Иудаизм в Дагестане

Затем пришла весть, что чаландар зовет Юнуса к окопу. Тот подошел  и застал чаландара беседующим там  с Бартиханом об

^а) В, К — «когда».

[76]

отправке Шамиля. Тут раздался призыв на вечернюю молитву, причем преждевременный. Бартихан сразу повернул назад, говоря: «Мы еще поговорим завтра». Чаландар же сказал тут Юнусу: «Иди сюда. Давай-ка мы возвратимся», — но тот начал отговариваться необходимостью вывести с Ахульго тех-то и попытаться вывести тех-то. Чаландар сказал: «Для этого завтра сходишь». Юнус ответил: «Я сейчас, только возьму свое ружье». Тот сказал: «Иди и приходи назад». Юнус вернулся к Шамилю и попросил у него разрешения остаться при нем. Тут пришел посланец чаландара сначала один раз, затем еще и еще^а). Когда же чаландару сообщили, наконец, что Юнус не придет, он топнул ногой по земле и ушел назад.

Неверные^б) начали сражение после того как проговорили таким образом около трех дней, увидели худобу тел товарищей Шамиля, ослабление их сил, многочисленность раненых и больных в среде мюридов, разрушение их укреплений и остальные их слабые места. Обо всем этом русским сообщили мунапики, которые ходили к мюридам от имени Граббе^в) выдавая себя за посредников, действующих ради заключения мира.

Русские обрушились теперь на мюридов и разрушили пушечными  ядрами все самые крепкие стены. Горцы, однако, противостояли^г) русским вопреки этому великому бедствию еще около недели. Ночами они исправляли, по мере сил, то, что враги портили днем. От этого мюриды в конце концов сильно ослабли. От стеснений, претерпеваемых в этом мире, они стали раздраженными до такой степени, что соперничали друг с другом в стремлении к смерти, мечтали о ней. Умершего мюриды рассматривали как человека, вошедшего в рай, а себя, как бы взирающими ему вслед.

В один из таких дней Шамиль уселся на место, видном для врагов, а своего сына Газимухаммада посадил на колено. Около Шамиля, укрывшись за скалой, находился дервиш Нурмухаммад Инховский. Шамиль завидовал тогда одиночеству дервиша — он ведь не беспокоился о своих детях, *дело в том, что домашние этого дервиша находились в своих исконно родных местах^д). Шамиль *сказал тут про себя^д), обращаясь к всевышнему и великому Аллаху: «О, Господи! Это — самое дорогое для меня живое существо. Так пошли же смерть от пули в лоб сначала мне, а уже потом — этому моему мальчику». Шамиль страстно желал тогда

^а) А — приписка: «но он (Юнус) не пошел». 
^б) Во всех списках, кроме А — «Они». 
^в) Во всех списках, кроме А — «проклятый»; А — «граф». 
^г) Б, В — «сражались». 
^д) В списках Б, К отмеченная фраза отсутствует.

[77]

дозволенной Аллахом смерти; но она ведь приходит лишь по желанию  Всевышнего! А как же могущественный и мудрый Аллах может пожелать этого в отношении Шамиля и его сына?

Всевышний Аллах ведь хотел  видеть от них обоих: подавления воюющих  неверных, подчинения мунапиков, возвышения религии и наведения, благодаря им обоим, порядка в делах мусульман, как в земной, так и в загробной жизни. Об этом мы еще расскажем, если захочет всевышний Аллах. В Коране ведь сказано: «То, что приносит пользу людям, [долго] остается на земле»^а).

Глава о выходе Шамиля из Ахульго и о том трудном и радостном, что он встретил после этого, пока не дошел до селения Шатой

[1839г.]

Всевышний Аллах захотел  выставить напоказ действительно  предопределенное и тогда оказалось, что: «расширилась дырка перед чинящим  одежду», «сошлись два кольца подпруги»^б) и «один из двух хурджинов перемета перевесил»^б).

Люди на Ахульго перестали  уже блокировать проходы, собираться и затем выходить на сражения. Шамиль же прекратил отдавать приказы, устанавливать  запреты, так как они не приносили  пользы осажденным. В тот последний день, когда горцы еще явились на сражение, Шамиль устремился в центр его. Он решил про себя не возвращаться назад. Мюридам же Шамиль заявил тогда, что он будет находиться там вместе с ними для того, чтобы приказывать и запрещать по ходу дела. Всевышний Аллах сохранил его, однако, от гибели, отдав взамен мужчин и женщин — его сестру, его тетку по матери и такого-то, и такого-то.

Ночью те, кто находился  на Ахульго — мужчины, женщины и дети спустились в одно узкое место, расположенное в самой нижней части этой горы. Они тащили друг друга, наступая друг другу на ноги и ударяясь друг о друга. Вслед за ними Шамиль отправил туда же своего сына Газимухаммада и свою семью.

Сам же Шамиль возымел тогда  намерение стать мучеником за веру на Ахульго. Своего товарища Юнуса  он спросил: «Ты что будешь делать?»  Тот ответил: «Я сделаю то, что сделаешь ты». После этого Шамиль приказал своему слуге Салиху убить прямо  на конюшне своего коня, чтобы враг не завладел им, и потом

^а) Коран. 
^б) В — отмеченная пословица отсутствует.

[78]

ушел. Когда же Салих встал перед конем, тот заржал *и подошел к нему^а). Тут Салиха охватила жалость к этому коню. Он не смог убить его.

Шамиль в боевом снаряжении вышел тем временем из своего дома. Книги же и прочие свои мирские  предметы он оставил там. Шамиль при  этом хлопнул рукой по книге *«Инсан ал-уюн», которая была написана рукой известного ученого Саида Араканского и воскликнул: «В руки какого же врага ты попадешь?»

Своей блистательной мощью  всевышний Аллах через некоторое  время возвратил эту книгу  в руки Шамиля, в собственное его  владение. Хвала Ему — мудрому устроителю!^а)

Шамиль примерно с десятью  воинами пошел к месту засады, расположенному на месте прежней  битвы, которое мюриды выкопали ночью. Мюриды уже находились в месте, предназначенном  для засады, как вдруг к Шамилю подошел Тахир Унцукульский и  сказал: «Мы до сих пор никак  не могли узнать твоего местонахождения. Там [в низине] имеется много мужчин, которые требуют тебя, чтобы делать то, что делаешь ты». Шамиль, однако, был согласен лишь с одним — сидеть в месте засады, пока жив. Тахир тут уподобился грому и молнии. Он сказал затем: «Самое лучшее и самое подходящее для тебя — делать вместе с ними то, что ты делаешь, а не быть один-одинешенек».

Шамиль вместе с Тахиром  возвратился тогда в свой дом. Там, однако, он встретился с Бартиханом. Бартихан спросил Шамиля: «Ты что  сейчас делаешь?» Тот ответил: «Я сижу там, в месте для засады. Что же касается того узкого места, [где спрятались многие], то туда я не спущусь, ибо враги перебьют нас камнями и комьями сухой глины». Бартихан сказал: «Я поступлю так же», — и пошел к себе домой, чтобы подготовиться к бою.

Салаватские (нахбакал) юноши  затем все же принудили Шамиля спуститься в то узкое место, где  находились тогда женщины и дети. *Он спустился^а), и там горцы пробыли около трех дней. Враги же находились тогда и над ними, и под ними.

У Шамиля и его товарищей  не было тогда возможности соединиться  друг с другом. Они не имели ничего такого, что могло бы утолить их голод. В один из дней случилось так, что Шамиль задремал, и тут он увидел во сне: жена его Джавхарат  как будто упала

^а) А — отмеченная фраза отсутствует. 
^а) Б, В — отмеченная фраза отсутствует; в списке К она дана в виде приписки на полях. 
^а) Б, В — отмеченная фраза отсутствует.

[79]

на землю, а его сын  от нее, двухлетний Саид, ползает по ней. Шамиль растолковал этот сон  так: она умрет.

У Джавхарат на голове была рана; вот такими были ее дела. В укрытии  она из-за этого ослабла и после  ухода Шамиля оттуда прожила лишь около трех дней. Джавхарат, пока не умерла, постоянно просила Тахира Унцукульского достать ей воды и  жевала жареные зерна, которые взяла  для своего сына с Ахульго, завернув в край своей вуали. А после  смерти Джавхарат этот сын ползал еще по ней и с криком звал: то отца — «Шамиль», то мать — «Джавхарат».

Рассказ. Через год Шамиль пришел в ту местность и спросил про жену. Кто-то показал на одно место и сказал: «Вот тут упала Джавхарат». Ее и действительно нашли под камнями и мокрой глиной, которые нанесла речная вода во время разлива. Ни одежда Джавхарат, ни ее тело совершенно не изменились. Даже губы у нее были влажными — когда их приподняли над зубами, они сами сомкнулись над ними, как у живого человека. Там, *то есть на Ахульго^а), Джавхарат и была похоронена.

Другой рассказ. На Ахульго в пещере находится труп мужчины. До сих пор — до тысяча двести семьдесят второго (1855/56) года у него ни на теле, ни в одежде ничего не изменилось. Его может увидеть каждый, кто посетит то место.

Другой рассказ. Передают его со слов одного дряхлого старика из селения Уриб ⁽²¹⁹⁾, который посетил Ахульго примерно через двадцать лет после его падения. Там этот старик увидел сидящую женщину — мученицу за веру, которая держала руками два конца своей вуали. На одном конце ее находилось при этом немного муки, а на другом — чуточку соли. Тело женщины было высохшим.

Другой рассказ. На принадлежащих одному ашильтинцу землях, где похоронены мученики за веру, погибшие на Ахульго, около двадцати мужчин, начали было создавать пашни и сады. У всех них, однако, отсохли руки^б).

Шамиль дал приказ членам своей семьи и детям, по мере сил, сражаться: «тот же из них, кого ослабит  рана, пусть прыгает в Койсу, но не сдается в плен». Когда Шамилю выразили соболезнование по случаю мученической гибели Бартихана — его дяди по линии отца, он, страстно желая смерти и будучи раздражен происходящим в мире, сказал людям, выражавшим соболезнование: «Вы лучше скажите: «Да присоединит тебя всевышний Аллах к Бартихану!»

^а) Б, В — отмеченная фраза отсутствует. 
^б) Б, В, К — последние два рассказа отсутствуют.

[80]

Ночью мюриды приставили к  верхней части горы бревно, чтобы  по нему выйти из той теснины на простор, где, однако, перед ними стояли отряды русских. Шамиль начал искать человека, который бы за высокую  оплату поднял по бревну его сына Газимухаммада. Никто не согласился. Тогда Шамиль посадил сына к себе на спину, привязал его к себе и взял свою обувь  себе в рот. Затем он первым поднялся на поверхность. Вместе с Шамилем  поднялась тогда и часть его  товарищей.

Шамиль сел около верхней  части бревна и отказался двигаться  дальше, пока его не догонят его  товарищи — Муса Балаханский и еще такой-то и такой-то. Вслед за своей семьей он отправил тогда около восьми мужчин — одного за одним.

Газияв Андийский попросил Шамиля перейти поближе к ним, ибо, сказал он: «Эта наша позиция мешает поднимающимся». Исполнив это, Шамиль вдруг увидел какую-то черноту. Он шепнул Газияву: «Это что за чернота? Это человек чернеет или что-либо другое?» Тут раздался свист солдатских пуль, выпущенных по ним. Шамиль сказал тогда: «Мы должны встать и атаковать, ибо дело раскрылось. Уже не спрячешься». Мюриды ринулись на солдат и выстрелили из ружей. Те разбежались; за это *небольшое время^а) Шамиль успел выстрелить целых пять раз.

Затем сказали, что спереди  на них движется большой отряд. Шамиль приказал своим тихо сидеть за скалой, пока русские не разрядят в них  свои ружья. Товарищи Шамиля встали, однако, позади него, а Султанбек Дылымский ⁽²²⁰⁾впереди — грудью закрывая его. Затем мюриды произвели атаку на тот отряд, тогда-то и пал там мучеником за веру этот дылымец. Русские, будучи разбиты, отбежали в сторону. Шамиль имел тогда намерение бежать вслед за ними, но его благочестивый и благоразумный товарищ Ахбердиль Мухаммад повис на нем. Мухаммад подозвал к Шамилю другого товарища и при нем поклялся Шамилю: «Клянусь Аллахом! Ты не умрешь в эту ночь». После того у Ахбердиль Мухаммада спросили: «Почему ты так поклялся?» Он ответил: «Я видел сновидение: «Как будто огромный поток воды залил Ахульго и тех, кто находился на нем. Однако я^б), Шамиль и немногие товарищи вылетели оттуда на чиркатинскую дорогу^в) и причем совершенно не затронутые потоком». Я растолковал его так: «Мы спасемся, а те, кто остался на Ахульго, — погибнут».

Шамиль шел вместе со своими товарищами и вдруг в сторону  его головы полетел ком твердой  земли, который поразил его в

^а) Б, К — «миг»; В — «час». 
^б) В тексте: «он». 
^в) В некоторых списках — приписка: «парсал», (по-аварски — «утесы»).

[81]

шею. От этого Шамиль упал на землю. Один его товарищ подскочил  и спросил: «Куда поразил тебя этот ком?». Шамиль ответил: «Меня не ранило», а затем встал и стряхнул землю. Тут мюриды увидели второй отряд солдат, затем — третий. Всевышний Аллах не предопределил, однако, этим отрядам победы над ними — мюриды немного отдалились от лагерей русских и от их дозорных и остановились у воды. Шамиль возымел было намерение вернуться оттуда назад, чтобы разузнать о своих детях, но соратники запретили ему это. Юнус — товарищ Шамиля встал тогда и сказал: «Для этого дела пойду я», — а вскоре пришла весть, что Газимухаммад и его мать Патимат спаслись и уже подходят.

Дополнение. Мальчишка — его сын Газимухаммад, которому было семь лет, сидел на спине одного мужчины, когда они проходили через отряды русских. Какой-то солдат ткнул тогда Газимухаммада своим штыком в голень и тем самым ранил. Газимухаммад же, зная распоряжение своего отца и напоминая его, лишь крикнул тому, кто нес его: «Брось меня в реку! Брось меня в реку!».

Что же касается жены Шамиля — Джавхарат и его сына от нее — Саида, то они остались на Ахульго, как то уже было сказано выше.

Что же касается сестры Шамиля, то она была тяжела телом. Когда русские  вознамерились взять в плен детей  и женщин, находившихся на Ахульго, она намотала свою вуаль себе на лицо и бросилась в Койсу.