Иудаизм в Дагестане

Глава о начале халифата Шамиля и о том, что он тогда  испытал

[1834 г.]

Хамзат еще раньше завещал  халифат Шамилю. Поэтому после  его убийства собрание благородных  ученых [без колебаний] возложило  звание халифа на Шамиля. Последний, однако, принял его только после долгих отказов. Ученые чуть было даже не разошлись  без принятия решения.

Когда Шамиль услышал об убийстве Хамзата, то первое, с чего он начал — было убийство Султанава Ругуджинского ⁽¹⁴⁷⁾ который находился в гимринской тюрьме. Затем Шамиль пошел к унцукульцам с намерением выступить во главе их против хунзахцев. Он дал унцукульцам наставления, любезно обошелся с ними, сказав: «Вы — главари этих хиндалальских областей. Среди вас есть ученые, мудрецы и храбрецы. Так будьте же предводителями, главарями-повелителями для дела исламской религии. Не будьте подчиненными хвостами. Клянусь: Аллах не даст погибнуть своей религии и ее адептам». Унцукульцы выказали тогда Шамилю послушание и повиновение и выступили вместе с ним против Хунзаха. Одновременно, однако, они послали к русским сообщение: «Спешите в Гимры».

Когда Шамиль вел унцукульцев  на Хунзах, вдруг пришло сообщение: «Русские вошли в Гимры». Шамиль повернул назад и тут вдруг оказалось, что разрушен мост. Тогда примерно с пятнадцатью мужами он перешел Койсу вброд и вышел на гимринскую землю. Шамиль с семью товарищами набросился на русских с одной стороны, а Раджабиль Мухаммад ⁽¹⁴⁸⁾ Чиркеевский и Хусайн Гимринский — сын Ибрахима с еще семью товарищами напали на них. с другой стороны. Мюриды убивали быстро, как будто косили. Они убили у русских даже одного большого начальника. Последние были разбиты и обращены в бегство, и при этом мучеником за веру пал лишь один человек — ашильтинец. К этому времени, однако, русские уже порубили виноградные лозы и деревья, находившиеся около селения ⁽¹⁴⁹⁾.

^а) Коран.

[47]

Семьи гимринцев были тогда  раскиданы по пустырям для защиты от русских, и вдруг кто-то из находившихся внутри селения увидел людей, приближающихся к ним. Гимринцы пригляделись и поняли, что это унцукульцы, выступающие  в контакте с их семьями, и тогда  они побежали к ним. Большинство  гимринцев пошло, таким образом, к унцукульцам и с Шамилем  остались лишь немногие.

Унцукульцы порубили имевшиеся  на той стороне виноградные лозы и деревья, а кроме того, они  выделили ранее искусных стрелков из ружей для убийства Шамиля, но всевышний  Аллах не предопределил им совершить  это. Он же примерно с тринадцатью  товарищами укрепился тогда позади стены моста. Мюриды поносили унцукульцев, угрожали им и грубили словами  типа: «А ну-ка, сделайте, что можете. Не оставляйте ничего, что может  исходить с ваших рук».

Унцукульцы, однако, не нанесли  вреда семьям гимринцев, хотя и находились между ними. Дело в том, что местонахождение  унцукульцев не годилось для быстрого отхода из-за наличия лагеря и местопребывания  Шамиля. Ночью же от унцукульцев к Шамилю пришли братья хаджи Кебеда и Тахира Унцукульских и заявили: все люди против мюридов^а), подходят ругуджинцы, русские возвращаются, Уллубий ⁽¹⁵⁰⁾ против них. Эти двое сказали: «Советуем вам перейти отсюда в какое-либо труднодоступное место и побыть там, пока приближающиеся люди не возвратятся в свои обители». Они оба при этом гремели, как гром и сверкали, как молнии^б).

Шамиль подал тогда  знак своим товарищам и сказал: «Мы закрепимся в усадьбе, расположенной  в селении Гимры и так встретим тех, кто приближается». Товарищи, однако, не согласились с этим. Тогда Шамиль сказал: «Мы встретим их и сразимся с ними в одном крепком месте, расположенном в нашем лесу». Они опять не согласились. Сошлись, наконец, на том, что они перейдут к Риккил нохо ⁽¹⁵¹⁾. Там мюриды пробыли около двух или трех дней, а затем возвратились назад в Гимры. Хвала — Аллаху, Господу миров!

Затем дело гимринцев приняло  такой оборот: заключается перемирие [с русскими] и одновременно они  устанавливают шариат в своем  селении. Перед этим, однако, большую  часть своего имущества — продукты питания и прочее гимринцы переправили к унцукульцам, а те захватили его и заявили: «Заклады, которые взял

^а) А — приписка: «то есть против Шамиля и его последователей (от его сына)». 
^б) А — приписка: «и затем ушли вдвоем от Шамиля».

[48]

с нас Хамзат, мы дали тогда  только из-за ослабления нас Шамилем. Поэтому заставьте его уплатить штраф за них».

Из-за этого акта гимринцев  поразила нужда, и тогда Клюки  фон Клюгенау (Кулука) ⁽¹⁵²⁾ — начальник русских, находившихся в Шуре^а), отправил им три раза по шестьдесят ослов, нагруженный мукой. Слава Аллаху — вращателю сердец и устроителю дел!

Затем гимринцы — и хорошие из числа их и плохие вознамерились было уплатить унцукульцам штраф за те заклады, заявляя: «То, что они захватили намного больше того, что они требуют». На пятничном намазе, однако, Шамиль прочел гимринцам проповедь, дал наставления и сказал; «Уплата штрафа — это унижение и с точки зрения религии и с точки зрения мирской жизни, позор за которое никогда не сойдет с вас». Он поклялся, что не даст для этого дела абсолютно ничего. Тогда и другие гимринцы — один за одним дали клятву об этом. Поклялись в конце концов все. Унцукульцы же, когда узнали о твердом намерении гимринцев относительно того дела, возвратили им имущество без ничего.

Затем Клюки фон Клюгенау пригласил к себе гимринского  кадия Хасаниль Мухаммада Хариколинского вместе с некими мужами. Отправились: сам кадий, а также бунтовщики, мюриды и Бартихан^б) — дядя Шамиля по линии отца. Назад они пришли послушными, одобряя приказы Клюки фон Клюгенау и получив от него подарки. Ходившие сказали: «Единственный недостаток у него — непризнание единства Аллаха и пророческой миссии Мухаммеда». Они даже заявили, что в доме Клюки фон Клюгенау благоухает аромат, а Бартихан сказал: «Позади наших кладбищ нам попались кизлярцы, которые совершили туда^в) поездку для продажи винограда» и сказал он это с ликованием.

Затем Шамилю сообщили, что  те мунапики, которые *побывали в Шуре вместе с Бартиханом^г), выпили вина и были пьяны, и что кадий сказал: «Я вам ничего не приказываю и не запрещаю». Шамиль встал тогда и пошел к этому кадию. Он вошел к кадию в комнатушку и заговорил с ним, порицая их пьянку. Тот ничего не ответил, а подал Шамилю книгу и сказал: «Посмотри-ка сюда», и ткнул в то место, где говорилось, что имам Шафи ⁽¹⁵³⁾ не порицает ханифита ⁽¹⁵⁴⁾, который выпил вина»^д). Шамиль взял тогда ту же книгу и сказал: «Посмотри-ка вот сюда» и показал Хасаниль Мухаммаду место, находящееся немного дальше того места, к

^а) В, К — «Гулюка — енарал, пребывающий в крепости Темир-Хан-Шура». 
^б) Б, В — «Баратхан». 
^в) А — пояснение: «то есть в Шуру». 
^г) Б, В — «... побывали вместе с ними». 
^д) А — приписка: «Это произошло во время толкования тридцать четвертого хадиса из книги ал-Фатх ал-мубин. (от него)».

[49]

которому аппелировал  последний. В нем говорилось, что  имам Шафи наказывает пьющего вино ханифита. Шамиль сказал: «Завтра же призови тех, которые выпивали и накажи их». Тогда кадий был вынужден замолчать, а к следующему утру он уже удрал к себе домой.

[не позднее  1830 г.]

Рассказ. Махди-шамхал пригласил однажды Шамиля встретиться. Шамиль отказался от этого. Гимринцы, однако, попросили его согласиться и проявили при этом в отношении него большую настойчивость. Шамиль опять не согласился и тут пришел один мюрид, который сказал: «За отказ от встречи гимринцы относят тебя к числу трусов». Тогда Шамиль встал, взял кумган — он был в шубе, с ночной шапочкой на голове, без какого-либо оружия, даже без кинжала — и вышел из дома, как будто сходить по нужде и подмыться. Он дошел до кладбища, положил свою шубу на его стену и побежал к месту встречи. Гимринцы вышли вслед за Шамилем и закричали ему, чтобы он остановился, пока они не догонят его. Шамиль, однако, не остановился и закричал им: «Если вы подойдете, я вместе с вами не пойду».

Шамиль появился перед  теми, кто находился на месте встречи, и оказалось, что это сын шамхала  со старшинами и слугами, околе ста  человек. Они подошли к Шамилю и стали как будто изумленные. Шамиль же усадил их, сам сел рядом  с сыном шамхала и сказал: «Говорите  мне теперь то, что вы хотите сказать». Они тогда потребовали, чтобы  Шамиль пришел к шамхалу для того, чтбы тот превознес его и почтил, и чтобы, сказали они: «люди на равнине и в горах ходили с  пропусками, заверенными твоей, Шамиль, и его печатями».

У шамхала была в то время  молодая жена, которая забеременела и его подвластные продемонстрировали уже по этому случаю радость и веселье. Шамиль сказал: «Я приду, если вы отдадите его жену в залог Кебедмухаммаду Телетлинскому. Если вы затем проявите вероломство по отношению ко мне, Кебедмухаммад убьет ее как суку, которая на сносях»; а встреча эта имела место после убийства Кебедмухаммадом преступных вельмож своего селения. Шамхальцы сказали: «Такой залог невозможен». Тогда и Шамиль сказал: «Если это является невозможным, то невозможен и мой приезд». После этого он вышел из круга шамхальцев и пятился назад, а они остались смотреть ему вслед.

По дороге Шамиль встретил гимринцев и сказал им: «Теперь  идите к ним. Я дал им ответ  достаточный для них». После того у Шамиля спросили однажды: «С какой  целью ты пошел на явную

[50]

гибель, не имея в руках  ничего острого?» Шамиль ответил: «На  это меня понес приступ гнева. Если бы, впрочем, шамхальцы только наклонились в мою сторону, я  выхватил бы холодное оружие у кого-либо из них и затем напал бы на них». Хвала — Аллаху, Господу миров!

Глава о переселении  Шамиля в Ашильта и о том, что  произошло до и после этого

[1836 г.]

Клюки фон Клюгенау потребовал у гимринцев, чтобы они прислали примерно на пяти ослах виноградные  лозы и саженцы деревьев, дающих вкусные плоды. Те из гимринцев, которые  имели право разрешать и запрещать, собрались тогда в доме Бартихана — дяди Шамиля по линии отца, посовещаться по этому вопросу. Пригласили они и Шамиля.

Шамиль спросил их о  причине собрания, и те поведали полученную весть. Шамиль заметил при  этом, что они как будто вознамерились  отправить требуемое и тогда сказал им: «Если требуемое отправим мы — те, кто здесь, найдется ли в нашем селени тот, кто не пошлет?» Собравшиеся сказали: «Нет», тогда Шамиль продолжил: «А если мы не пошлем, то пошлет ли это кто-нибудь из гимринцев?» — и они ответили: «Нет». Тогда Шамиль сказал «Нам нельзя делать этого. Плохие привычки, появившись, сохраняются ведь навсегда». Он прочел им затем проповедь типа того что: «Блажен тот, кто умер и с ним умерли его грехи и горе тому, кто умер, а грехи его остались». Шамиль сказал собравшимся: «Я так думаю — вы должны отговариваться перед Клюки фон Клюгенау тем, что ты, мол, порубил наши виноградные лозы и наши деревья, а унцукульцы, мол, порубили то, что ты оставил в этом году, мол, нам нечего послать тебе и поэтому в этом году ты требуй виноградные лозы и деревья от других горцев, а мы, мол, пришлем их тебе в следующем году после того, как они вырастут. Аллах же, — добавил Шамиль, — по всей вероятности, создаст затем другие дела». Собравшиеся гимринцы замолчали, но с этим не согласились, и тогда Шамиль ушел от них, а они осталисъ там сами по себе.

Шамиля догнал Ибрахим — сын его дяди по линии отца и сказал: «Они обсуждают тебя и говорят: «Вы посмотрите на него и на его речи, произносимые в то время, когда остальной^а) народ не

^а) А — приписка: «то есть все».

[51]

может защитить от русских  даже своих женщин». Эти люди, одним  словом, решили послать лозы и фруктовые  деревья». Шамиль ответил: «Пускай делают, что хотят». Душа его, однако, испытала отвращение. Симпатия к собравшимся у него пропала по причине этого, а также из-за одобрения ими дел Клюки фон Клюгенау, которые имели место раньше.

 

Указание на нечто  чрезвычайно удивительное. Хвала великому Аллаху! Те собравшиеся люди, которые взялись улучшать мирскую жизнь, нанося вред делу религии, исчезли менее чем за два года. Родни у них осталось очень мало, дома их были сожжены, а обитатели исчезли. Что же касается Шамиля, то, как только он уцепился за религию, так и мирская жизнь стала у него идти соответственно его желаниям, а также — ему было даровано долголетие, ведь «то, что приносит пользу людям остается [надолго] на земле»^а). Таково открытие, сделанное некоторыми из наставников!

Удивительно то, что селение  Гимры было сожжено три раза, но находящийся в нем дом Шамиля так ни разу и не сгорел. Русские  при этом приложили огромные усилия для сожжения этого дома или хотя бы для его поджога. Не сгорели  также: ни дом Шамиля в Ашильта, когда  само село было сожжено, ни его обитель находившаяся на Ахульго, когда русские поднялись туда первый раз, еще до великого сражения. Да окажет всевышний Аллах содействие Шамилю в делах религии!

 

В тот день Шамиль отправил посланца в Ашильта просить, чтобы  оттуда явились юноши. От ашильтинцев  пришли к нему около шестнадцати  человек. О своем намерении переселиться Шамиль известил тогда лишь жену Патимат, да и то после последней вечерней молитвы. Патимат покорно согласилась  с ним в этом вопросе, и тогда  они подготовили свое домашнее имущество  и мебель, связали все это и  после утренней молитвы передали юношам. Мальчики же — Джамалуддин и Газимухаммад были посажены на плечи других ашильтинских юношей. Выходя, Шамиль обратился к своему дому с речью, говоря: «Я покидаю тебя, так как для меня оказалось невозможным, проживая внутри тебя, установить законы религии. Ну ничего, лучшее творение Аллаха, пророк Мухаммед — да благословит Он его и приветствует! — тоже покидал лучшую из земель Всевышнего — Мекку, когда ему не удались утвердить там свою религию. Если всевышний Аллах предопределит установление тут законов религии, то я вернусь в твои