Внутренняя политика абсолютизма в эпоху дворцовых переворотов ( 1725-1762 гг.)

Как бы ни оценивали мы критику верховниками податной реформы, их реальные действия были направлены лишь на её совершенствование, корректировку, приспособление к реальной жизни.

Гораздо более радикальный характер имели преобразования, осуществлённые верховниками в системе управления страной, и некоторые из них могут действительно рассматриваться как контрреформистские по отношению к петровским учреждениям. В первую очередь это относится к ликвидации надворных судов, создании которых было как бы первым шагом к реализации принципа разделения властей. Однако подобного рода теоретические рассуждения были, безусловно, чужды и незнакомы верховникам.

Завершение податной реформы и начало функционирования новой системы обложения неминуемо, даже если бы экономическое положение в стране являлось более благоприятным, должно было привести к изменениям в структуре органов власти на местах, и эти изменения, конечно, должны быть направлены на упрощение системы в целом и повышение её эффективности.

Нельзя не признать разумным и стремление верховников к удешевлению аппарата за счёт его сокращения. Обширное государство нуждалось в разветвлённом и отлаженном аппарате управления, но не имело ресурсов для его содержания.

Как вполне разумную и оправданную можно, на мой взгляд, охарактеризовать торгово-промышленную политику Верховного тайного совета. Верховники исходили из экономически верного представления, что именно торговля, скорей всего, может принести столь необходимые государству деньги. Протекционистский тариф 1724 года нанёс торговле значительный урон и вызвал немало протестов со стороны, как русских, так и иностранных купцов. Негативными были и последствия закрытия ещё ранее Архангельского порта, что привело к разрушению веками складывавшейся инфраструктуры торговли и разорению многих купцов. Поэтому принятые верховниками меры были разумны и своевременны.

Свою положительную роль сыграл новый Вексельный устав, отмена ряда торговых монополий, разрешение на вывоз товаров из Нарвского и Ревельского портов, ликвидация ограничений, связанных с постройкой новых судов, введение отсрочек на недоимки по таможенным пошлинам. Испытывая острый дефицит денежных средств, верховники, однако, считали возможной адресную поддержку отдельных промышленных предприятий, путём предоставления налоговых льгот и государственных дотаций. В целом их торгово-промышленная политика была относительно более либеральной, и находилась в русле модернизационных процессов.

Итак, в первые пять лет после смерти Петра Великого процесс преобразований в стране не остановился и не был повёрнут вспять, хотя темпы его, конечно, резко замедлились. Содержание новых преобразований было связано, прежде всего, с корректировкой тех петровских реформ, которые выдержали столкновение с реальной жизнью. Однако в целом политика новых правителей страны отличалась преемственностью. Все основополагающее в петровских реформах – социальная структура общества, принципы организации государственной службы и власти, регулярные армия и флот, податная система, административно-территориальное деление страны, сложившиеся отношения собственности, светский характер власти и общества, нацеленность страны на активную внешнюю политику – осталось неизменным.

Правомерно сделать, видимо,  ещё один вывод: первые годы истории послепетровской России доказали. Что реформы Петра в основе своей были необратимы. И необратимы именно потому, что в целом соответствовали естественному направлению развития страны.

2. Внутренняя политика Анны Ивановны 1730-1740 гг.

2.1 Начало царствования Анны Ивановны и ее внутренняя политика 1730 -  1735 гг.

              Ночь 19 января была страшной для России. Умер не просто император, самодержец, четырнадцатилетний мальчик, которому жить да жить, умер последний потомок мужской ветви династии Романовых, восходящей к основателю и первому царю династии Михаилу Федоровичу. Умер правнук царя Алексея Михайловича, внук Петра Великого, сын царевича Алексея. Кто унаследует трон? - думал каждый, кто был в ту ночь в Лефортовском дворце. В русской истории уже не раз бывало, что после смерти государя, не оставившего прямого наследника, междуцарствия надвигался на страну.

              Люди, оказавшиеся в дворце ночью 19 января 1730 г., мучительно думали над одним вопросом: кто придет к власти? Будут ли это потомки Петра I от брака с Екатериной I: его двадцатилетняя дочь Елизавета Петровна или двухлетний внук Карл Петер Ульрих – сын тогда уже покойной Анны Петровны и герцога Голитинского Карла Фридриха? А может быть, как после смерти последнего царя из древний династии Рюриковичей, на престоле окажется новая династия?

              Именно об этом страстно мечтали князья Долгорукие. Они тоже принадлежали к Рюриковичам, хотя и к побочной ветви, и почти всегда были в тени. Лишь в короткое царствование Петра II они, благодаря фавору Ивана Долгорукого, выдвинулись на первые роли в государстве и достигли много: богатства, власти, высших чинов.

              Отец фаворита, князь Алексей Григорьевич долго обхаживал юного царя, пока не добился его обручения со своей дочерью и сестрой Ивана, княжной Екатериной Алексеевной Долгорукой. Свадьба была назначена на 19 января 1730 г. Каково же было их отчаяние, когда стало известно о смертельной болезни царя – жениха! Нужно было что-то делать!

              И вот 18 января в доме Алексея Григорьевича Долгорукого собрались его родственники на тайное совещание. После недолгих препирательств было составлено подложное завещание, которое решили огласить, как только Петр II навечно закроет глаза.

              Согласно этому завещанию, царь передавал престол своей невесте княжне Екатерине Алексеевне Долгорукой. Князь Иван Долгорукий даже расписался за царя на одном из экземпляров завещания.

              Тотчас после смерти Петра II в Лефортовском дворце собрался Верховный тайный совет – высший правительственный орган. Кроме четырех верховников: канцлер Гаврилы Ивановича Головкина, князя Дмитрия Михайловича Голицына, князей Алексея Григорьевича и Василия Лукича Долгоруких – на совет были приглашены два фельдмаршала – князь Михаил Михайлович, Голицын и князь Василий Владимирович Долгорукий, а также сибирский губернатор князь Михаил Владимирович Долгорукий. Итого, двое из семерых были из клана Голицыных и четверо – из клана Долгоруких.

              Как только началось совещание, князь Долгорукий выложил на стол «завещание» Петра II. Но замысел этот, казавшийся Долгоруким таким тонким и умным, тотчас провалился. Несостоявшегося царского тестя, не поддержали ни Голицыны, ни даже фельдмаршал Долгорукий, чье слово старого военачальника было очень весомо. Неминуемо назревавший скандал был прерван неожиданным образом. Слово взял самый авторитетный и умудренный жизненным опытом член Совета – Дмитрий Михайлович Голицын.

              Отмечая династические претензии Долгоруких, он сказал, что «нужно выбрать из прославленной семьи Романовых и никакой другой. Поскольку мужская линия этого дома полностью прервалась в лице Петра II, нам ничего не остается, как обратиться к женской линии и … одну из дочерей царя Ивана»41.

              Иван V – старший брат и соправитель Петра Великого в 1682-1696 годах – оставил себя трех дочерей: Екатерину герцогиню Мекленбургскую, Анну, герцогиню Курляндскую, и Прасковью, царевну. Голицын предложил в императрицы среднюю – Анну. Неожиданно это предложение устроило всех присутствующих и обиженных Долгоруких, и других сановников, которые боялись прихода к власти потомков Петра I и Екатерины I.

              Верховники внимательно слушали князя Дмитрия: кандидатура вдовой герцогини Курляндской представлялась им всем идеальной. Анна была полным нулем в придворных расчетах группировок, ее никто не опасался, наоборот – все надеялись извлечь из ее воцарения немалую для себя пользу «Виват наша императрица Анна Ивановна!» - первым воскликнул фельдмаршал Долгорукий, и к нему присоединились другие42.

              Князь Голицын сказал, что нужно полегчить, воли себе прибавить», ограничив власть новой государыни в пользу Верховного тайного совета.

              Осторожный Василий Лукич Долгорукий, правда, засомневался: «Хоть и зачнем, да не удержим!» - Право, удержим!» - уверенно отвечал Дмитрий Михайлович и предложил закрепить ограничение царской власти особыми условиями «кондициями» которые должна была подписать новая государыня43.

              Вскоре чиновники составили кондиции. Они включали в себя следующие пункты.

1.         Ни с кем войны не начинать

2.         Миру не заключать

3.         Верных наших подданных никакими податью не отягощать

4.         В знатные чины, как в стацкие, так и в военные сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, а гвардии и прочим войскам быть под ведением Верховного тайного совета

5.         У шляхетства живота, имения и чести без суда не отнимать

6.         Вотчины и деревни не жаловать

7.         В придворные чина, как русских, так и иноземцев не производить

8.         Государственные доходы  в расход не употреблять, и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать; а будет чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны российской44.

Под письмом подписать: канцлер граф Головкин, князь Голицын, князь Алексей Долгорукий, Андрей Остерман45.

Вечером 19 января в Курляндию постепенно выехал князь Василий Лукич Долгорукий и князь Михаил Михайлович Голицын. Они везли Анне Ивановне кондиции. 25 января вечером в Митаву прибыла делегация Верховного тайного совета, чтобы звать Анну на царство.

Анна Ивановна даже не могла себе представить, что на утро 19 января проснется российской императрицей, повелительницей одной из самой могущественных держав мира. Анна Ивановна «изволила печалиться о преставлении Его величества, - писал в своем донесении в Москву князь Василий Лукич, - а потом велела те кондиции пред собой прочесть и, выслушав, изволила их подписать своею рукою так: «По сему обещанию все без всякого изъятия содержать. Анна»46.

Очевидно то, что Анна подписала бы все что угодно, лишь бы вырваться, наконец, из Митавы, прервать унылую череду долгих лет какой-то убогой, второсортной жизни, насладиться пусть не властью, но хотя бы почетом, достатком, покоем.

Свой отъезд из Митавы – как оказалось, уже навсегда – Анна Ивановна назначила на 29 января.

Как только узнали о новости, затеянной в Верховном тайном совете, сильное волнение и неудовольствие обнаружилось в высших слоях общества.

5 февраля издан был указ, что новая императрица будет иметь такой же титул, как и покойная императрица, Екатерина. 15 февраля, императрица имела торжественный въезд в Москву. Все чины были созваны к присяге в Успенский собор, который был обставлен войском.

За кулисами шла борьба между двумя «компаниями» которая состояла в том, что верховники старались убедить Анну поскорее явиться в их заседание и торжественно подтвердить новое государственно устройство, а противная компания уговаривала императрицу, чтоб она этого не делала.

Анна подписала; но тут встала буря, и не со стороны членов Верховного тайного совета, которые стояли совершенно пораженные; гвардейские офицеры и другие из шляхетства, хотевшие полного восстановления прежней правительственной формы, начали кричать: «Не хотим, чтоб государыне предписывались законы, она должна быть такой же самодержицею, как были прежние государи». Когда Анна, раздраженная шумом, стала их унимать, то они бросились перед нею на колена с криком: «Государыня, мы верные подданные вашего величества, мы, верно, служили прежним великим государям и сложили свои головы на службе вашего величества; но мы не можем терпеть, чтоб вас притесняли. Прикажите, государыня, и мы принесли к вашим ногам головы ваших злодеев». Тут Анна сказала капитану гвардии: «Вижу, что я здесь небезопасна; повинуйтесь генералу Салтыкову, и только ему одному» 47.

Шляхетство имело теперь в руках подписанную императрицею о пересмотре всех проектов и установлений с общего согласия новой правительственной формы. Но к чему повело бы это, когда уже так громко было заявлено желание, чтоб восстановлен был старый порядок вещей, когда представители вооруженной силы высказались, что не позволят предписывать законов государыне? Понятно, что при таких обстоятельствах голос людей, требовавших полного восстановления самодержавия, взял верх, и дворянство, вышедши в другую залу, положило просить императрицу о принятии самодержавия.

Но для написания новой просьбы требовалось время, и потому стали просить о допущении на аудиенцию после обеда. Анна согласилась и пошла за стол, к которому пригласила и членов Верховного тайного совета: таким образом, последние не имели возможности подумать вместе о своем положении.

              В четвертом часу пополудни дворянство возвратилось во дворец с новою просьбой, в которой говорилось: чтоб императрица приняла самодержавство таким, каким оно было при прежних государях, а присланные от Верховного совета и подписанные ее величеством пункты уничтожить. Также говорилось о том, чтобы вместо Верховного тайного совета и высокого Сената учредить один Правительствующий сенат, как при Петре I было, и исполнить его довольным числом – 21 персоною, чтоб велено было шляхетство выбирать баллотированием. Февраля 25, 1730 Подписи: князь Иван Трубецкой, Григорий Чернышев, Ушаков, Новосильцев, князь Григорий Юсутов, Михайла Мастюшкин, князь Алексей Черкасский, Сукин, Олуфьев, князь Никита Трубецкой, граф Михайла Головкин, итого 150 подписей.

              Когда прочли эту просьбу, императрица противилась удивленною. «Как, - сказала она, - разве пункты, которые мне поднесли в Митове, были составлены не по желанию целого народа?» - «Нет!» - отвечали собравшиеся. «Так значит, ты меня, князь Василий Лукич обманул!» - сказала Анна48. О последующем в протоколе Верховного тайного совета записано: «Пополудни в четвертом часу к ее императорскому величеству призван статский советник Маслов и приказано ему пункты и письмо принесть к ее величетсву, которые в то же время и отнесены и ее величеству от господ министров поднесены, и те пункты ее величество при всем народе изволила приняв разорвать.

              26 февраля господа министры изволили быть во дворце, куда прибыл и статский советник Маслов, и велено было сочинить вновь присягу о самодержавии, и ее величество эту присягу опробовать соизволила, и господа министры вручили бы ее императрице. И уже 28 февраля по всем улицам с барабанным боем объявлено, чтоб завтра, т.е. 1 марта, в 8 часов утра все шли к присяге в соборы и церкви» 49.