Гражданское равноправие. Оно, по С.Ф.Шарапову, "нужно не старообрядцам, не крестьянам, не инородцам даже, оно нужно Евреям. О них одних умолчал Высочайший указ 17 апреля, они остались за флагом при раздаянии свобод, хотя получили из рук Витте самое неожиданное и самое ужасное право - быть законодателями Русского народа"

    Всеобщее  начальное обучение. "Бред сумасшедшего", - утверждал К.П.Победоносцев (под общей ред. П.А. Пожигайло, 2008).

    Судебная  реформа. "При ужасающем развитии преступности" Министерство юстиции "озабочено, по-видимому, главнейше ослаблением репрессии и облегчением участи преступников до и после суда".

    Местное управление. Проект его преобразования "внушает мне, - признавался С.Ф.Шарапов, - наиболее опасений" (под общей ред. П.А. Пожигайло, 2002).

    Среди правых Госуд[арственного] Совета идёт работа, направленная против Столыпина, - отмечал А.А.Киреев. - Александр Нарышкин обвиняет Ст[олыпина] в том, что он сознательно ведёт дело к катастрофе". 10 апреля 1910 г. Л.А.Тихомиров напечатал в "Московских Ведомостях" статью И.Гофштеттера, которая "прямо вызывает разрушить всю политику Столыпина". 

    Ненависть к П.А.Столыпину была глубокой. Даже после смерти, вопреки "О мертвых или хорошо или ничего", С.Д.Шереметев один на один с собой отказывал ему во всём: "<…> этого не глубокого и не умного человека, увлекшегося ораторским искусством при крайнем самомнении и большом высокомерии, при отсутствии даже того "благородства", на кот[орое] охотно указывали, но следа которого не найдешь в его проделках с П.Н.Дурново" (под общей ред. П.А. Пожигайло, 2008). 

    Государственная дума и правительство — два центра управления?

    Итак, в России медленно развивалось гражданское общество — опора цивилизованного государства. П.А. Столыпин, получивший пост премьер-министра, должен был обеспечить совместную работу самодержавия с “народным представительством”.

    Почему  не состоялся компромисс “исторической  власти” с Государственной думой?

    Как известно, едва ли не главным условием осуществления любой реформаторской программы, особенно комплексной и  достаточно радикальной, является сильная  власть и наличие у правящих верхов политической воли. Эту установку  вполне разделял и Столыпин. И первоначально  ему удалось, подавив революцию, навести необходимый порядок  в стране и даже поднять авторитет  власти. Леворадикальные и открыто  оппозиционные партии оказались  в кризисе, политическая жизнь в  провинции фактически заглохла, оживляясь  ненадолго лишь в периоды думских  выборов. Фактически центром политической жизни страны оставались Дума и Государственный  Совет.

    Столыпин  приложил немало усилий, чтобы сохранить  народное представительство. Но позиция  его в этих вопросах была весьма противоречива. С одной стороны, целью правительства провозглашалось "сохранить те заветы, те устои, те начала, которые были положены в основу реформ Императора Николая II" и создать"правовое государство". В связи с этим признавалось целесообразным и даже неизбежным существование высших представительных учреждений — Государственной Думы и реформированного, также частично избиравшегося Государственного Совета, формально наделенных верховной властью, законодательными функциями. Но, с другой стороны, он настойчиво подчеркивал фактически неограниченную полноту власти российского монарха, волею которого и было создано народное представительство. Последнее, по его твердому убеждению, должно было быть лишь помощником царя в управлении страной. Только самодержавная власть является хранительницей идеи русского государства, она олицетворяет собой силу и цельность России, оберегая ее от распада. По его мнению, "нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок". При этом явно имелся в виду западноевропейский парламентаризм. И когда В.Н. Коковцев, министр финансов столыпинского кабинета, прямо заявил в одном из своих выступлений перед Думой, что "у нас, слава Богу, парламента нет", что вызвало бурные протесты депутатов, премьер запретил министру делать какие-либо разъяснения по этому вопросу (Могилевский, 2007).

    Столыпин  и на деле показал, каково место народного  представительства в системе  власти. Он дважды пошел на роспуск  Думы и даже изменил избирательный  закон, пойдя фактически на нарушение  основных законов империи. Но и получив  в Думе необходимое, как ему казалось, для проведения реформ соотношение  сил, Столыпин весьма настороженно относился  к законодательным палатам. Во-первых, стремясь перехватить инициативу, он важнейшие законопроекты проводил в чрезвычайном указном порядке  по ст. 87, ставя Думу и Государственный Совет перед свершившимся фактом и ссылаясь при этом на высочайшую волю.

    Во-вторых, под предлогом необходимости  накопления молодым народным представительством опыта законодательной работы он вносил на его рассмотрение массу  третьестепенных дел, так называемой "думской вермишели" или "законодательной  жвачки", призванной занять умы и  языки политиков. Такая политика вполне отвечала настроениям Николая II, который никак не мог примириться с дарованной им же самим Думой, и мысль о ее роспуске или преобразовании в законосовещательный орган при монархе не покидала его. И Столыпин, сам будучи воспитанным в духе самодержавного культа, выступал в роли то буфера между верховной властью и народным представительством, то орудия самодержавия. При этом он опирался на противоречивость положений Основных законов, дававших возможность трактовать их в зависимости от того или иного понимания характера установившегося государственного строя и в зависимости от складывавшейся конкретной ситуации.

    Эти действия премьера, а также его  высокомерие, показное барство, надменность, бросавшиеся в глаза даже его  сотрудникам и зачастую расценивавшиеся как твердость, вызывали нараставшее недовольство со стороны все большей части депутатов и даже членов Государственного Совета. Не только либералы и левые радикалы, но и правые все чаще обвиняли власть в установлении режима восточной деспотии, в государственном перевороте, в усилении полицейского произвола. Дело в том, что со временем в существовании представительства оказались заинтересованными почти все политически активные силы, так или иначе пытавшиеся использовать его в своих интересах. Сама же политическая программа столыпинского кабинета в скором времени привела к обострению противоречий не только между правительством и обществом, но и в самих правящих верхах.

    Реализация  столыпинского курса не могла удовлетворить политические силы, стоявшие на диаметрально противоположных позициях.

    Он  не устраивал правоконсервативные  круги, поскольку реформы непосредственно  затрагивали их интересы и либо ущемляли их, либо грозили непредсказуемыми последствиями.

    Леворадикальные силы видели в них опасность для  своих целей, ибо успешные реформы  суживали возможности для революционного выбора.

    Не  удовлетворяла политика Столыпина  и либералов, а со временем даже и  проправительственный октябристский  центр, так как премьер по мере нарастания сопротивления реформам стал все чаще "оглядываться назад". Либералы видели ущербность столыпинского курса прежде всего в попытках совместить самодержавие с представительным строем, что неизбежно вело к нарушению законности, пренебрежению к завоеванным демократическим свободам. Крен правящих кругов вправо отчетливо обнаружился уже вскоре после подавления революции, и этот фактор сыграл едва ли не важнейшую роль в свертывании программы преобразований.

    Уже выступая 16 ноября 1907 г. перед III Думой, Столыпин заметно ограничил круг планировавшихся реформ. Прежде всего, в ходе их реализации оказался практически  свернут весь пакет законопроектов, связанных с политическими и  гражданскими свободами. Думой были приняты лишь некоторые частные  поправки к указу о веротерпимости.

    Фактически  не был реализован и комплекс административно-судебных реформ. Наиболее резкие возражения правых дворянских кругов вызвали проекты  реорганизации местного управления, суда и земских учреждений. В результате жестких столкновений П.А.Столыпина с Думой и Государственным Советом были приняты лишь законы о введении земств в шести западных губерниях и о восстановлении института мировых судей. Но это, как скоро стало ясно, оказалось для премьера "пирровой победой".

    Наиболее  продвинутой оказалась лишь аграрно-крестьянская реформа. П.А.Столыпину удалось добиться принятия законов о выходе крестьян-собственников из общины и их землеустройстве, на что потребовалось почти пять лет. За все время действия реформы из общины вышло около четверти всех хозяев, на надельной и купленной у Крестьянского банка землях было образовано около 1,6 млн обособленных крестьянских хозяйств — до 300 тыс. хуторов и 1,3 млн отрубов, что составляло 10-11% всей площади надельных земель. За Урал на свободные земли переселились свыше 3 млн человек.

    Но  успех реформы был относителен. Более того, в плане политическом она фактически провалилась. Во-первых, П.А.Столыпину не удалось создать массового слоя зажиточных крестьян-собственников и существенно подорвать позиции общины. Во-вторых, реформа не сняла напряженность в деревне. Общинники повели борьбу против вышедших из общины, стремясь вернуть их обратно. Не оправдались и расчеты П.А.Столыпина на то, что в процессе землеустройства удастся отвлечь крестьян от помещичьих земель.

    Идея  всеобщего земельного передела не покидала крестьянства, подогреваемая деятельностью левых партий. Оправдались самые мрачные прогнозы, высказанные премьером еще в момент приступа к аграрным преобразованиям: в случае их неуспеха правительство, считал он, будет окончательно дискредитировано, а престиж революционеров неизмеримо вырастет.

    В результате нараставшей оппозиции  своему курсу Столыпин все чаще шел на компромиссы, а затем и вообще отказался от ряда ключевых реформ. Политической воли его было явно недостаточно, а поддержка императора, именем которого и вершились преобразования, постепенно слабела. Рейтинг премьера неуклонно падал, о чем, в частности, свидетельствует подборка перлюстрированных писем (практика эта процветала, несмотря на попытку узаконить тайну переписки), опубликованная в "Красном архиве". В числе не принявших столыпинский курс были недавний соратник премьера по разработке аграрной реформы, товарищ министра внутренних дел В.И.Гурко, князь Кочубей, октябрист-профессор Проскуряков, член Государственного Совета, недавний лидер Объединенного дворянства граф А.А. Бобринский, умереннейший земский либерал Д.Н.Шипов. Последний, обвиняя власть в неискренности, в нарушении данных обещаний, писал своему корреспонденту: "От представительного строя по форме не отказываются, но, в сущности, с представительством не считаются и сводят его на нет... Политические свободы включены в наши основные законы, но где они? Все это ведет к тому, что пропасть, отделяющая государственную власть от страны, все растет, и в населении воспитывают чувство злобы и ненависти... Столыпин не видит или, скорее, не хочет видеть ошибочности взятого им пути и уже не может с него сойти, а реакция влечет его по этому пути все далее".И наблюдая общую деморализацию общества, он считал даже, что лишь новый общественный взрыв может обновить общество, и чем скорее он грянет, тем менее он будет страшен и опасен.

     Заключение

    Сделав  ставку на социально-экономические  преобразования, П.А.Столыпин пожертвовал политической частью своей программы, отложив ее реализацию на неопределенное будущее. Столыпин жестко настаивал на своем и не шел на уступки. Это в конечном счете привело к фактическому разрыву между главой правительства и палатой.

    В условиях послереволюционного российского  общества, крайне политизированного, ждавшего немедленного законодательного закрепления  вырванных у режима уступок, это  оказалось ошибкой, вызвавшей нарастание новой волны недовольства. Недовольство это постепенно становилось всеобщим, и П.А.Столыпин фактически оказался в изоляции, держась до поры до времени лишь поддержкой императора. Уже к 1911 г., задолго до того, как он был убит, он фактически стал политическим трупом.

    Фраза «Дайте 20 лет покоя, и вы не узнаете  Россию!» так и осталась мечтой, а правительственная программа П.А.Столыпина в самых основных ее положениях фактически осталась невыполненной — не хватило ни времени  ни средств, ни политической мудрости правящих верхов, ни поддержки общества.

     Выводы

1. Экономическую и политическую обстановку в Российской империи в начале ХХ века можно  рассматривать как кризисную, требовавшую глубоких политических, экономических и управленческих реформ.
2. Только  III Дума, в отличие от своих предшественниц, смогла интегрироваться в политическую систему страны и добилась определённого прогресса начального образования, местного самоуправления, повышения эффективности гос. аппарата и вооруженных сил, а также социальной защиты, частных улучшений в др. вопросах.
3. П.А. Столыпин предложил комплексную, структурированную программу преобразований, которая предусматривала обеспечение прав и свобод граждан, формирование гражданского общества, создание эффективной экономики, утверждение частной собственности и свободного труда, упрочение авторитета России в мире, которую он не смог реализовать.
4. Существование в системе государственной власти и управления Российской империей начала ХХ века двух центров принятия решений, дезорганизующих друг друга, помешало выполнению поставленных перед ними задач по структурному реформированию страны в критический для неё период.