлюпочной палубы, и эти люди в полном отчаянии отступали все дальше и дальше к корме. Тем временем в трюм вливались тысячи тонн морской воды. Носовая часть "Титаника" все больше погружалась, но это происходило медленно, в сущности продолжаясь вот уже два часа. Однако примерно в 2 часа 15 минут произошло внезапное изменение, возвестившее о неотвратимом конце. Нос вдруг резко опустился, судно заметно двинулось вперед, и по его носовой части прокатилась мощная волна. В этот момент "Титаник" напомнил огромную ныряющую подводную лодку.          Корма в свою очередь медленно поднялась, масса воды хлынула через носовую надстройку, затопила мостик, крыши офицерских кают и смыла все складные спасательные шлюпки. Волна смыла в море капитана Смита, которого еще несколько секунд назад видели на мостике с мегафоном в руке, старшего помощника Уайлда, первого помощника Мэрдока, шестого помощника Муди, восьмерых оркестрантов, многих члеов экипажа и пассажиров.

    Тонущий "Титаник" все еще был освещен. Даже в той части, которая уже  находилась под водой, в окнах  кают и на прогулочных палубах продолжал гореть свет и сквозь слой воды мерцало фантасмагорическое сияние. Наклон корпуса достиг 45 градусов, носовая часть опускалась все быстрее, а корма задиралась все выше. Неожиданно все огни погасли, и судно исчезло во тьме. Вдруг оно еще раз на одно мгновение озарилось ослепительной вспышкой, и свет погас навсегда. Одновременно с этим раздался раскатистый гром, шедший из трюма. Это срывались с фундамента паровые машины, котлы и обрушивались на носовые переборки водонепроницаемых отсеков. Облегченная корма начала резко подниматься, тогда как носовая часть, где к тысячам тонн воды прибавилась огромная масса паровых машин и котлов, начала так же быстро погружаться.  
         Когда грохот прекратился, корма "Титаника" поднялась почти вертикально над поверхностью воды. На несколько секунд "Титаник" замер, а затем его корпус начал быстро погружаться. Прошло совсем немного времени , и вода сомкнулась над кормовым флагштоком. Третий помощник капитана Питман, находившийся в шлюпке N5, посмотрел на часы: было 2 часа 20 минут ночи 15 апреля 1912 года. Агония самого большого и самого прекрасного судна в мире, самого совершенного из всех, какие создал человек, чтобы покорить океан, кончилась. Океан победил...  
2 часа 17 минут. Носовая часть погрузилась в воду, рухнула первая труба. Большая волна движется к корме и смывает ходовой мостик, надстройки с каютами офицеров и стеклянным куполом над парадной лестницей.  
 
Носовая часть ушла под воду, обламывается вторая труба. Корма поднимается под углом 45 градусов, и киль испытывает огромные перегрузки.  
2 часа 18 минут. Корпус разламывается, рушатся третья и четвертая трубы. Корма погружается в воду, и после перелома киля обе части судна отделяются друг от друга.  
Носовая часть опускается на дно, корма погружается в воду. На дно падает большое количество обломков.  
2 часа 19 минут. Передняя часть кормы заполняется водой и сместившимися на нее механизмами, становится почти вертикально и поворачивается вокруг своей оси. Примерно через минуту она исчезает под водой.  
В 2 часа 20 минут, "Титаник" исчез в глубинах океана, но именно теперь, трагедия этой ночи достигла кульминации. Ужас охватил сотни мужчин, женщин и детей, которые боролись за жизнь на поверхности воды, покрытой всякими обломками. Это была тщетная борьба. Все эти несчастные постепенно теряли в ледяной воде силы, пронизывающий холод сковывал их тела, и они один за другим умирали.

    Известно, что капитан Смит приказывал командирам спасательных шлюпок держаться поблизости. Он надеялся, что, если в шлюпках будут места, они подберут тех, кто окажется в воде. Этот последний приказ капитана "Титаника" выполнен не был. Шлюпки удалялись от "Титаника" из опасения, что их может затянуть мощный водоворот, который возникнет после того, как судно пойдет ко дну, или в случае взрыва котлов их накроют летящие обломки. Поэтому, когда люди стали прыгать с палуб - сначала их было немного, - до шлюпок добрались единицы. Когда же в последние критические минуты судно сразу покинули сотни пассажиров, команды шлюпок, опасаясь за свою жизнь, побоялись приблизиться к этой страшной массе.  
         Некоторые шлюпки при спуске были загружены полностью и не могли уже взять никого, другие - только наполовину. Их командиры стояли перед выбором, по всей вероятности, самым трудным в их жизни: вернуться и рисковать, сознавая, что на бортах шлюпки повиснут десятки обезумевших от страха людей, которые любой ценой будут стремиться попасть в шлюпку, или не приближаться и предоставить их судьбе? Они знали, были почти уверены, что шлюпки не выдержат натиска, перевернутся, и десятки людей, кто уже оказался о относительной безопасности, кончат жизнь а ледяной воде - я это были преимущественно женщины и дети. Опасность увеличивало еще и то обстоятельство, что члены команды "Титаника", приписанные к спасательным шлюпкам, не прошли необходимых тренировок и не могли ни должным образом управлять ими, ни грести. Командиры шлюпок в своем большинстве не были трусами. Это были нормальные люди, но оказавшиеся в очень сложной ситуации и в конце концов решившие не возвращаться к месту погружения судна, откуда неслись отчаянные призывы о помощи. И только некоторые отважились, но было уже слишком поздно.  
         Взвесив все обстоятельства, можно сказать, что по крайней мере в случаях, когда шлюпки были полупустыми, например в шлюпке N7 ,было 27 человек, в шлюпке N6 - 28 человек, а в шлюпке N1 - всего 12, необходимо было позаботиться о спасении тонущих (на "Титанике" были деревянные спасательные шлюпки вместительностью 65 и 40 человек). Единственную организованную попытку спасения людей предпринял пятый помощник капитана "Титаника" Лоу. И хотя он принял решение очень поздно, несколько человек были обязаны ему жизнью.  
         Спасательной шлюпкой N5 (она была спущена одной из первых) командовал третий помощник капитана Питман. После спуска на воду, шлюпка сразу же отошла от судна на триста-четыреста метров. Потом вблизи появилась шлюпка N7, и Питман приказал обеим шлюпкам "счалиться". Он был убежден, что, если еще до рассвета подойдет какое-нибудь судно, две шлюпки, особенно если сидящие в них встанут, в темноте будут видны лучше, чем одна. Для выравнивания загрузки он разрешил перейти двум мужчинам и одной женщине с ребенком из шлюпки N5, в которой был 41 человек, в шлюпку N7, где было 27 человек.