Внутренняя политика абсолютизма в эпоху дворцовых переворотов ( 1725-1762 гг.)

Ценный целостный анализ реформ XVIII в., а конкретно внутренней политики российского абсолютизма, раскрыл в своей работе А.Б. Каменский «От Петра I до Павла I».

        Нельзя не упомянуть о Е.В. Анисимове, который в многочисленных трудах дал не только оценку тем или иным событиям, но, пожалуй, на мой взгляд, явился одним из лучших современных авторов, кто подробнейшим образом после С.М. Соловьева осветил данный период времени. Это такие работы как: «Россия без Петра», «Россия в середине XVIII века», его кандидатская диссертация «Внутренняя политика верховного тайного совета (1726-1730 гг.)».  особенно например ярко в книге «Россия в середине XVIII в.» автор описывает политику Елизаветы Петровны.

Степень объективности раскрываемых событий, реформ, деятельности правителей не вызывает сомнений. А.С. Мыльников в своей работе «Русский принц и самозванцы» довольно широко осветил внутреннюю политику Петра III. На мой взгляд, автор старается показать читателю Петра III, больше с позитивной стороны, но его аргументы к сожалению мало значительны, и вызывают полемику.

Также ценным является труд историка Н.И. Павленко «Полудержавный властелин», который по сути дела представляет собой биографическое описание жизни Меншикова. Здесь показана степень его значимости, как фаворита Петра I, Екатерины I и Петра II.

Важнейшие государственные дела были сконцентрированы в его руках и тех, кто ему помогал.

Структура работы. Данная работа состоит из Введения,  4 –х глав, Заключения, Примечаний , Списка источников и литературы.                      

                     Глава 1. Внутренняя политика абсолютизма 1725 – 1730 гг.

Умирая, Пётр не оставил завещания. Кто должен стать преемником? Круг претендентов был достаточно широк. Это две дочери – Анна и Елизавета, супруга царя Екатерина, наконец, десятилетний внук царя Пётр 11. Последний, как единственный представитель династии по мужской линии, согласно обычаю, имел предпочтительные шансы.

Кандидатуры дочерей не принимались всерьёз, потому что обе они были внебрачными – родились ранее оформления брачных уз между царём и Екатериной. К тому же Анна Петровна вышла замуж за герцога Голштинского, чем отрезала себе путь к российскому трону. Что касается Елизаветы, то у этой красавицы-хохотуньи, обладательницы весёлого нрава, ещё не проснулось честолюбие, и она, целиком поглощённая амурными делами, стояла в стороне от этой борьбы.

Пётр 1, надо полагать, рассчитывал передать скипетр своей супруге. Мерой, подготавливавшей умы к этому шагу, был обнародованный в 1723 году манифест о присвоении ей титула императрицы. В мае следующего года в Успенском соборе в Москве состоялась пышная церемония коронации, на которой присутствовали двор, сенаторы, генералитет, президенты коллегий и иностранные министры.

Пять месяцев спустя над коронованной головой нависла смертельная угроза – царю стало известно, что Екатерина нарушила супружескую верность.

Разлад в семье, видимо, удержал царя от завещания трона неверной супруге.

Соратников Петра нельзя представлять безликой толпой единомышленников, лишённых индивидуальности. Если мы присмотримся к ним, то обнаружим в каждом из них своеобразие характера, различную меру талантливости и - соперничества. Пётр умел подавлять несогласия и вспышки противоборства среди людей своего окружения. Но как только его не стало, чётче, чем прежде, обозначились две группировки в правящей верхушке.

Одну из них представляла старая знать во главе с Долгорукими и Голицыными, ущемлённая Петром и терпеливо ожидавшая своего часа.

В другую входили, по терминологии того времени, беспородные люди, обязанные своим возвышением таланту и служебному рвению.

Распри и неприязненные отношения между «выскочками» были временно забыты. Всех их объединяла опасность быть поверженными вступлениями на престол сына погибшего царевича Алексея.

События развивались стремительно, и в ходе борьбы за власть обнаружилась чисто меншиковская манера действовать напористо и стремительно.

Когда Екатерина увидала, что нет больше надежды на продолжение жизни Петра, то поручила Меншикову и Толстому действовать в пользу своих прав4.

Прежде всего, разумеется, нужно было склонить на свою сторону войско, находившееся в Петербурге. Гвардия была предана до обожания умирающему императору, эту привязанность переносила она и на Екатерину, которую видела постоянно с мужем и которая умела казаться солдату настоящею полковницею. Офицеры явились добровольно к императрице с уверениями в своей преданности и готовности пролить кровь свою для поддержания её на престоле. Несмотря на то, сочли нужным обещать денежные выдачи; гарнизон и другие войска, не получавшие 16 месяцев жалованье, были удовлетворены; были разосланы указы, чтоб войска, находившиеся на работах, оставили их и возвратились к своим полкам для отдыха и для молитвы за императора. В столице стража была удвоена на всех постах и отряды пехоты двигались по улицам для предупреждения волнений. В чём другом состояла деятельность Меншикова и Толстова мы не знаем, только секретарь Меншикова Алексей Волков уверял впоследствии, что нажил себе болезней, помогая в это время советом и делом своему патрону5.

Важно было и то, что на её сторону встал генерал Иван Бутурлин, который был подполковником гвардии вместе с Меншиковым; происходя из старинной фамилии, Бутурлин, однако, был на стороне новых людей по враждебным отношениям к Репнину, президенту Военной коллегии. В то время как Долгорукие и Голицыны робко, в маниловском стиле рассуждали, что недурно бы вручить престол Петру 11, а Екатерину и её дочерей заключить в монастырь, раздалась барабанная дробь выстроившихся на площади гвардейских полков. Одним из них командовал Меншиков, другим – генерал Бутурлин.

- Кто осмелился привести их сюда без моего ведома, разве я не фельдмаршал? – спросил президент Военной коллегии князь Репнин.

- Я велел прийти им сюда по воле императрицы, которой всякий должен повиноваться, не исключая и тебя, - отрезал Репнину Бутурлин6.

Кто-то из сенаторов предложил было открыть окно, чтобы спросить у толпы людей, собравшихся у дворца, кого они желают видеть преемником, но Меншиков пресёк эту затею.

- На дворе не лето, - сказал он хладнокровно. Весомость своим словам он придал приглашением в покои вооружённых офицеров7.

Споры, кто займёт престол, не успели разгореться, как тут же и погасли. На стороне людей, поддерживавших Екатерину, была сила, и противники должны были ей подчиниться.

Так гвардейские полки открыли новую страницу своей истории, превратившись в главное орудие дворцовых переворотов. Началась и новая страница в жизни Меншикова. Возведение на престол Екатерины было торжеством и спасением для святейшего князя. В последнее время жизни Петра он мало мог иметь надежды возвратить доверие и расположение императора. Отнятие места президента Военной коллегии показывало ему, что государь не намерен ограничиваться одними угрозами и денежными взысканиями. Но смерть Петра и воцарение внука его грозили ещё большей опасностью, и вот опасности больше нет, восходит на престол Екатерина, которая до последней минуты была заступницею и ревностною защитницею Меншикова, при которой он будет сильнее, чем когда-либо при покойном императоре. Надежды, по-видимому, сбылись: Меншиков получил такую большую власть, какую только подданный может иметь, доносили иностранные министры дворам своим8. Место президента Военной коллегии было ему возвращено.

От наблюдательного Кампредона не ускользнул рост влияния Меншикова. Он писал, что Екатерина питает к Меншикову «самое глубокое чувство доверия», отмечал, что «милости к Меншикову всё увеличиваются» 9.

После возведения на престол Екатерины, когда опасность миновала, несогласия в стане её сторонников разгорелись с новой силой, причём главной причиной их был Меншиков, своим честолюбием и высокомерием восстановивший против себя вельмож, действовавших только что с ним заодно. Он на них кричал и говорил грубости.

Французский посол Кампредон, достаточно осведомлённый в борьбе за власть в придворных кругах, доносил о разговоре Апраксина с Екатериной, состоявшемся вскоре после смерти Петра. Апраксин, некогда слывший приятелем Меншикова, теперь просил Екатерину умерить заносчивость и надменность святейшества и заставил его «держаться согласно своему долгу, в границах равенства с прочими сенаторами, а не выделяться, как он это делает» 10.

В самом начале царствования, 5 февраля 1725 г., императрица указала: из подушных денег, из 74 копеек, убавить по четыре копейки.

Но генерал-прокурор Ягужинский счёл своей обязанностью подать императрице записку, в которой требовал более действенных мер для облегчения крестьян.

По мнению Ягужинского, необходимо было убавить ещё подушную подать, потому что полки, находясь внутри государства, могут жить и на половинном жалованье. Офицеров отпускать попеременно домой; также надобно хотя из младших братьев оставлять по хозяину в доме, ибо тогда только будут крестьяне в призрении и государственные сборы порядочны.

Осенью 1725 г. Ягужинский поднял крестьянский вопрос в Сенате. Ему возражали: «Неурожаи не всеобщи, в других местах рожь родилась средняя, а яровая всегда родилась изрядно, и пред прошлыми годами хлеб везде стал дешевле».

Сенат предлагал: выключить убылых и на 1726 г. взять с наличных по 60 копеек, а на будущее брать по 70; уменьшить расходы на армию, уменьшить число войска.

В апреле 1725 г. государыня указала правительствующему Сенату для доклада приходить к ней каждую неделю по пятницам; но в том же месяце уже пронёсся слух, что над Сенатом будет поставлено новое высшее учреждение, членами которого будут немногие самые доверенные и знатные лица.

Указ об учреждении Верховного тайного совета, изданный в феврале 1726 г., говорил следующее: «Понеже усмотрели мы, что тайным действительным советникам и кроме сенатского правления есть немалый труд в следующих делах:

1. Что они часто имеют по должности своей, яко первые министры, тайные советы о политических и других важных государственных делах;

2. Из них заседают некоторые и президентами в первых коллегиях, от чего в первом и весьма нужном деле в Тайном совете немалое им чинится помешательство, да и в Сенате в делах остановка и продолжение оттого, что они за многодельством не могут вскоре чинить резолюции и на государственные внутренние дела11.

Быть при нас в Тайном верховном совете нижеписанным персонам: генерал-фельдмаршалу и тайному действительному советнику светлейшему князю Меншикову; генерал-фельдмаршалу и тайному действительному советнику графу Апраксину; государственному канцлеру, тайному действительному советнику графу Головкину; тайному действительному советнику князю Голицыну; тайному действительному советнику графу Толстому; вице-канцлеру и тайному действительному советнику барону Остерману» 12.

Верховный тайный совет, созданный согласно учредительному указу, как для внешних, так и для внутренних государственных важных дел, изменил иерархию высших учреждений в государстве13.

Верховный тайный совет оттеснил на второй план Сенат, превратив его в подчиненное себе учреждение.

С изменением места Сената в правительственном механизме изменилось и его название: при Петре Великом он был «Правительствующим», теперь стал лишь «Высоким». Новое учреждение отвечало также интересам Толстого, Апраксина, Головкина, других вельмож. В нём они видели средство обуздания своеволия Меншикова, ибо предполагалось, что Верховный тайный совет будет заседать под председательством императрицы, а его члены его члены будут наделены равными правами. Каждый из них соглашался признать Меншикова равным, но все они противились его превосходству. Склонность к созданию такого совета проявляла и Екатерина, рассчитывавшая руководствоваться советами не одного только Данилыча. Это упрочило бы её положение и внесло успокоение в ряды родовитой и неродовитой знати, роптавшей против роста влияния князя.

Из Верховного тайного совета наибольшие выгоды извлёк Меншиков. Надежды вельмож на то, что императрица будет участвовать в работе учреждения, председательствуя дважды в неделю на его заседаниях, не оправдались – такое ей оказалось не под силу и потому, что она не обнаружила ни желания, ни склонности к государственным делам, ни потому, что частные недомогания приковывали её к постели. Меншиков быстро подмял членов Верховного совета – Апраксина, Головкина, Голицына и Остермана. Сначала он добился права непосредственного доклада императрице по делам Военной коллегии, президентом которой он являлся, а затем и по остальным вопросам.

В дни работы Верховного тайного совета Меншиков, как правило, навещал Екатерину дважды: перед началом заседания, видимо, согласовывая предстоявшие решения; и после окончания заседания, когда докладывал о принятых постановлениях.

Не подлежит сомнению, что Екатерина смотрела на мир глазами светлейшего. Это её устраивало, ибо освобождало от необходимости вникать в утомлявшие её дела.

В целом во внутренней политике сохраняется преемственность. И всё же следует остановиться на двух новшествах, которые если и не вызывали крутой ломки в преобразованиях первой половины ХУ111 в., то вносили в них более или менее существенные поправки. Инициатором был светлейший. Одно из них было вызвано тяжёлым положением трудового населения, на плечи которого обрушились бремя продолжительной войны и неурожаев, трижды подряд поражавших значительные территории.

Осенью 1726 г. опять поднялся крестьянский вопрос в связи с финансовым положением. От членов Верховного совета потребованы были мнения относительно пяти пунктов:

1.  Каким образом облегчить крестьянство в подушных деньгах?