Иудаизм в Дагестане

У русских было двадцать четыре пушки. Когда они стреляли из этих пушек по горе Ахульго, она  покачивалась и причем так сильно, что ударяла в спину тем, кто прислонялся к ней. А русские все стреляли по Ахульго и путем размельчения земли, круша огромные скалы, разрушали стены в проходах и портили имевшиеся там убежища. Те, кто засели на Ахульго, не имели возможности спать ночью и не находили покоя днем — каждую ночь мюриды копали убежища и возводили стены в проходах, чтобы днем спокойно сидеть там, а русские каждый день разрушали это пушечными ядрами. Так мюриды провели около трех месяцев.

Шамиль вначале говорил: «Мы тут потерпим. Будем противостоять  русским до трех месяцев. Надеюсь, к  тому времени люди находящиеся извне, или хотя бы часть их выступят на бой с врагами для нанесения  им вреда с тыла». Его мнение об этих людям однако, не оправдалось. Они лишь все больше и больше трусливо удерживали друг друга.

Из-за большой силы врага  при собственной малочисленности  и недостатке снаряжения те бедствия очень сильно подействовали на мюридов. Среди них появилось много  раненых и больных. Ряд горцев пал к тому времени мучениками за веру. Силы горцев таким образом ослабли. Воду, к примеру, они доставали, отдавая на погибель каждую ночь по одному человеку.

Глава о передаче Джамалуддина — сына Шамиля русским в качестве заложника для заключения перемирия

Когда проклятый^а) сардал увидел, что ему не победить мюридов, не искоренить их, то предложил им заключить перемирие. В качестве залога, однако, он потребовал сына Шамиля. Все, кто был вместе с Шамилем, захотели, чтобы он дал согласие на это. Шамиль

^а) А — «великий».

[71]

однако, отказался, говоря: «Это вам пользы не принесет. Сардал из-за этого не уйдет отсюда». Соратники, однако, опять попросили его, а  Шамиль опять отказал. Они попросили  его еще раз, но он и на этот раз  отказал.

Когда, однако, настойчивые  просьбы мюридов умножились и  Шамиль увидел их ослабление и бедственное  положение, он согласился с ними, чтобы  прекратить их болтовню и стоны. Он передал русским своего сына Джамалуддина, который был малышом примерно восьми^а) лет, со следующими словами обращенными к Аллаху: «О, Господь! Ты взрастил своего пророка Моисея — да благословит его Аллах и приветствует! — в руках фараона. Этого моего сына, формально, я, если и передаю неверным, в действительности, однако, он является закладом, врученным Тебе; вещью, отданной Тебе на сохранение. Ты — лучший хранитель!»

Проклятый-сардал^б) потребовал затем, чтобы Шамиль пришел в одно место для встречи с русским начальником Пулло (Фуллу) ⁽²¹⁴⁾. Шамиль же приказал тогда людям отговариваться перед сардалом: Шамиль, мол, не придет, потому что он болен или что-либо в этом роде. Шамиль сказал: «Если я приду к Пулло, то он, вполне возможно, потребует от нас того, что для нас будет невозможно сделать». Люди, однако, пожелали их встречи.

Шамиль отказывался от встречи до тех пор, пока осажденные не отнесли его отказ к трусости. Тут Шамиль встал разгневанный и пошел впереди мюридов. Они двинулись к месту встречи. Из Ахульго были тем временем выведены дети, женщины и домашние рабы (камил). Их расставили в поле зрения русских, чтобы толпа горцев выглядела большой и многочисленной. Женщины были одеты в одеяния юношей — в плащах, чалмах и с оружием. Когда русские увидели этот ряд, чаландар ⁽²¹⁵⁾ спросил Юнуса: «Кто эти мужи, которых мы до сих пор не видели?» Юнус ответил: «Ахульго заполнено нашими людьми также как ваши палатки заполнены солдатами». Когда же они увидели мужей в головных уборах, но без чалмы, чаландар сказал: «Среди них имеются, видимо, и наши мужи, не мюриды». Юнус ответил: «Это наши люди. У нас мюридом называется тот, кто выказал повиновение всевышнему Аллаху, кто придерживается его религии, а не тот, кто надел чалму». Чаландар сказал: «Так».

Шамиль и его товарищи увидели в том месте Пулло, а поблизости от него около тысячи русских — начальников и солдат. Они стояли так, что если бы был дан залп, то их пули попали бы в

^а) В — «восемнадцать». 
^б) А — «Русские».

[72]

Шамиля. Шамиль сел около  Пулло. Тот подстелил было край своей накидки для Шамиля, но тогда он не сел туда.

Пулло начал длинную речь. Шамиль же, ведя себя как кичливый гордец, тем временем подложил край одежды Пулло под себя. Дело в том, что он твердо решил: убить Пулло и напасть на его товарищей, а не просто отойти назад, если только русские вознамерятся поступить вероломно. Товарищ Шамиля — мученик за веру Газияв Андийский понял смысл того, что он сделал. Поэтому Газияв приблизился к ним двоим и приготовился обнажить оружие.

Пулло суммировал затем содержание своей речи так: «По вашему обычаю право на выбор того или иного  решения находится в ваших  собственных руках. Мы же делаем лишь то, что нам приказано и установлено  со стороны императора(патишах) ⁽²¹⁶⁾. Если поэтому между нами будут подписаны мирный договор и соглашение, то нам необходимо будет сделать так, чтобы ты побывал у нашего сардала, и чтобы он увидел тебя и мог бы сообщить императору об этом». Шамиль же, как будто ругая и порицая своих товарищей, приведших его на эту встречу, сказал: «Пусть сейчас же берут [оружие]. Пусть сейчас же берут»^а). Тут Бартихан — дядя Шамиля по линии отца, ответил Пулло, прежде чем в беседу вступил Шамиль: «Мы, как-то сказал ты, люди свободные до анархизма. Один, к примеру, делает что-либо, а другой ему противоречит, один заключает договор, а другой — аннулирует его. У нас, однако, имеются ученые и мудрецы, которые находятся в селении. Они сюда не пришли, а мы можем делать что-либо лишь по совету с ними». Тут Ибрахимиль Хусайн ⁽²¹⁷⁾ призвал мюридов к полуденной молитве, хотя время ее еще не подошло. Шамиль сразу же встал и сказал: «После призыва на молитву разговоров на бывает», — и они разошлись.

После того русские потребовали  отправить посредников, которые  бы действовали между ними. Затем  они потребовали этого еще  раз, и тогда Шамиль ответил им так: «Я приду вооруженным с сотней товарищей, и во время беседы это  оружие будет при мне. Ваш же сардал пусть приходит с тысячей товарищей, но остальные его воины пусть  находятся вдали. Пусть он их возвратит  назад». Русские, однако, не согласились  на это и потребовали прихода  в таком случае Бартихана, но он отказался. Во исполнение мирного договора русские  потребовали тогда возвратить по домам тех детей и женщин, которые  находились на Ахульго. Семьи, принадлежавшие к нескольким чиркатинским и гимринским

^а) А — приписка: «Гьанже босе (Теперь бери); на аварском языке».

[73]

домам, были высланы с  Ахульго, но русские не удовлетворились  этим.

Дополнение. Юнус — товарищ Шамиля рассказал: «Когда было решено отдать в заложники Джамалуддина, провели совещание: кто именно пойдет вместе с ним к русским, чтобы там постоянно сопровождать Джамалуддина и давать ему исламское воспитание. Никто, однако, не давал на это ответа, и тогда он, Юнус, сказал Шамилю: «Я сделаю то, что ты желаешь. Если ты считаешь, что я достоин пойти вместе с Джамалуддином, то я пойду». Шамиль наизусть прочел тогда Юнусу кое-что из Корана и затем тот, вооружившись, увел Джамалуддина с Ахульго.

Когда Юнус и Джамалуддин  пришли к русским, те возвеличили  их обоих и выказали им почтение. Вдвоем они были поселены в палатке  у чаландара русских, который являлся у них начальником всех дел и их управителем.

Однажды Юнус был приглашен  в палатку Граббе (Кираффи) ⁽²¹⁸⁾. Тот многократно похвалил Юнуса и сказал: «Шамиль ведь прислушивается к твоим словам. Пусть он приходит к нам. От этого он получит множество благ, которых хватит до конца света». Юнус ответил: «Он этого не сделает. Если даже он лично склонится к тому, *чтобы сделать это^а)на Ахульго имеются люди, которые удержат его от прибытия». Граббе сказал: «Ты все равно непременно сходи туда. Может быть, Шамиль все же придет».

Юнус пошел к Шамилю и сообщил мюридам о том, что  сказал Граббе. Тут Шамиль сказал: «Я еще до отправки сына в заложники  знал, что русские не помирятся  с нами. Пусть они теперь сражаются  с нами с той стороны, с какой  хотят. Для них у нас имеется  только сабля». Товарищи — Бартихан и другой мюрид не согласились на такой ответ. Они пожелали, чтобы Шамиль смягчил свои слова, но он сказал: «В сношениях с русскими смягчение нам пользы не даст». Юнус тут спросил: «Что же я скажу Граббе?» Ответа эти два горца не нашли, и тогда Юнус сказал: «Я скажу Граббе так-то и так-то». Соратники воскликнули: «Это — мысль!»

После этого Юнус к утру вернулся в палатку чаландара. Сделав утренний намаз, Юнус заснул и спал до тех пор, пока солнце не поднялось. Тут чаландар сказал ему: «Тебя зовут  к Граббе». Юнус разбудил Джамалуддина, и они вышли вдвоем.

Вдруг показались ряды солдат, которые шли в сторону палатки  Граббе, ударяя в большой барабан  так, будто их ведут на смерть. Они оба вошли затем к Граббе, причем Юнус был вооружен; он не

^а) А — отмеченная фраза отсутствует.

[74]

расставался с оружием  и чалмой. Граббе спросил: «Ну, что  сказал Шамиль?» Юнус ответил:«Он утверждает: ты взял его сына в заложники ради заключения мира, обещая при этом вернуться назад и не наносить никому и ничем ущерба, но ты нарушил это обещание; затем ты приказал отправить часть детей и женщин в их прежние обители, а остальных обещал отпустить туда, куда они захотят пойти, но и в этом вопросе ты проявил вероломство». Юнус упомянул еще и третий факт, а затем сказал: «После всего этого мы вам больше не верим. Вы — люди вероломные, лживые и коварные», Граббе^а)пришел в возбужденное состояние, рассердился и сказал: «Шамиль и его слова меня не интересуют. Нам приказано; пленить его и захватить женщин и детей. Для этого мы и посылаем солдат наводить там мост». От слов Граббе кожа у Юнуса вздрогнула, во рту стало горячо, а рука потянулась к кинжалу с намерением убить этого негодяя^б). Затем, однако, Юнус проявил терпение, пожалел этого мальчика Джамалуддина и подумал^в): «Подожду-ка я лучше. Если со стороны русских проявится то, что мы Шамилю не желаем, то я, будучи при своих убеждениях, совершу убийство, пренебрегая смертью». После этого Юнус остыл и успокоился.

Граббе^г) понял перемену, произошедшую в Юнусе, и приказал переводчику вывести его из палатки. Юнус, однако, не вышел, пока не высказал генералу того, что было у него на душе и на языке из-за вероломства русских и нарушения ими обетов.

Затем он вышел с мальчиком, наружу и пошел к палатке чаландара. Когда Юнус пришел, русские перестали  курить из уважения к нему. Юнус, однако, сказал: «Из-за нас не бросайте ничего из того, что вы делаете постоянно, а мы из-за вас не будем бросать  того, что мы делаем».

Увидев, что Юнус опечален, чаландар коснулся его спины своей  рукой и сказал: «Не печалься. Вы — рабы всевышнего Аллаха, люди, покорные Ему. Он убережет вас и вашего Шамиля от всего плохого». Юнус ответил чаландару: «Мы убеждены, что всевышний Аллах предопределил происходящее в мире, прежде чем взялся создавать его. Мы убеждены также, что претерпим только тот ущерб от вашей многочисленности и мощи, который предопределил навечно всевышний Аллах».

Они пребывали в таком  положении. Вдруг оттуда, куда ходили прежде, вернулись отряды солдат. Они  были веселыми, смеялись

^а) Во всех списках, кроме А — «Проклятый». 
^б) А — «начальник». 
^в) А — «подумал и сказал про себя». 
^г) Во всех списках, кроме А — «Проклятый»; А — «Граф».

[75]

и пели песню. Так эти проклятые  радовались миру. Что же касается мунапиков  из числа чтецов (?) и других, то из-за поступления вести о мире их лица стали сумрачными, из глаз полились слезы, а сердца сжались.

Однажды после утреннего  намаза Юнус находился в своей  молельне, и тут чаландар вдруг  выпрямился, сделал семь земных поклонов и воззвал к Аллаху. Затем он посмотрел на Юнуса и сказал: «За  ваше богомолие и вашу покорность всевышнему Аллаху Он вознаградит вас добром. От нашего же поклонения императору нет никакой пользы». Таким образом, чаландар, подобно мусульманскому проповеднику, давал наставления и этим доставлял ему приятное.

Когда Юнус полностью убедился, что у русских одно желание — поразить чем-либо Шамиля, у него появилось намерение найти верного человека, который бы доставил весточку Шамилю. И вот однажды чаландар сказал Юнусу: «Граббе приказывает тебе, чтобы ты пошел и привел свою жену и тех, кто пребывает ныне вместе с ней, а также детей Муртузали Чиркеевского» — он находился тогда у русских в заключении — «и за это ты получишь великое жалование и постоянные блага от нашего императора. Постарайся также привести с Ахульго и других людей с их детьми и женщинами. Ты дай им знать, что такая же награда, как тебе, будет дана и им, с оказанием, однако, предпочтения тем, кто придет первым». Чаландар еще долго распространялся об этом, пока, наконец, Юнус совершенно ясно не понял, что русские хотят, чтобы Шамиль остался на Ахульго один-одинешенек.

Юнус для того, чтобы  чаландар не понял его намерений, начал было отговариваться. Он сказал: «Мюриды не дадут мне вернуться  назад». Чаландар ответил на это: «Посланцев не арестовывают». Юнус затем сказал: «Этот ребенок станет среди вас  скучать». Тогда чаландар позвал Муртузали, чтобы тот находился при Джамалуддине. После этого они попрощались и оба заплакали.

Затем Юнус вместе с двумя  офицерами (абсир) вышел в сторону Ахульго. [Интересно, что] русские, всякий раз^а) как они встречались, оказывали Юнусу почтение по своему обыкновению поклонами. Около окопа Юнус оставил офицеров, пошел к Шамилю и сообщил ему весть о намерении русских, причем вместе с ними обоими находился тогда лишь Тахир Унцукульский. Шамиль сказал: «Я знал это и раньше».