Монополизм и эффективность антимонопольной политики

Вернемся  к рис. 1.2. Максимальный размер прибыли  мы определяем не «на глазок», прикидывая, при каком объеме продаж разница между валовым доходом и валовыми издержками максимальна. Предельный доход и предельные издержки определяют наклон кривых валового дохода и валовых издержек в любой их точке. Проведем касательные к точкам А и В. Их одинаковый наклон означает, что MR = МС. Именно в этом случае прибыль монополии будет максимальна.

В условиях несовершенной  конкуренции равновесие фирмы (т. е. равенство предельных издержек и предельного дохода, или МС = МК) достигается при таком объеме производства, когда средние издержки не достигают своего минимума. Цена при этом выше средних издержек. При совершенной конкуренции соблюдается равенство МС = MR = Р = АС. При несовершенной конкуренции

(МС = MR) <АС<Р 

Монополист, стремящийся максимизировать прибыль, всегда действует на эластичном участке кривой спроса, поскольку только при коэффициенте эластичности, большем единицы (Е_D^P> 1), предельный доход положителен. На эластичном участке кривой спроса снижение цены обеспечивает монополисту увеличение валового дохода. Вновь обратимся к взаимосвязи рис. 1.2 и 1.3. При Е_D^P =1, предельный доход нулевой, а при Е_D^P < 1, предельный доход приобретает отрицательное значение.

Итак, максимум прибыли можно определить, сравнивая TR и ТС при различных объемах выпуска продукции; тот же результат получится, если сравнивать MR и МС. Другими словами, максимум различия между TR и ТС (максимум прибыли) будет наблюдаться при равенстве MR и МС. Оба метода определения максимума прибыли равноценны и дают одинаковый результат.

На рис. 1.4 видно, что положение равновесия фирмы определяется точкой Е (точкой пересечения МС и MR), от которой проводим вертикаль до кривой спроса D. Таким образом, мы узнаем цену, обеспечивающую наибольшую прибыль. Эта цена установится на уровне Е₁. Затененный прямоугольник показывает величину прибыли монополии.

В условиях совершенной  конкуренции фирма расширяет  свое производство без снижения продажной цены. Производство увеличивается вплоть до момента равенства МС и MR. Монополист руководствуется тем же правилом - он сопоставляет дополнительные затраты и дополнительный доход, принимая  решение  о расширении, приостановке или сокращении производства, т. е. сравнивает свои МС и MR. И он расширяет производство вплоть до момента равенства МС и MR. Но объем производства при этом будет меньшим, чем он был бы при совершенной конкуренции, т. е. Q₁ < Q₂. При совершенной конкуренции именно в точке Е₂ происходит совпадение предельных издержек (МС), минимального значения средних издержек (АС) и уровня продажной цены (Р). Если бы цена (Р₂) установилась на уровне точки Е₂, то не было бы и монопольной прибыли. Другими словами, монопольная прибыль превышает нормальный уровень прибыли в условиях совершенной конкуренции.

Установление  фирмой цены на уровне точки Е₂ было бы, очевидно, альтруизмом. В этой точке МС = АС = Р. Но при этом МС > MR. Рационально действующая фирма отнюдь не сочтет нормальным такое положение, когда расширение производства во имя «общественных интересов» будет сопровождаться для нее большими дополнительными затратами, чем дополнительным доходом.

Общество  заинтересовано в большем объеме производства и меньших издержках на единицу продукции. При увеличении выпуска с Q₁ до Q₂ средние издержки уменьшились бы, но тогда для сбыта дополнительной продукции пришлось бы либо снизить цену, либо увеличить издержки по стимулированию продаж (а это связано с ростом издержек сбыта). Этот путь не подходит несовершенному конкуренту: он не желает «испортить» свой рынок понижением цен. Для максимизации прибыли фирма создает определенный дефицит, который и обусловливает цену, превышающую предельные издержки. Дефицит означает ограничение (меньший объем предложения) в условиях несовершенной конкуренции по сравнению с тем его объемом, который был бы в условиях совершенной конкуренции. Это ясно и из графика: на рис. 1.4 видно, что Q₁ < Q₂

Монопольная прибыль в модели несовершенной  конкуренции трактуется как излишек над нормальной прибылью в условиях совершенной конкуренции. Монопольная прибыль проявляется как нарушение совершенной конкуренции, как проявление монопольного фактора на рынке.

Но насколько  устойчиво это превышение над  нормальной прибылью? Очевидно, многое будет зависеть от возможностей притока  в отрасль новых фирм. При совершенной конкуренции прибыль выше нормальной сравнительно быстро исчезает под влиянием наплыва новых фирм. Если же барьеры для вхождения в отрасль достаточно высоки, то монопольная прибыль приобретает устойчивый характер. В долгосрочном периоде любая монополия является открытой, поэтому в длительном временном периоде действует тенденция к исчезновению монопольной прибыли по мере! внедрения в отрасль новых производителей. Графически это означает, что кривая средних издержек АС будет лишь касаться кривой спроса. Нечто похожее происходит при рыночной структуре, называемой монополистической конкуренцией.

Для измерения степени  монопольной власти в экономической  теории используется индекс Лернера (по имени Аббы Лернера, английского экономиста, предложившего этот показатель в 30-е годы XX в.):

L=P-MC/P

Чем больше разрыв между Р и МС, тем больше степень монопольной власти. Величина L находится в интервале между 0 и 1. При совершенной конкуренции, когда Р = МС, индекс Лернера, естественно, будет равен 0.

Совершенная конкуренция предполагает свободный перелив всех факторов производства из отрасли в отрасль. Поэтому в условиях совершенной конкуренции, как подчеркивается неоклассической школой, отчетливо проявляется тенденция к нулевой прибыли. Если же появляются препятствия для свободного перелива ресурсов, возникает монопольная прибыль.

Антимонопольная политика

Антимонопольное законодательство (Antimonopoly legislation) – комплекс правовых актов в странах с рыночной экономикой, направленных на поддержание конкурентной среды, противодействие монополизму и недобросовестной конкуренции.

При всех неоспоримых  достоинствах совершенной конкуренции у нее есть существенный недостаток: спонтанное развитие рыночных процессов может сопровождаться монополизацией тех или иных сфер хозяйственной жизни. Совершенная конкуренция, будучи «предоставленной самой себе», превращается в конкуренцию несовершенную. А это означает, что под удар ставится экономическая демократия, которая, в свою очередь, является основой политической демократии. Поэтому еще в конце XIX в. в промышленно развитых странах Запада и, прежде всего, в США была осознана необходимость поставить определенный заслон деструктивным силам монополизации.

Монополия означает определенную степень власти над ценой. А эта власть может базироваться на различных предпосылках: концентрация рынка, тайные и явные соглашения о разделе рынков и уровне цен, создание искусственных дефицитов и др. Антитрестовское, или антимонопольное законодательство призвано не допустить развертывания разрушительной для эффективности экономики ограничительной деловой практики. Под последней понимаются действия, направленные на ограничение конкуренции на рынке.

Наиболее разработанным принято  считать антимонопольное законодательство США, имеющее к тому же и наиболее давнюю историю. Оно базируется на «трех китах», т. е. трех основных законодательных актах:

1.  Закон Шермана (1890 г.). Этим законом запрещается тайная монополизация торговли, единоличный контроль в той или иной отрасли, сговор о ценах.

2.  Закон Клейтона (1914 г.) запрещал ограничительную деловую практику в области сбыта, ценовую дискриминацию (не во всех случаях, а тогда, когда это не диктуется спецификой текущей конкуренции), определенные виды слияний, переплетающиеся директораты и др.

3.  Закон Робинсона-Пэтмэна (1936 г.) - запрет на ограничительную деловую практику в области торговли: «ножницы цен», ценовая дискриминация и др.

В 1950 г. к закону Клейтона была принята поправка Селлера-Кефо-вера: уточнялось понятие незаконного слияния. Так, запрещались слияния путем скупки активов. Если актом (законом) Клейтона был поставлен заслон горизонтальным слияниям крупных фирм, то поправка Сел-лера-Кефовера ограничивала вертикальные слияния (например, производство - сбыт продукции).

Сложнейшая задача, стоящая перед  государственными органами, непосредственно проводящими в жизнь антитрестовское законодательство, заключается в следующем: каковы те экономические критерии, на основании которых устанавливается факт монополизации? Поясним эту проблему постановкой вопросов, которые предстоит каждый раз решать государственным антимонопольным службам: что считать низким (или наоборот, завышенным) уровнем цен? Какой процент (доля) всего отраслевого производства свидетельствует о монополистическом захвате? Какой уровень ограничения выпуска продукции считается искусственным дефицитом?

Все это непростые вопросы, на которые  нельзя во всех случаях дать однозначного ответа. А что, если крупная корпорация добилась низкого продажного уровня цен путем снижения издержек, с  помощью более высокого уровня технологии и вообще хозяйственной эффективности? Как отличить «демпинговые» цены от низких цен, сложившихся в силу вы-

сокой эффективности? И вообще, вводя  запрет на продажу «по чрезвычайно низким ценам», кого защищает антитрестовское законодательство - конкуренцию или какие-то группы конкурентов?

Все это не просто академические, чисто  теоретические вопросы. Например, закон Робинсона-Пэтмэна, запрещавший ценовую дискриминацию, был направлен, по сути, против крупных розничных магазинов и супермаркетов, которые могли себе позволить снижать цены для определенных групп покупателей. Но этого не могли позволить себе мелкие торговые фирмы. Так против кого же был направлен этот закон, и чьи интересы он защищал? П. Самуэльсон оценивает его так: «Это (т. е. запрещение ценовой дискриминации. - прим. авт.) и другие предложения закона способствовали ограничению конкуренции. Вместо того, чтобы снизить Р (т. е. цену) в пользу потребителя, он был направлен на сохранение многих предприятий, несмотря на то, что некоторые из них были малоэффективны».¹ Так что же выиграло общество от того, что антитрестовским законодательством в данном случае были защищены мелкие торговые фирмы, которые продавали свои товары по более высоким ценам, чем крупные торговые предприятия? Ведь потребители уплачивали более высокую цену, поскольку супермаркетам было запрещено осуществлять политику ценовой дискриминации.

Сомнениями по поводу якобы неизменной высокой эффективности антитрестовской  политики государства полны страницы многих западных учебников и монографий. Например, американский экономист П. Хейне настойчиво проводит мысль о том, что антитрестовское регулирование (независимо от его благих намерений) защищает не свободную конкуренцию, а определенные группы конкурентов. «Важно помнить, - подчеркивает Хейне, - что наиболее эффективное давление на государственную политику оказывают не потребители, а производители. И слишком часто эта политика будет формироваться под влиянием стремления производителей защищать себя от суровых законов конкурентной жизни»²,

Государственные службы, призванные осуществлять реализацию антимонопольного законодательства, могут руководствоваться  двумя принципами:  во-первых, жестко следуя букве закона и,  во-вторых, «принципом разумности». Дело в том, что во многих отношениях юридический язык антитрестовских актов (например, закона Шермана) настолько декларативен, что федеральный суд США мог бы подвести под сферу его действия любых двух партнеров, решивших  вести  совместное дело.  Поэтому принцип  разумности»   означает,   что юлько неразумное ограничение торговли (соглашения, слияния, разрушение ценностей, т. е. искусственный дефицит) подпадают под действия акта Шермана.

Но что считать неразумным ограничением?

Все эти проблемы показывают, насколько сложным является практическое воплощение в жизнь антитрестовского законодательства. Государство должно балансировать, проходя по узкой тропинке между опасностью разрушительного монополизма и опасностью ограничения конкуренции (а любое вмешательство государства, даже с целью поддержания конкуренции, сопровождается тем или иным ограничением конкурентных возможностей). Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Антимонопольная практика должна действительно поддерживать конкуренцию, а не ограничивать ее, предоставляя наиболее льготный режим одним группам производителей (потребителей) за счет других.

Для того, чтобы установить факт монополизации, антимонопольное регулирование  предполагает широкое использование  математического инструментария и теоретического аппарата концепций несовершенной конкуренции, разработанных Э. Чемберлином, Дж. Робинсон, В. Парето и другими экономистами. Исполнительные органы власти ведут не только «карательную», но и профилактическую работу по предотвращению монополистических ограничений. Например, министерством юстиции США издаются справочные материалы, содержащие параметры сделок по слиянию и поглощению компаний, которые подпадают под действие антитрестовского законодательства. Так, интересен критерий, на основе которого делается заключение о факте установления на рынке монополистического превосходства одного или нескольких предприятий: 33% - для одного предприятия, 50% - для трех, 66,6% - для пяти.

Важно отметить, что антитрестовское  законодательство направлено не против крупных корпораций, «большого бизнеса» как такового, так как размер компании еще не дает возможности трактовать ее как монополию. Антимонопольное регулирование направлено против ограничительной деловой практики, подрывающей эффективную конкуренцию. И если использовать принцип сравнения дополнительных издержек и дополнительных выгод, то можно утверждать: неизбежные издержки, которыми сопровождается антимонопольное регулирование, все-таки оказываются ниже тех преимуществ, которые приносит сдерживание монополистических тенденций в рыночной экономике.