Иудаизм в Дагестане

Затем мюриды двинулись из Беноя и прибыли в селение  Ведено (Видан) ⁽²⁴⁴⁾. Там они увидели новолуние месяца шабан. Шамиль оставил тогда в Ведено своих детей, а сам выступил с товарищами в поисках места, подходящего им для остановки и проживания. Наиболее пригодным для этого местом мюриды сочли селение Гуш-Керт (Гаршкити) ⁽²⁴⁵⁾Шатоевской (Шубут) ⁽²⁴⁶⁾ области. Там Шамиль остановился у одного благородного кунака, который приходил навстречу ему, когда мюриды вышли из Ведено. Затем этот кунак по имени Шабан пошел и через десять ночей месяца шабан привез из Ведено детей Шамиля.

Затем вернулись в Гуш-Керт и некоторые товарищи Шамиля. Вместе с ним там поселилось восемь человек: его неразлучный

^а) А, Б — приписка: «Между Мухаммадшапи и Газимухамадом разница около 7 лет, а между последним и Джамалуддином — около 3-х лет (от него)».

[88]

товарищ Юнус; его слуга  Салих; гоцатлинцы — раненый Худанатиль Мухаммад ⁽²⁴⁷⁾, Белади и Гимбат (Химмат) ⁽²⁴⁸⁾; арадерихцы — раненый Нурали и Муртазали, раненый Муса Балаханский.

Когда Шамиль прибыл в Беной  и Ведено, к нему присоединились знаменитый храбрец Шуаиб Центороевский (Цамутари) ⁽²⁴⁹⁾ и Джавадхан Даргонский. Последний, будучи опечален из-за той беды, которая поразила Шамиля, во время той встречи сказал ему: «Ты не грусти по поводу пропажи и рассеяния твоих старых товарищей. Здесь у тебя появятся новые, равные прежним, постоянные товарищи числом более трех тысяч. Я буду тебе как бы рабом-мамлюком, которому ты будешь приказывать то, что ты желаешь. Я буду повиноваться тебе так, как ты желаешь». Да воздаст ему добром всевышний Аллах!

Шамиль назначил Шуаиба и  Джавадхана наибами в тех двух краях. Он при этом приказал им обоим  изымать то, что будет найдено  в руках людей, приходящих из Аваристана (Маарух) ⁽²⁵⁰⁾ и убивать тех, кто будет иметь отличительные признаки мюрида или чтеца Корана, а прочих отпускать. Шуаиб и Джавадхан изымали поэтому коней у тех андийцев, гумбетовцев и каратинцев (калалал), которые приходили в Чечню в поисках зерна. В этом деле к ним обоим примкнули и некоторые товарищи Шамиля — зрелый юноша Муртаза — сын мученика Муртазаласул Мухаммада Оркачинского и другие мюриды. Этими действиями они смягчили жителей названных областей до такой степени, что они в конце концов подчинились приказам Шамиля.

В то время, когда Шамиль остановился в Гуш-Керте, он был  первое время подобен брошенной  тряпке. Никто не обращал на него внимания, никто не оборачивался вслед  ему. И вот однажды к нему пришла женщина-чиркеевка по имени Азизай с жалобой на то, что здесь она  продана и обращена в рабство. Шамиль ей дал, однако, понять, что он не имеет сил избавить ее от этого ⁽²⁵¹⁾.

Глава о приходе к  Шамилю шатоевцев и остальных  чеченцев

[1839 г.]

В один из последних десяти дней месяца рамадан этого года Шамиль читал Коран в своей комнатушке. Тут к нему подошел его сын  Газимухаммад и сказал: «Женщину, которая  приходила к нам, уводят какие-то мужчины. Она кричит и плачет». Шамиль выскочил тогда к воротам усадьбы  и увидел ее. Женщина эта шумела и кричала: «Неужели здесь нет  мусульманина, который бы освободил  меня?» Шамиль при виде этого зашел  в усадьбу, взял

[89]

свое вооружение, обнажил  саблю и крикнул своим товарищам, чтобы они выходили. После этого  Шамиль побежал вслед за теми мужчинами, ругая их и угрожая им, что он не позволит им совершить это. Тут бегущего Шамиля встретил юный шатоевец по имени Мухаммадгирей, известный тем, что знал аварский язык^а). Он повис на Шамиле и помешал ему догнать тех мужчин, причем Шамилем была нанесена тогда рана руке Мухаммадгирея.

Когда те мужчины увидели  Шамиля таковым, они прыгнули за дерево и отпустили ту женщину по имени  Азизай, и она убежала в селение. Там, однако, вскоре собрались какие-то мужчины. Произошли спор и длинный  разговор. Кунак Шамиля обратился  затем к нему с речью, и тот  спросил у переводчика: «Что он говорит?»  Переводчик ответил: «Он заявляет, что  на нем, Шабане, лежат пятнадцать туманов  в качестве гарантии, что эта женщина [никуда не денется] и поэтому он хочет, чтобы ее отпустили». Шамиль выбранил кунака за это и сказал: «Если на него падет даже десять тысяч туманов, не будет позволена  продажа мусульманки». Шамиль отчитал затем и брата кунака за разговор об этом — он даже *сделал перед ним знак оружием^б) и ткнул им в его сторону.

На том они и возвратились домой. С того дня, однако, шатоевцы начали группами посещать Шамиля и  просить у него привести их к раскаянию, дать добрый совет.

Затем однажды пришел Муху Арадерихский, которого Шамиль назначил в одно [шатоевское] селение руководить дополнительными молитвами месяца рамадан (тарвиха) и со смехом спрашивает: «Что это вы сделали с ними? В сильном страхе они приходят сейчас целыми толпами, просят привести их к раскаянию. Они утверждают при этом, что Шамиль [чуть было не] убил своего кунака и его брата» ⁽²⁵²⁾.

Глава о начале сбора  войск Шамилем после того, как  он остановился в Шатое

[1840 г.]

После того события жители Нижней Чечни начали группами приходить  к Шамилю. Одни из них при этом просили у Шамиля разрешения переселиться к нему, но он откладывал их дело, говоря примерно так: «Возможно, что после  этого Аллах создаст еще какое-либо дело». Другие нижнечеченцы просили  Шамиля выступить в их сторону, но он отговаривался перед ними тем, что ему

^а) Б, К — приписка: «язык гор». 
^б) К — «пошел на него с оружием».

[90]

наскучили люди и общение  с ними, а также — малочисленностью своих товарищей. Эти отговорки, однако, лишь увеличили просьбы со стороны нижних чеченцев и их настойчивость. Причиной же этому было то, что еще до прихода Шамиля русские взяли с этих нижних чеченцев в качестве налога по одному рублю (куруш) с каждого дома и по одному ружью с каждых десяти домов. Кроме того, нижние чеченцы услышали, что они, то есть *начальники этих проклятых людей^а), шепчутся между собой и совещаются о том, чтобы взять с каждых десяти нижнечеченских женщин еще и по паре штанов ⁽²⁵³⁾.

Шатоевцы удерживали тогда  Шамиля и говорили: «Эти нижние чеченцы — люди злополучные, коварные и вероломные. Мы не уверены, что они не причинят тебе вреда за подарок от русских». Но вот однажды пришел один нижний чеченец и с глазами полными слез заговорил с Газиявом Андийским, после чего тот сказал Шамилю: «Ты разве не слышишь, что он говорит?».Он спросил: «Что там такое?» Газияв ответил: «Он говорит, что ты не прислушался к призывам и настойчивым просьбам наших мужчин, и поэтому сейчас придут наши женщины с тем, чтобы не возвращаться без тебя». Шамиль, Газияв и другие заплакали от этого и возблагодарили всевышнего Аллаха за такое содействие. Ведь это произошло после того, как мюриды отчаялись найти людей, которые будут согласны с ними в отношении их намерений.

Шамиль назначил тому чеченцу  срок выступления и затем отправил к Ахбердиль Мухаммаду Хунзахскому, который находился тогда в  Кенхи (Канху) ⁽²⁵⁴⁾, весть: «Нижние чеченцы, привлекая даже своих женщин, просят нас выступить на помощь к ним. Ты приходи поэтому к нам в такой-то день с теми, кто повинуется тебе». Затем Шамиль собрал мужчин-шатоевцев, дал им наставления и польстил им, сказав: «Вы стали моими кунаками и моим убежищем в то время, когда мне было тягостно в мире. Вы утешили меня, когда прочие люди отлучили меня. Вы теперь видите, что нижние чеченцы зовут меня для исправления своих дел, установления у них порядка и введения шариата между ними. Я хочу, чтобы для этого дела вы были главарями, моими помощниками в этом. Если вы сочтете целесообразным то, что я хочу, будет очень хорошо. Выступайте тогда вместе со мной. Если же нет, то я вернусь затем к вам с нижними чеченцами, и мы проведем наше дело в жизнь в вашей среде, даже против вашего желания». Шатоевцы согласились на выступление в поход *после большого шума, произошедшего между ними^б), и сказали: «Мы, однако, хотели

^а) А — «начальник неверных». 
^б) В списке Б отмеченная фраза отсутствует.

[91]

бы попросить у тебя одну вещь». Шамиль сказал: «Просите. Я же по мере возможности попытаюсь дать вам положительный ответ». Шатоевцы сказали: «Выпал столь большой снег, что сейчас в нем тонут собаки. После того, как в конце зимы этот снег растает, мы должны будем пахать и сеять. Поэтому ты разреши нам к тому времени возвратиться назад». Шамиль ответил им на это: «Я позволю вам вернуться тогда, когда вы попросите разрешения на это».

Затем явился Ахбердиль Мухаммад с товарищами числом около пятнадцати, среди которых находились: известный  хребрец Микаиль Гакваринский (Хавкари) ⁽²⁵⁵⁾ и Кадиласул Мухаммад ⁽²⁵⁶⁾. После этого мюриды выступили в поход во имя всевышнего Аллаха и по Его желанию. Вместе с ними выступили и шатоевцы. Именно они берегли Шамиля и хранили его, подобно княжеским (султан) телохранителям. Они не позволяли никому из чужаков пожать руку Шамиля, ибо боялись коварства и вероломства с их стороны. Они объехали жителей Нижней Чечни, ее различные округа (вилаят)и выдрессировали их. Нижние чеченцы с удовольствием и радостью выказали повиновение Шамилю, это сделали даже их старшины. Каждый из них приносил свой отличительный знак (чин), который пожаловал ему начальник русских и прямо перед Шамилем ломал его на мелкие куски, выказывая таким образом полное повиновение последнему.

Шамиль приказал переселиться с открытых просторов на лесные полянки  жителям больших селений — Шали (Чали) ⁽²⁵⁷⁾, Герменчук (Кирмичик) ⁽²⁵⁸⁾ и других — вместе со своими имуществами, детьми и женщинами. Он приказал им также не воевать, даже если на них нападет враг, до тех пор, пока они не закончат этого. Нижние чеченцы так и повели себя, пока не закончили подготовку и не поселились — каждый в определенном месте, после чего Шамиль приказал им сжечь те старинные, обжитые и красивые селения. Тяжело было нижним чеченцам, но они все же сделали это. Когда мюриды подошли к Акташ-ауху, к Шамилю прибыли туда чиркеевцы — его ученик, познавший Аллаха Амирхан, его искренний друг Шайх и еще один человек, выказывая полное повиновение от имени жителей Чиркея. Чиркеевцы просили при этом небольшой отсрочки с выступлением, чтобы они могли выручить своих овец, пребывающих на равнине, из рук врагов. Шамиль удовлетворился этим и дал чиркеевцам такое разрешение.

В Чеченском вилаяте Шамиль создал четыре волости (кура). В Гехинскую (Кихи) ⁽²⁵⁹⁾ волость Шамиль назначил правителем Ахбердиль Мухаммада, в Мичиковскую (Мишки) ⁽²⁶⁰⁾ волость — известного Шуаиба, в Шалинско-Герменчукскую (Чали-Кирмичик) волость — Джавадхана, а в Ауховскую волость — следующего по верному пути мухаджира хаджи Ташава Эндиреевского.

[92]

Затем Шамиль с теми, кто  был вместе с ним, повернул назад, и они прибыли в селение  Ведено. Никто из веденоевцев не прибыл, однако, к нему. Затем мюриды примерно на три ночи остановились в селении Харачой (Харач) ⁽²⁶¹⁾. Из числа харачоевцев было тогда убито около десяти человек^а). Дело в том, что они не подчинялись приказам наиба, назначенного над ними, хотя он и был одним из них, а именно — Джавадхана, и не следовали его политике.

К Шамилю пришли туда тиндинцы (тиндал) и багвалальцы. Он, однако, сильно поругал их и сделал им резкий выговор: «Вы не пришли тогда, когда я подымал  вас для дела крайне необходимого именно вам, а сейчас у меня нет  особой нужды в вас. Возвращайтесь-ка назад. Вы недостойны благодарности. Вы подобны человеку, у которого голодный попросил кусочек хлеба, а тот  прогнал его с криками. Когда  же голодный уже наелся вкуснейшей пищи, тот человек приносит ему — как делаете вы — хлеб, испачканный в золе.

Во время возвращения  Шамиля назад к нему пришли веденоевцы. Они столпились было перед Шамилем, но он прогнал их, говоря: «Это — показатель вашего лицемерия. Вы уходите и не беспокойтесь».

В этот благословенный период шатоевцы попросили разрешения вернуться  назад^б). Шамиль разрешил им это. Шатоевцы собрали тогда тех, кто оставался с Шамилем, и *поручили его им^в) со словами: «Это наш кунак. Мы передаем его вам, доверяем вам его. Вы, пожалуйста, берегите и храните Шамиля, а затем возвратите его нам так же, как мы передали его вам. Если в этом вопросе вы проявите вероломство, то за Шамиля мы с вас взыщем. Мы будем мстить вам». Они были тогда как бы главарями среди чеченцев ⁽²⁶²⁾.

Глава о том, что произошло  между Шамилем и тем человеком, у которого он выколол глаза

[1840 г.]

Шамиль, после возвращения  в Шатой, возымел намерение двинуться  в сторону Осетии (Хири) ⁽²⁶³⁾, в надежде подняться там над дорогой, построенной русскими и перерезать ее. Он, кроме того, имел информацию, что на тех дорогах^г) стоит древний храм, в котором находится священный свиток, и куда никто не может войти ⁽²⁶⁴⁾.

^а) К — «десять мужчин». 
^б) А — «вернуться для пахоты». 
^в) А — «завещали им добро в отношении него». 
^г) В, К — «дорога».

[93]

Шамиль выступил в поход  с товарищами. Когда они прибыли  в Чуумикли ⁽²⁶⁵⁾, Шамиль дал чуумиклинцам добрые советы. Он мягко сказал им: «Мы не возьмем у вас имущество и никого не убьем. Что же касается вас, то если вы сочтете возможным вступить туда, куда вступили остальные люди, это будет очень хорошо. Если же нет, то вы должны просто помочь нам устранить, удалить русских, которые творят насилия по отношению к людям — обращают в рабство узденей(хурр) и насилуют женщин». Чуумиклинцы согласились с Шамилем.