Иван Грозный

Казнь боярина Александра Горбатого-Суздальского, зачисление Суздальского уезда в опричнину, конфискация вотчин у суздальских землевладельцев и ссылка в Казань ростовских, ярославских и стародубских князей не оставляют сомнений в том, на кого обрушила опричнина самый тяжкий удар.

Среди старомосковской  знати более всего пострадали три знатные фамилии: Шереметевы, Морозовы и Головины. Но Шереметевы подверглись гонениям до опричнины. Боярина Владимира Васильевича  Морозова опричники уморили в  тюрьме. Видный воевода Андрей Шеин-Морозов, его родня Михаил Шеин и Петр Шестов-Морозов  отправились в опале в Казанский  край. Окольничий Петр Головин был  казнен, а его племянник Иван Головин  попал в казанскую ссылку. Аналогичной  была участь окольничего Михаила  Лыкова, воеводы Якова Данилова и  нескольких других знатных дворян.

Старомосковская знать численностью превосходила суздальскую. Но от указа о казанской ссылке она пострадала несравненно меньше.

Учреждая опричнину, Иван IV преследовал четко выраженную политическую цель — ввести в стране самодержавные порядки, утвердить свою неограниченную власть. Если главный удар опричнины пал на голову суздальской знати, то это значит, что именно она ограничивала власть монарха в наибольшей мере.

Объединение русских  земель вокруг Москвы привело суздальских  князей на московскую службу. Покинув  великие и удельные престолы, князья собрались в Москве, чтобы управлять  Русской землей вместе со своей «братией»  — московскими князьями. Суздальская знать находилась в прямом родстве с правящей династией: их общим предком был владимирский великий князь Всеволод Большое Гнездо. Суздальские князья далеко разошлись в своем родстве, и в их среде постоянно царили раздор и соперничество. Но всех их объединяло сознание своих исключительных политических прав. Младшая «братия» московских государей, полная зависти к правящей династии, плотной стеной окружала трон. Политические притязания и могущество суздальской знати внушали царю наибольшие опасения. Именно по этой причине опричнина при своем учреждении имела отчетливо выраженную антикняжескую направленность.

Имела ли казанская  ссылка всеобъемлющий характер? Установленные  автором количественные данные не дают оснований для такого вывода. В  самом деле, в составе Государева двора служили около 300 представителей суздальской знати, тогда как  в ссылку попало менее трети. Иван Грозный не помышлял о том, чтобы  полностью избавиться от своей меньшой  братии. Однако с помощью опричных конфискаций царь старался подорвать  родовое землевладение суздальских  князей и тем самым покончить  с их исключительным влиянием.

Некогда Иван III подверг опале новгородских бояр и сослал их в московские города. Иван IV лишил родовых и прочих земель около 80–90 семей опальных княжат и попытался превратить их в мелких казанских помещиков — опору царской власти в неспокойном инородческом Казанском крае. Таким образом, опальные были сохранены для царской службы.

Указ об опричнине  предусматривал конфискацию «животов» (имущества) у опальных ссыльных. Очевидцы (Таубе и Крузе) подтверждают, что  опричники грабили опальные семьи, а затем увозили их в ссылку. Соседи-землевладельцы спешили вывезти  из опальных имений крестьян. Лишившись  господ, княжеские гнезда разорялись и пустели. Катастрофа была столь  велика, что никакие дальнейшие амнистии и частичный возврат родовых  земель опальным князьям не могли  ликвидировать ее последствий.

Согласно данным официальной летописи, при учреждении опричнины были публично казнены  пятеро. По размаху эти репрессии  никак не соответствовали военным  приготовлениям опричнины. Сколь бы влиятельными ни были казненные люди, царь мог уничтожить их без разделения государства и учреждения опричной гвардии. Факты, относящиеся к казанской  ссылке, позволяют объяснить парадокс. Особая вооруженная сила понадобилась царю в тот момент, когда он замыслил осуществить широкую конфискацию  княжеских земель. Власти сознавали, что незаконное с точки зрения традиций отчуждение вотчин — без  суда, без всякой провинности со стороны землевладельцев — вызовет  сильнейшее негодование, и готовились подавить противодействие знати  вооруженной рукой.

До поры до времени  Грозный преследовал в думе сторонников  удельного князя Владимира Старицкого, но не трогал его самого. К концу  первого года опричнины Грозный  мог торжествовать победу над  суздальской знатью. Трудности были позади, и ничто не мешало самодержцу вмешаться в жизнь брата, возможного претендента на царский трон. Подданным  был преподан еще один урок. Если государь имел право беспрепятственно забирать в казну родовые вотчины  Суздальских князей, то он мог на основании чрезвычайных полномочий проделать то же самое в отношении  удела князя Владимира.

В январе — марте 1566 г. специальная земская боярская комиссия во главе с конюшим Иваном Федоровым-Челядниным произвела «обмен» наследственного Старицкого удельного княжества на новые владения. Грозный постарался придать мене почетный характер. В XIV в. князья из династии Калиты жаловали Звенигород с уездом старшему из удельных сыновей. В 1566 г. князь Владимир Андреевич получил Звенигород, но с одной-единственной звенигородской волостью. Иван III благословил второго сына, Юрия, городом Дмитровом. Князь Владимир Старицкий получил взамен удельной столицы Старицы город Дмитров с уездом.

Иван IV передал брату Стародуб Ряполовский, некогда бывший фамильным владением князей Стародубских.

При учреждении опричнины  царь забрал в опричнину «митрополичи места» вместе с конфискованным у  Старицких старым двором в Кремле. В 1566 г. он пожаловал брата и «веле ему ставить двор на старом месте, подле митрополича двора». В придачу князь Владимир получил «дворовое место», конфискованное у главы думы Мстиславского. Князь Владимир вернул себе старое подворье по той причине, что Грозный решил ставить себе «опричный двор» (каменный замок) напротив земского Кремля — за Неглинной.

Войско удельного  князя перестало существовать в  прежнем виде. На территории вновь  образованного удела государевы помещики численно превосходили удельных детей боярских.

Земский собор

Ливонская война  то затихала, то вспыхивала с новой  силой. В нее оказались втянуты  почти все Прибалтийские государства. Ситуация осложнилась, но царь и его  советники не отступили от своих  планов. Русская дипломатия попыталась создать антипольскую коалицию с  участием Швеции и Англии. Проект был  осуществлен лишь частично. Царь нашел  союзника в лице шведского короля Эрика XIV.

Шведский монарх обладал разнообразными способностями  и получил прекрасное образование. Как и Грозный, он увлекался музыкой. Король страдал психическими отклонениями. Его заболевание приобрело значительно  более резкие черты, чем у царя. Эрик страдал приступами безумия, во время которых его участие  в управлении становилось невозможным.

В судьбах Ивана IV и Эрика XIV было много общего. Оба пытались сокрушить свою знать. Царь действовал, опираясь на опричников, Эрик XIV пытался сохранить видимость законности и казнил до 300 знатных вельмож, дворян и чиновников с помощью высшего королевского суда. Столкнувшись с внутренними трудностями, Эрик заключил военный союз с Россией, направленный против Польши.

Литва и Польша стремились избежать войны с Россией и  Швецией одновременно. Еще до заключения русско-шведского союза в Москву прибыло великое польское посольство. Послы предлагали заключить перемирие  на условиях статус-кво, Москва же требовала  уступки России морского порта Риги. Переговоры зашли в тупик. Тогда  правительство экстренно созвало  в Москве Земский собор, в состав которого вошли члены Боярской думы, духовенство, многочисленные представители  дворянства, приказные люди и богатые  купцы. Его члены высказались  против «уступки» ливонских земель и заверили правительство в том, что готовы пойти на новые жертвы ради окончательного завоевания Ливонии.

Земские соборы как  форма сословного представительства  возникли задолго до опричнины, но по иронии судьбы первые представительные соборы созваны были после ее учреждения. Членами собора 1566 г. были 205 представителей знати и дворян и 43 дьяка и подьячих. Никто из них не был избран, а все получили назначение от правительства. Решающее влияние на деятельность собора оказала знать: помимо членов Боярской думы, почти половина участников собора, заседавших в дворянских куриях, принадлежала к высшей титулованной и старомосковской аристократии. Среднее дворянство представлено было на соборе примерно 160–170 лицами, зато мелкое провинциальное почти полностью отсутствовало.

Созыв представительного  учреждения в Москве связан был с  финансовыми затруднениями правительства, которое желало добиться от земщины согласия на введение новых налогов. С помощью собора царь надеялся переложить на плечи земщины все военные расходы, все бремя Ливонской войны. Соображения подобного рода заставили правительство пригласить на совещание купеческую верхушку — официальных представителей «третьего сословия». На долю купцов приходилась пятая часть общего числа членов собора, но они составляли низшую курию.

Казалось бы, мрачные  времена опричнины менее всего  благоприятствовали расцвету хрупкого цветка — сословного представительства  на русской почве. Но это имеет  объяснение. Развитие соборной практики связано было с поисками политического  компромисса.

Весна 1566 г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни прекратились, власти объявили о «прощении» опальных. По ходатайству руководителей земщины царь Иван вернул из ссылки удельного князя Михаила Воротынского и пожаловал ему старую «отчизну» — удельное княжество с укрепленными городами Одоевом и Новосилем. 1 мая в Казань прибыл гонец, объявивший ссыльным «государево жалованье». Грозный «простил» большую часть опальных княжат и дворян и милостиво позволил им вернуться в Москву. Эта уступка, впрочем, носила половинчатый характер: в Казани были оставлены на поселении самые влиятельные из ссыльных. Как бы то ни было, амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Казна вынуждена была позаботиться о земельном обеспечении вернувшихся из ссылки княжат и взамен утраченных ими родовых вотчин стала отводить им новые земли. Но земель, хотя бы примерно равноценных княжеским вотчинам, оказалось недостаточно. И тогда сначала в отдельных случаях, а потом в более широких масштабах казна стала возвращать родовые земли, заметно запустевшие после изгнания их владельцев в Казань: По существу, опричным властям пришлось отказаться от курса, взятого при учреждении опричнины. Земельная политика опричнины быстро утрачивала свою первоначальную антикняжескую направленность. Объяснялось это тем, что конфискация княжеских вотчин вызвала противодействие знати, а монархия не обладала ни достаточной самостоятельностью, ни достаточным аппаратом насилия, чтобы длительное время проводить политику, идущую вразрез с интересами могущественной аристократии. К тому же, с точки зрения властей, казанское переселение достигло основной цели, подорвав могущество суздальских княжат.

Ослабление княжеской  знати неизбежно выдвигало на политическую авансцену слой правящего  боярства, стоявший ступенью ниже. К  нему принадлежали старомосковские  боярские семьи Челядниных, Бутурлиных, Захарьиных, Морозовых, Плещеевых. Они  издавна служили при московском дворе и владели крупными вотчинами  в коренных московских уездах. Некогда  они занимали первые места в думе, но затем вынуждены были уступить позиции титулованной знати. Затерявшись  в толпе княжат, старые слуги московских государей тем не менее удержали в своих руках важнейшие отрасли управления — Конюшенный и Казенный приказы, Большой дворец и областные дворцы. После учреждения опричнины руководство земщиной практически перешло в их руки. Формально земскую думу возглавляли князья Бельский и Мстиславский, но практически делами земщины управляли конюший И. П. Челяднин-Федоров, дворецкий Н. Р. Юрьев и казначеи. По случаю отъезда царя столица была передана в ведение семибоярщины, в которую входили Иван Челяднин, Василий Данилов и другие лица.

Руководители земщины оказались в сложном положении. Роль, отведенная им опричными временщиками, явно не могла удовлетворить их. Грубая и мелочная опека со стороны опричной думы, установившийся в стране режим насилия и произвола неизбежно вели к новому конфликту между царем и боярством.

Опричные земельные  перетасовки причинили ущерб  тем земским дворянам, которые  имели поместья в Суздале и  Вязьме, но не были приняты на опричную службу. Эти дворяне потеряли земли  «не в опале, а с городом  вместе». Они должны были получить равноценные  поместья в земских уездах, но власти не обладали ни достаточным фондом населенных земель, ни гибким аппаратом, чтобы компенсировать выселенным дворянам утраченные ими владения. Земских дворян особенно тревожило то обстоятельство, что царь в соответствии с указом мог в любой момент забрать в опричнину новые уезды, а это неизбежно привело бы к новым выселениям и конфискациям. Земщина негодовала на произвольные действия Грозного и его опричников. Учинив опричнину, повествует летописец, царь «грады также раздели и многих выслаша из городов, кои взял в опричнину, и из вотчин и ис поместий старинных… И бысть в людех ненависть на царя от всех людей…».

Старомосковское боярство и верхи дворянства составляли самую  широкую политическую опору монархии. Когда эти слои втянулись в  конфликт, стал неизбежен переход  от ограниченных репрессий к массовому  террору. Но весной 1566 г. подобная перспектива не казалась еще близкой. Прекращение казней и уступки со стороны опричных властей ободрили недовольных и породили повсеместно надежду на отмену опричнины. Оппозицию поддержало влиятельное духовенство. 19 мая 1566 г. митрополит Афанасий сложил сан и удалился в Чудов монастырь. Официальная точка зрения сводилась к тому, что владыка решил уйти в отставку «за немощью велию». Однако эта версия вызывает большие сомнения. С 29 апреля по 28 мая государь уезжал из Москвы. Почему глава церкви ушел в монастырь в его отсутствие, иначе говоря, без его разрешения и благословения?