Иудаизм в Дагестане

Глава о нападении на Саид-юрт

[1840 г.]

До Шамиля, находившегося  на Мосту Сагри, дошла весть, что  русские вступили в Саид-юрт^б) (289). Он тогда выступил оттуда, а когда подошел к Гелдегену (Килдиркин) ⁽²⁹⁰⁾, к нему присоединился

^а) А — приписка: «то есть всевышний Аллах не предопределил, его убийство». 
^б) А — «Саидвурт».

[99]

в качестве мухаджира Хаджимурад. Когда же они, то есть Шамиль и его  товарищи, встретились в Саид-юрте с русскими, то сразились с ними и перебили большое число их. Мюриды обратили русских в бегство, а затем до середины зимы тысяча двести пятьдесят шестого (1841) года совершили круговой обход, вводя управление среди людей, исправляя их и нападая *на тех, кого посылают в набег против них^а) (291). Затем Шамиль возвратился к своей семье и своим детям, находившимся в Старом Дарго. Дело в том, что Шамиль разлучился с ними еше в Шатое в конце зимы прошлого тысяча двести пятьдесят пятого (1840) года, и они переселились в Дарго.

Дополнение. Во время этого похода отряд Ахбердиль Мухаммада взял в плен много людей. Среди них была и Шуванат — дочь моздокского (музлики) христианина. Её застали сидящей на своей драгоценной коляске (килиска)^б) (292).

С ее слов рассказывают, что  они вышли и продвигались к  Ставрополю (Истарапул), опасаясь наступления  войска Шамиля. Говорят также, что  в той ситуации ее везли в качестве невесты к тому графу, который  являлся начальником русских, когда  они взяли Ахульго. *Хвала великому Аллаху! Как все же здорово Он наказал проклятого за его дела еще до наступления дня Воздаяния — Шуванат приняла ислам, стала доброй мусульманкой, и имам Шамиль женился на ней^в).

Глава о взятии Гельбаха третий раз и нападении на Назрань

После ухода имама Шамиля жители Гельбаха возвратились в свое селение. Они восстановили Гельбах, укрепили его, воздвигли заграждения  на его окраинах, а также построили  на этих окраинах пашни. В конце зимы, однако, имам выступил [из Дарго] и собрал против гельбахцев воинов. Когда эти  воины приблизились к гельбахцам, то атаковали последних и немедленно ворвались в село. При этом несколько человек имама пало мучениками за веру, а также было убито много гельбахцев. Остальных мюриды подвергли дрессировке и сделали мягкими.

Шамиль возвратился затем оттуда и направил войско в сторону назрановцев (насири) ⁽²⁹³⁾. Когда Шамиль остановился на равнине

^а) А — «... на тех, кто боролся с ними по вопросам ислама». 
^б) А — «на своих дрожках». 
^в) А — «Шуванат приняла ислам, стала доброй мусульманкой, и имам Шамиль женился на ней. Хвала Аллаху! Как Он вознаградил Шамиля еще до дня Воздаяния — дав ему хорошую девушку взамен мученицы за веру Джавхарат».

[100]

назрановцев, то вначале  сжег некоторые их селения. Назрановцы обманули тогда Шамиля, заявив, что  они согласны с ним ⁽²⁹⁴⁾. Они оттягивали решение своего вопроса до тех пор, пока не завели в крепость своих детей и женщин, свои имущества. Затем они напали на один край войска имама. Люди его отошли в сторону. Имам с товарищами передвинулся тогда на холм и начал называть отходящих по племенам (кавм). Они тут возвратились к нему, сразились с назрановцами и загнали их в крепость.

Глава о приходе русских  в Чиркей и постройке там крепости

[1840 г.]

В начале этого — тысяча двести пятьдесят шестого (1840) года имам услышал, что русские идут на чиркеевцев. Он тогда остановился на горе и призвал наибов с войсками. Тут пришли русские и дали сражение напротив Чиркея, со стороны местности Ургу ⁽²⁹⁵⁾. Оттуда, однако, русские не смогли овладеть Чиркеем, и тогда одна группа их выступила с намерением напасть на чиркеевцев со стороны мельниц Хусайна. Имам же имел в виду, что в той местности будет сооружен завал, и он сразится там с русскими, но не явились наибы со своими войсками. К имаму, таким образом, не прибыли люди в количестве, достаточном, чтобы противостоять русским в том месте. Поэтому русские и вошли в Чиркей, а мюриды, кто смог, бежали от них. Имам страшно разгневался тогда на наибов, был в ярости.

Часть русских начала затем  строить крепость в Чиркее ⁽²⁹⁶⁾, а другие устремились на Аух. Имам же, когда наблюдал за ними с возвышенного места через подзорную трубу, вдруг заметил, что воины-андийцы уже ушли. Он спросил: «А где они?» Сказали, что андийцев возвратили назад их наиб Галбац Каратинский и Байсулав Андийский. Имам разгневался на них до такой степени сильно, что вознамерился было убить тех двоих там же. Русские тогда в Аух, однако, не вошли, а имам возвратился домой и сместил наибов, даже Шуаиба.

Байсулав после того обошел андийцев и имел с ними тайную беседу такого примерно содержания: «Мы попросим у Шамиля заново назначить правителем над нами Галбаца. Если же Шамиль откажет, то мы назначим его самовольно». Вот с такими намерениями Байсулав направился к Шамилю.

Лабазан (Рамадан) Андийский  и еще кое-кто, думающий так же, сообщили Шамилю, что намерения и  разговоры Байсулава такие-то и  такие-то. Поэтому, когда Байсулав прибыл, его убили.

[101]

Затем имам пошел к селению  андийцев. Они возымели было намерение  помешать мюридам. Но Шамиля встретили: сын Лабазана и андийские мюриды. Они то и ввели Шамиля в Анди, после чего он назначил правителем над андийцами Газиява Андийского, а хаджи Яхью Чиркеевского отправил, чтобы тот взял казну, которую  собрал и сделал своей собственностью Галбац. Тот, однако, скрылся от Яхьи и таким образом у последнего не было возможности встретиться с ним. В доме Галбаца из той казны Яхья нашел немного чего, ибо тот спрятал ее у каких-то людей в различных селениях. Говорят, что перед этим Галбац имел даже намерение воевать с имамом и направил по этому поводу послание в Кванада и Гидатль ⁽²⁹⁷⁾.

Шамиль находился в  Анди ⁽²⁹⁸⁾, и вдруг прибыл человек с просьбой о помощи, сообщивший, что русские входят в Аух. Имам, как птица, полетел оттуда к ауховцам примерно с сотней товарищей. В Аух они прибыли ночью. Там мюриды и остановились. Когда же русские узнали о прибытии туда имама, то сильно перепугались и собрались убежать той же ночью. Джамал Чиркеевский уговорил их, однако, потерпеть до утра. Поэтому они убежали утром. Хвала — Аллаху, Господу миров!

Глава о втором захвате  Унцукуля, а также Гимр и Балахан

[1840 г.]

В конце осени этого — тысяча двести пятьдесят шестого (1840) года имам был болен, и поэтому во главе войск, идущих на Унцукуль, он направил муллу Абакара (Абу Бакр) Аргванийского. Туда они вступили ночью. Мюриды^а)взошли на плоскую крышу унцукульской мечети и громкими голосами запели: Ля иляха илла ллах. После этого часть унцукульцев убежала из селения, а оставшиеся были подвергнуты дрессировке. Они подчинились Шамилю, и тогда над ними был назначен наибом и кадием одновременно некий Алим^б), а рядом с ним — в качестве помощников поставили Раджабиль Мухаммада Чиркеевского с его товарищами ⁽²⁹⁹⁾.

Несколько мужчин из числа  унцукульцев, среди которых находился  и хаджи Кебед, были отправлены тогда [к имаму] в качестве заложников. Повиновение выказали также гимринцы и балаханцы (билик).

^а) В некоторых списках: «Мюриды из него (Унцукуля — ?)». 
^б) Можно иначе, «один ученый».

[102]

Затем тот наиб и его  помощник начали давить на унцукульцев, грубо обращаться с ними, утверждая  при этом, что они де выявляют имущество тех, кто убежал. Это  стало тягостным для унцукульцев, их нутро испытало отвращение к шариату, а их души были возмущены им. Ухудшились также помыслы унцукульцев по сравнению с теми, которых они  держались прежде из-за установленного над ними управления, разрыва [торговых] отношений и длительной вражды.

В конце зимы того же года имам отправил хаджи Кебеда к себе домой. Шамиль при этом из щедрости дал ему коня.

Найдя унцукульцев в названном  состоянии, хаджи Кебед, естественно, не мог одобрить этого. Он задумал  хитрость для устранения этой ситуации. В одну из ночей, в то время, когда имам был занят покорением^а) Казикумуха, был убит дядя Кебед-хаджиява по линии матери. Он, кстати, был известен тем, что полностью повиновался наибу и его помощнику, бегал к ним и сплетничал^б), а они оба верили ему. Вот тут-то Кебед-хаджияв и закричал: «Эй, те унцукульцы, у кого находятся гости! Сажайте их под арест!» Дело в том, что товарищи наиба и Раджабиль Мухаммада были разбросаны среди унцукульцев в качестве гостей. Затем Кебед-хаджияв обматерил наиба-кадия, и тот убежал из мечети босиком. Товарищей его унцукульцы посадили под арест.

Что же касается Раджабиль  Мухаммада Чиркеевского, то он еще  днем пошел в Гимры. В ту же ночь, однако, он вернулся назад к своему кунаку Султану Унцукульскому — отцу Хаджимухаммада. С его-то разрешения, по его слову, Раджабиль Мухаммад и сумел убежать, скрываясь ото всех; он никому никогда не сообщал о том, опасаясь, что унцукульцы причинят вред его кунаку. Имам обменял потом тех товарищей на унцукульских заложников.

Затем унцукульцы позвали  к себе русских, и те построили  у них Крепость ⁽³⁰⁰⁾. После этого унцукульцы стали их близкими друзьями^в).

^а) А — «то есть смягчением». 
^б) А, Б — «доносил». 
^в) Б, К — «Раджабиль Мухаммада там не было. Он тогда находился в Гимрах. Потом они обменяли тех товарищей на унцукульских заложников. Затем унцукульцы позвали к себе русских, и те построили у них крепость. После этого унцукульцы стали их близкими друзьями»; К — приписка: «В 1285 (1868/09) году в Темир-Хан-Шуре мне рассказал Хаджимурад — сын Султана Унцукульского — кунака Раджабиль Мухаммада, что той ночью он уже вернулся к ним из Гимр. Затем он убежал, скрываясь ото всех и не сообщив никому о своем пребывании там даже потом. Он опасался, что унцукульцы обвинят его кунака в нарушении того, что они объявили, а именно в отпуске Раджабиль Мухаммада (от него)».

[103]

Глава о взятии Куяда  войском Джавадхана

[1841 г.]

Тот же осенью к имаму  в Дарго пришел Кебедмухаммад  Телетлинский, Он просил у Шамиля войско для покорения своего края и соседей. Имам отправил тогда вместе с Кебедмухаммадом  Джавадхана и его войско. Они пошли  затем на юг, присоединив по пути Нурмухаммада Инховского и тех людей, над которыми он стоял, а также — андийцев.

Прибыли к границам Куяда. Куядинцы дали было мюридам сражение, но те поубивали их, взяли в плен и затем вошли в некоторые  куядинские селения. Оставшиеся куядинцы собрались тогда в других селениях и укрепились там. Тут, однако, подошел кроткий миротворец Омариль Мухаммад ⁽³⁰¹⁾ Карахский — да помилует его всевышний Аллах — с товарищами. Он установил мир между враждующими сторонами. Куядинцев он заставил при этом согласиться с властью Джавадхана.

К Джавадхану прибыл тут  благочестивый мудрец Ханав ⁽³⁰²⁾ Слепой Куядинский. Джавадхан спросил его: «Ты почему же не пришел до того, как произошла эта смута?» Ханав ответил ему: «Для жителей этого ущелья эти убийства и строгое наказание были просто необходимы». Из-за таких слов Ханава Джавадхан освободил тех куядинцев, которых он ранее посадил под арест для последующей казни. При этом, однако, некоторых куядинских юношей Джавадхан все же отправил [к имаму] в качестве заложников ⁽³⁰³⁾. Что же касается дервиша Нурмухаммада, то он с товарищами прибыл затем в Карах, где взял некоторых карахских юношей в заложники. Они были отосланы в Карата^а).

Глава о взятии Казикумуха первый раз

[1842 г.]

В конце зимы тысяча двести пятьдесят восьмого (1843) года имам услышал, что русские продвигаются вглубь [страны] со стороны селения Чох ⁽³⁰⁴⁾. Он птицей полетел тогда с намерением помешать им — поднял воинов, и они перешли реку голотлинцев с западной стороны через брод, имеющийся в ней. Русские при этом с хунзахской стороны обстреливали их из пушек.

Мюриды все же прошли, двигаясь при этом и ночью. Когда  же те проклятые враги, наступавшие  с юга, узнали о выступлении имама  и его приближении, то убежали  назад. А имам со своими

^а) К — «в Чиркей»

[104]

полками остановился в  селении Чох: он тогда взял с чохцев в качестве залога много ружей, а  также обязал их воевать с врагом и ввести шариат в своей среде.

Мюриды остановились затем  в селении согратлинцев. Они таким  же образом подвергли согратлинцев дрессировке. Кадий^а) же — сын кадия успел тогда убежать в Казикумух.

После этого имам возвратился  назад и остановился в Телетле. Тут к нему пришел один рисорец ⁽³⁰⁵⁾, который утверждал, что его отправил идущий по верному пути тарикатский наставник (устаз) Джамалуддин. Затем рисорец вытащил несколько фиников и сказал, что Джамалуддин подарил их Шамилю вместо письма. Рисорец сказал далее, что тарикатский наставник говорит: Если у тебя — о, Шамиль! — будет намерение идти на Казикумух, то сейчас самый подходящий для тебя момент, чтобы войти туда».

Имам со своими победоносными  полками повернул [из Телетля] назад. Его товарищи при этом постоянно  советовали ему отправить [в тыл — ?] заложников, взятых от людей, которые проживают вдоль дорог, чтобы те не проявили вероломства в момент возвращения. Имам, однако, пресекал их болтовню, говоря; «Мы идем в Казикумух для того, чтобы погибнуть там мучениками за веру и быть затем погребенными на кладбище османцев (усманли) ⁽³⁰⁶⁾, находящемся там, а не для того, чтобы возвращаться, назад.

Имам остановился в  селении Бухты (Бухди) ⁽³⁰⁷⁾, но при этом часть его полков продолжила движение^б), а часть шла следом. Тут к Шамилю, в дом его кунака, прибыл тарикатский наставник Джамалуддин и попросил его не вводить полки в Казикумух. Имам сказал тогда: «Мы возвратились [из Телетля] по твоему указанию и согласно словам твоего посланника». Тарикатский наставник сказал: «Я его не посылал и не знаю о нем ничего».

После этого имам все же выступил из Бухты, двинулись и полки. Они хлынули на город Казикумух  и вступили в него после сражения. Многие из тех, кто прибыл из отдаленных краев на помощь казикумухцам, тогда  убежали. Что же касается главарей и  старшин казикумухцев, то они остались осажденными в крепости, находившейся в том городе.