Возникновение и развитие адвокатуры в дореволюционной России

     Фактически  сложившейся профессией ходатаев  по судебным делам занимались люди, не имеющие не только юридического, но и достаточного общего образования. Надзор за деятельностью ходатаев отсутствовал.

     При  обсуждении проектов судебной  реформы 1864 г. Государственный совет, отмечая недостатки дореформенной адвокатуры, писал в своем журнале: «Одна из причин бедственного положения нашего судопроизводства заключается в том, что лица, имеющие хождение по делам, большей части люди очень сомнительной нравственности, не имеющие никаких сведений юридических ни теоретических, ни практических». На этом основании Государственный совет признал необходимым создание организованной адвокатуры, без которой, по его мнению, «невозможно будет ведение состязания в гражданских и судебных прениях в уголовном судопроизводстве с целью раскрытия истины и представления полной защиты тяжущимся и обвиняемых пред судом»²⁵.

     Нередко  в интересах своих клиентов  и в собственных интересах они прибегали к неправомерным действиям, т. е. ко всякого рода уловкам и даже подлогам, что вызывало к званию ходатая недоверие населения.

Одни поверенные (в основном отставные чиновники) специализировались только на ведении судебных дел. Другие (чиновники и не чиновники) дел не вели, ограничиваясь составлением жалоб и прошений.

     Так  как в дореформенном процессе  уголовные дела рассматривались  в порядке следственного и тайного производства, а судебное следствие отсутствовало (не существовало ни допроса свидетелей на суде, ни исследования доказательств по делу), то при таком положении адвокатуре, цель которой — устная и гласная защита интересов клиента на суде, здесь не было места. Формальное участие ходатая-стряпчего сводилось к «рукоприкладству под записками» в маловажных делах и составлению бумаг. Свою задачу он видел в том, чтобы в интересах клиента запутать дело. Только с этой точки зрения оценивались его способности клиентами. Отсюда — сутяжничество и крючкотворство.

     В уголовном процессе, исход которого предрешался формальным следствием, ходатаи вообще не имели голоса. Они могли присутствовать при докладе дела в, суде, но его обсуждение и вынесение решения происходили при закрытых дверях.

     Обязанности поверенных в таком процессе заключались в сочинении состязательных бумаг, их подаче, явке в суд, представлении документов, присутствии при докладе дела. Деятельность этих ходатаев в какой-то степени напоминала французских avoues²⁶, но не имела ничего общего с адвокатурой.

     Особое внимание при анализе деятельности дореформенной адвокатуры следует уделить адвокатуре в коммерческих судах. Она была организована 14 мая ,1832 г. и в дальнейшем практически не изменялась вплоть до революционных событий 1917 г

     Законом от 14 мая 1832 г.²⁷ был создан институт присяжных стряпчих. Это была попытка отчасти упорядочить деятельность судебных представителей в коммерческих судах.²⁸

     Заниматься  практикой в коммерческом суде  могли только те лица, которые были внесены в список присяжных стряпчих. В этот список включались кандидаты, представившие «аттестаты, послужные списки и прочие свидетельства о звании их и поведении, какие сами признают нужными». Суд «по личном осведомлении о свойствах просителя» вносил его в список или «объявлял словесно отказ» без объяснения причин. После внесения в список стряпчий приносил присягу я получал право заниматься ходатайством по делам. Он в любое время мог быть исключен по усмотрению суда «без всяких дальнейших объяснений, с означением только в протоколе причин исключения». В обязанность суда входило иметь «попечение, дабы оно (число стряпчих) было достаточно, и дабы тяжущиеся стороны не затруднялись в выборе их». После внесения в список стряпчий принимал присягу и получал право заниматься ходатайством по делам. Число стряпчих точно не было определено, но суду вменялось в обязанность иметь «печение, чтобы оно было достаточным и, чтобы тяжущиеся стороны не затруднялись в их выборе».

     Таким образом, присяжные стряпчие в коммерческих судах полностью зависели от суда: по его усмотрению они могли быть допущены к практике или исключены из списка без каких-либо веских причин. В целом говорить об адвокатуре дореформенной России в классическом ее понимании (правозащитная юридическая помощь) нельзя. Лишь наличие у адвоката возможности оказывать помощь своему доверителю, подзащитному на всех стадиях юридической процессуальной деятельности свидетельствует о существовании полноценного института адвокатуры.²⁹

          Дореформенные поверенные оставили о себе неблагоприятные воспоминания. По Уложению 1649 г.³⁰ ходатаи подвергались телесному наказанию и тюремному заключению, а после троекратного осуждения лишались права ходатайствовать по чужим делам. Более поздний указ грозил наказанием в виде лишения чести и всего имения. Петр I окрестил их «ябедниками, составщиками воров и душевредцов» и обвинял в том, что они «своими непотребными пространными приводами судью более утруждают и оное дело толь паче к вящему пространству, нежели к скорому приводят окончанию». Многочисленность законов о «ябедничестве» и строгость наказаний за него говорят о том, что такая деятельность имела большое распространение.

     В  указе Елизаветы 1752 г.³¹ говорилось: «К крайнему неудовольствию нашему слышим разорение и притеснение наших подданных от ябедников». Дореволюционный правовед Е. В. Васьковский справедливо писал: «Без преувеличения можно сказать, что история нашей древней адвокатуры — в сущности история ябедничества».

     Русские  императоры, начиная с Екатерины II, напуганной французской революцией, открыто осуждали саму идею адвокатуры западноевропейского типа и решительно отклоняли предложения о ее организации в России. Так, Екатерина II в одном из писем отмечала: «Адвокаты и прокураторы у меня не законодательствуют и никогда законодательствовать не будут, пока я жива, а после меня будут следовать моим началам».

     Существующий  тип поверенных, разумеется, не мог  гарантировать растущей буржуазии защиту ее интересов в гласном и устном процессе.

     В  50-е годы XIX в. необходимость судебной реформы делалась все более очевидной. Органической ее частью должен был стать институт адвокатуры, по сути дела еще неизвестный русскому судопроизводству. Естественно поэтому, что вопрос об адвокатуре стал концентрировать на себе внимание общественности. Нападки на адвокатуру отражали крепостническую реакцию на буржуазные нововведения.

     «Против  адвокатуры,— отмечал в то  время еще умеренно-либеральный  журнал „Русский вестник”,— сколько мы знаем, существует у нас нелепое предубеждение». А год спустя на страницах этого же журнала говорилось: «Мы особенно остановимся на адвокатуре потому, что возможность и польза ее в настоящее время наиболее подвергаются сомнению, а без нее реформа судопроизводства будет походить на дом, выстроенный без фундамента».

     Определенный  интерес представляет статья  Н. С-ва в «Русском вестнике». Ее автор, не возражая против допущения адвокатуры в уголовном процессе, в то же время выступает против ее участия в гражданском процессе. Он убежден, что только одна из противоположных сторон может иметь добросовестного адвоката. «Строгая последовательность требовала бы предания уголовному суду адвоката неправой стороны в случае потери его тяжбы, за безуспешное и умышленное покушение нарушить право, принадлежащее справедливой стороне. Как согласить такое требование строгой и абсолютной справедливости с обязанностью, налагаемой самим государством на адвокатов, им же поставленных, нарушать эту справедливость в половине всех случаев, вверяемых их защите!» — восклицал он. Редакция журнала опубликовала примечание к этой статье, в котором выразила несогласие с основной мыслью автора. Вскоре в «Русском вестнике» появилось возражение на эту статью. Автором его был К. П. Победоносцев, который в начале своей карьеры еще стоял на относительно либеральных позициях. Он писал, что споры теперь могут касаться лишь частностей, так как отрицать «принципиальное значение адвокатуры значит просто игнорировать результаты опыта всех народов... Без адвокатуры нет правосудия».

     Органами  правительства официально были  засвидетельствованы недостатки дореформенного судебного представительства и правозаступничества. В журнале Государственного совета читаем: «Одна из причин бедственного положения нашего судопроизводства заключается в том, что лица, имеющие хождение по делам, большею частью люди очень сомнительной нравственности, не имеющие никаких сведений юридических, ни теоретических, ни практических». И далее в журнале приводятся аргументы в пользу учреждения в России сословия присяжных поверенных, без которых «решительно невозможно будет введение состязания в гражданском процессе и судебных прений в уголовном судопроизводстве с целью раскрытия истины и предоставления полной защиты тяжущимся и обвиняемым перед судом».

     К  середине XIX в. уже сформировалось убеждение, что состязательный процесс — самый древний, естественный и единственный способ судопроизводства. «Но необходимое условие введения состязательного процесса,— как неоднократно повторялось в официальных записках,— есть учреждение сословия присяжных поверенных».

     Отрицательное,  а подчас и враждебное отношение к адвокатуре шло не только от политического сопротивления реакционных кругов этому институту, но и от глубокого недоверия к дореформенным ходатаям, которое укрепилось в сознании самых различных слоев русского общества. Все это влияло на формирование правильного взгляда на задачи адвокатуры. Не существовало четкого представления о ее роли и значении.³² 

§ 2. Вопрос об организации адвокатуры в процессе подготовки

судебной реформы  1864 г. 

    В  условиях новых, буржуазно-капиталистических  отношений старый, дореформенный суд не мог удовлетворять ни промышленников, ни фабрикантов, ни купцов, ни даже либеральную часть дворянства.

     Вся  система органов центрального  и местного управления, вооруженные силы, полицейские органы полностью себя изживали, их несостоятельность становилась очевидной. В дореформенном суде царил произвол, взяточничество, невежество судебных чиновников. Об этом вынуждены были говорить даже представители господствующей верхушки. Министр юстиции Д. П. Трощинский, характеризуя суд того времени, писал: «Сие море великое и пространное, и в нем же гадов несть числа».

     Крайние  недостатки дореформенной системы  судоустройства и судопроизводства, такие, как засилие канцелярии, многочисленность инстанций, бумаг, негласный и инквизиционный процесс и т. д., сознавались уже не только прогрессивными общественными кругами, но и правительством.

     Даже  III отделение признавало, что «не только низшие и средние судебные места, но даже Сенат, руководствуясь устарелыми формами, производят дела с неимоверной медлительностью... злоупотребления и лихоимство безнаказанно господствуют не только в уездных судах и губернских палатах, но и в сенатских канцеляриях... по общему мнению, иметь в судебных местах дела есть величайшее несчастье и что ропот па них повсеместный и громкий».

     В  1850 г. «Особый комитет при II отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии» под председательством графа Д. Н. Блудова приступил к подготовке проекта уставов гражданского и уголовно-. то судопроизводства.

     В  1857 г. Государственный совет обсудил  основные начала судебных преобразований, разработанные II отделением. В «Объяснительной записке к проекту устава гражданского судопроизводства» Д. Н. Блудова категорически заявляется, что «у нас не только нет надежды иметь адвокатов, но нам не следует и стремиться к этому».

     Особая  комиссия, работавшая под председательством Д. Н. Блудова, не думала о создании адвокатуры как более или менее самостоятельного института.

     Функцией  судебных представителей и правозаступников предлагалось наделить присяжных стряпчих.

     В  первом «Проекте постановления  о присяжных стряпчих» Д. Н.  Блудова подчеркивается официальный  публичный характер адвокатской  деятельности, т. е. утверждается взгляд на адвоката как на правительственного чиновника. Присяжные стряпчие по проекту должны были назначаться министром юстиции из числа лиц, «кончивших курс юридических наук и занимавшихся делами в судебных местах 1 и 2 степени». При назначении они приводятся к присяге; они обязаны безвозмездно вести дела бедных; размер вознаграждения определяется таксой; непосредственный надзор за поверенными принадлежит председателям судов и губернским прокурорам, высший надзор — министру юстиции.

     В  марте и апреле 1859 г. Государственный совет обсудил несколько видоизмененный «Проект положения о присяжных стряпчих». В этой редакции проекта содержалось предложение о том, чтобы допустить к званию присяжных стряпчих только лиц «неукоризненного» поведения, с успехом окончивших «курс юридических наук» и вместе с тем «имевших возможность и случай с теоретическими познаниями соединить и нужные в делах сведения практические».

     Государственный  совет принял проект Блудова  за основу, внеся в него некоторые новации. Одна из них относилась к замене наименования «присяжные стряпчие» наименованием «присяжные поверенные». Государственный совет мотивировал это тем, что такая замена должна «усилить предположение о введении нового элемента.³³