Иудаизм в Дагестане

¹⁾ Подлинник письма хранится в Дагестанском краеведческем музее в г. Махачкала. Перевод с арабского сделан мною. 
²⁾ Автограф Хабибуллаха хранится в Рукописном отделе Института востоковедения Академии наук СССР (В 2521). В издаваемом тексте при ссылках эта рукопись обозначена «рукопись А».

[12]

вероятно, автором вполне законченным произведением. Копии  с этой части хроники начали распространяться еще до падения Гуниба. О существовании  произведения Мухаммеда Тахира были осведомлены и русские военные  власти. Известный кавказовед того времени А. П. Берже, побывавший на Гунибе всего через несколько месяцев после его падения, получил в подарок от генерала Лазарева копию хроники Мухаммеда Тахира ¹⁾.

Полковник П. Г. Пржецлавский, назначенный после сдачи Шамиля начальником Дербентского уезда и поселившийся на Гунибе, также имел копию произведения Мухаммеда Тахира и уже в 1860 г. занимался переводом хроники на русский язык ²⁾. Можно с уверенностью предположить, что копия хроники была и у отправившегося в калужскую ссылку Шамиля, так как она и составлялась собственно по его заказу и инициативе. Сын Шамиля Гази Мухаммед, находясь в Медине, также имел список этого произведения. Может быть, это был список, доставшийся ему в наследство от отца. Свой список Гази Мухаммед впоследствии подарил посетившему его в Медине известному турецкому литератору и поэту Мехмеду Акиф-бею Эфенди. Турецкий перевод этой рукописи был опубликован в Стамбуле в 1911 г. Как явствует из турецкого перевода, список Гази Мухаммеда также оканчивался главой о возвращении Джемаль ад-Дина, т. е. принадлежал к числу наиболее ранних копий. Последующие известные нам по различным упоминаниям или в оригиналах списки хроники уже включают касыду Хаджи Мухаммеда ас-Сугратли и извлечения из сочинения Абдуррахмана ал-Гази-Гумуки. Наиболее ранний из известных нам списков этой группы был скопирован с оригинала, по определению акад. И. Ю. Крачковского, в 1873–1874 гг. Кто был заказчиком и переписчиком этого списка, к сожалению, не установлено. Рукопись приобретена Институтом востоковедения Академии наук СССР в конце 1939 г. у одного проживающего в Махачкала арабиста — Абдуррахмана Казиева ³⁾.

Списки хроники распространялись не только в пределах одного Кавказа Иногда они попадали в самые различные уголки мусульманского мира. Так, например, в 1935 г. экспедиция Академии наук СССР приобрела в Астрахани список хроники, датированный 1899 годом ⁴⁾. Эта рукопись переписана дагестанцем Али; сыном Абд ал-Хамида ал-Гази-Гумуки, и была поднесена в дар известному астраханскому ученому Абд ар-Рахману, сыну Абд ал-Ваххаба.

За пять лет до выхода в свет цитированного выше турецкого  перевода Тахира аль-Мевлеви, в 1909 г., в Стамбуле был издан небольшой сборник стихов, извлеченных из хроники Мухаммеда Тахира. Сборник имеет одноименное с хроникой название. Издан он дагестанцем Тахиром ар-Ригали

¹⁾ Сделанный А. П. Берже перевод первых трех глав хранится в Архиве Академии наук СССР (Фонд 100, оп. 1, д. № 195/15). 
²⁾ Перевод П. Г. Пржецлавского, датированный 1 июля 1862 г., находится в Архиве Академии наук СССР среди бумаг историка Кавказа Н. Ф. Дубровина (Фонд 100, оп. 1, д. № 44). 
³⁾ В тексте при ссылках данный список обозначен «рукопись К». 
⁴⁾ Рукописный отдел Института востоковедения Академии наук СССР (В 3712). При ссылках в тексте этот список озаглавлен «рукопись Б».

[13]

ал-Хусейни, как указывает  автор в предисловии, на его собственный  счет. В этот сборник входит также  и касыда Хаджи Мухаммеда ас-Сугратли. Наличие в сборнике указанной  касыды указывает на то, что источником для сборника послужил один из более  поздних списков хроники. Таким  образом, только в одной Турции по нашим, далеко не полным сведениям имелось  два списка хроники: список, подаренный Гази Мухаммедом упоминавшемуся выше литературоведу Мехмеду Акиф-бею  Эфенди, и список, послуживший источником для сборника стихов Тахира ар-Ригали ал-Хусейни. Есть все основания полагать, что при более тщательных изысканиях можно было бы обнаружить списки хроники  Мухаммеда Тахира и в других мусульманских  странах, в частности в Египте и Саудии.

Оригинал хроники, вероятно, находился у автора до конца его  жизни. После смерти Мухаммеда Тахира автограф остался у его сына Хабибуллаха, который пользовался им при составлении  списка, предназначенного для печати. О том, что Хабибуллах пользовался  именно автографом, а не одним из списков произведения отца, говорят  следующие факты: в списке Хабибуллаха  содержится ряд отсутствующих в  других списках сведений; судя по характеру  этих сведений, они могли быть записаны только самим автором; значительное количество глосс рукописи Хабибуллаха, также не имеющихся в других списках, заканчиваются пометкой «от автора», пояснения же и глоссы самого Хабибуллаха  отмечены «от сына автора», и, наконец, обращение Мирзы Мавраева к Хабибуллаху  с просьбой перередактировать рукопись отца для печати говорит о том, что Мавраев знал о месте нахождения автографа произведения.

Дальнейшая судьба оригинала  хроники неизвестна; может быть, со временем он и будет обнаружен, но в данное время он науке недоступен.

______

При подготовке к изданию  данной хроники передо мной была поставлена задача дать такой текст хроники, который по своему объему и содержанию наиболее приближался бы к утраченному оригиналу. Эта задача могла быть решена только при наличии нескольких копий, отражающих постепенные этапы нарастания хроники в течение пятидесятилетнего периода ее написания. При копировании арабоязычных произведений и документов даже самый аккуратный и грамотный переписчик не гарантирован от случайных ошибок, описок и пропусков. Кроме того, в зависимости от предполагаемого назначения снимаемой копии, конкретной обстановки, политической ориентации, личных интересов и симпатий переписчика или заказчика в новые списки, как правило, сознательно вносится ряд изменений; некоторые места оригинала опускаются или, наоборот, дополняются новыми, отсутствующими в оригинале сведениями, пояснениями и комментариями.

Наглядным примером к сказанному может служить рукопись Хабибуллаха. Руководимый тщетной попыткой напечатать произведение отца, он вынужден был  в угоду придирчивой царской  цензуре значительно переделать хронику: опустить ряд мест текста, заменить все резкие и подчас грубые эпитеты

[14]

автора, иногда дать совершенно иное изложение текста ¹⁾, дополнить произведение рядом сообщений и копиями документов, содержание которых совершенно не согласуется с духом и общей направленностью произведения ²⁾ и даже изменить название произведения. В итоге получилась копия, во многом отличная от своего оригинала и в то же время, казалось бы, наиболее авторитетная, так как снята непосредственно с оригинала лицом, близким к автору произведения. Необходимо указать, что без сличения с другими копиями невозможно установить количество и характер допущенных Хабибуллахом отклонений; о внесенных им изменениях Хабибуллах очень глухо упоминает лишь в послесловии своей рукописи ³⁾.

Мотивы, побудившие переписчика  или редактора внести те или другие изменения, не всегда могут быть известны. Если по случайно обнаруженному письму Мирзы Мавраева и пометке на самой  рукописи о том, что она представлена в цензуру, можно с известной  определенностью установить причины, побудившие Хабибуллаха внести в  рукопись изменения, то некоторые изменения  в других списках хроники объяснить  невозможно. Совершенно ничего определенного  нельзя сказать, например, о пропуске в астраханской рукописи (рукопись Б) касыды Мирзы аль-Ахди, написанной им во время его заключения у Шамиля ⁴⁾.

Учет истории создания хроники и особенностей каждой из имевшихся у меня, первоначально, трех копий ⁵⁾ привел к выводу о необходимости привлечения дополнительных списков, предпочтительно различных дат написания. Вскоре в Махачкала мною были обнаружены еще две рукописи ⁶⁾, которые удачно восполнили имевшийся пробел.

При подготовке текста, таким  образом, появилась возможность  использовать пять рукописей, даты написания  которых последовательно расположены  в пределах 60 лет (К 1872 г. — Б 1899 г. — А 1904 г. — без шифра 1929 г. и В без даты). Важно также отметить, что места нахождения рукописей различны: Махачкала (2 рукописи), Тбилиси, Астрахань и рукопись А из царских цензурных архивов.

¹⁾ Ср., например, текст хроники в рукописи Хабибуллаха на стр. 96, примечание I, где речь идет о женитьбе Шамиля на взятой в плен армянке Шуаванат. 
²⁾ Имеются в виду тексты документов и содержание речей, приведенных в «дополнении» (см. стр. 241 (араб.). 
³⁾ Стр. 254, 255 (араб.). 
⁴⁾ Мирза Али был взят Шамилем в плен во время сражения в селении Ахди в 1848 г. Затем в качестве заложника от этого селения он находился в заключении. В своей касыде Мирза Али сетует на постигшую его горькую участь. 
⁵⁾ Первые две —упоминавшиеся выше автограф Хабибуллаха (рукопись А) и астраханская (рукопись Б), третья — фотоснимок со списка, хранящегося в Тбилиси, любезно предоставленный мне в пользование проф. Г. В. Церетели. 
⁶⁾ Разобранная выше рукопись К и вторая, почти буквально ее повторяющая и, вероятно, восходящая к очень близкому к рукописи К списку. Последняя рукопись как наиболее поздняя по времени написанная (1929 ) и тождественная рукописи К, привлекалась при подготовке текста только для справок.

[15]

При установлении критического текста, в случае разночтений в  отдельных рукописях, предпочтение отдавалось тексту, имеющемуся в большинстве  рукописей, или же — рукописи К, как наиболее ранней. Транскрипция и огласовки собственных имен и географических названий приняты преимущественно по рукописи А, так как в ней наиболее полно даны имена и тщательно расставлены огласовки и диакритические знаки у литер, применявшихся в то время в Дагестане дополнительно к арабскому алфавиту. Допущенные в хронике отклонения от норм арабской грамматики и синтаксиса мною сохранены в издаваемом тексте.

Говорящие на языках яфетической  системы народы Дагестана, пользуясь  при письме арабским языком, неизбежно  должны были ощущать трудности не только в области передачи фонетических особенностей своих языков, но также  и в области морфологии и синтаксиса. Возникала вполне закономерная потребность  в дополнительных к арабской грамматике средствах передачи звухов и мысли. Особенно острая потребность в дополнительных средствах фонетической передачи ощущалась  при написании местных географических названий и собственных имен. Кроме  того, арабская лексика постепенно пополнялась новыми словами и  терминами, заимствованными из других языков, в частности аварского  и русского.

Издаваемая хроника Мухаммеда  Тахира, помимо ее исторической ценности, представляет также исключительный интерес и с филологической точки  зрения. Впервые на страницах этого относительно крупного произведения мы можем всесторонне проследить все те нововведении и дополнительные средства выражения фонетики и мысли, которыми пользовались в Дагестане в XIX в. Наличие же нескольких списков одного и того же сочинения дает, кроме того, еще и богатый сравнительный материал, вполне достаточный хотя бы для предварительного и поверхностного изучения этих новых для арабского языка филологических явлений. Для передачи ряда звуков и фонем, имеющихся в дагестанских языках, но отсутствующих в арабском, в хронике, как и в других письменных документах того же периода, применены дополнительные литеры.

Некоторые из этих литер  к тому времени, вероятно, еше недостаточно прочно вошли в алфавитную систему  и не твердо закрепили за собой  соответствующие комбинации звуков. Этим обстоятельством объясняется, по-видимому, чередование при написании  одних и тех же слов или названий литеры. Одновременно с этим недостаточно четко различались, а поэтому  иногда смешивались, некоторые арабские звуки. Все эти особенности в  транскрипции оставлены мною неизменными  и их необходимо учитывать при чтении данной хроники. Дополнительные средства выражения и уточнения излагаемой мысли были найдены дагестанскими учеными в своеобразной системе под- и надстрочных пояснительных значков ¹⁾. Попутно необходимо отметить, что расшифровать эти

¹⁾ Подробно об этих значках см. мою статью «Пояснительные значки в арабских рукописях и документах Северного Кавказа» (Советское востоковедение, III, Изд-во Акад. наук СССР, 1945), стр.183–214.

[16]

значки, долгое время остававшиеся непонятными арабистам, мне удалось  лишь благодаря текстам хроники.

Пополнение лексики шло, главным образом, за счет привлечения  русских терминов и названий военных  чинов и титулов. Лексическая  сторона хроники Мухаммеда Тахира исследована акад. И. Ю. Крачковским в цитированной выше его статье «Новые рукописи истории Шамиля»; кроме того, к издаваемому тексту приложен указатель всех употребляющихся в хронике русских и отчасти вообще неарабских слов.

Морфологические особенности  языка хроники касаются исключительно  местных географических и этнических названий и образованных от них прилагательных. Очень часто при написании  этих названий автор пользовался  одновременно нормами арабского  и аварского (или других соседних с ним) языков.

Так же часто автор хроники  употреблял местные названия (аварские и чеченские), нигде до сих пор  на картах не зафиксированные. Расшифровка  этих названий может быть выполнена  только лицом, хорошо знающим дагестанские языки и местную, историческую географию. По моей просьбе известный специалист в этих областях проф. А. Н. Генко любезно взял на себя труд идентифицировать ряд таких названий с общепринятыми. Им составлен прилагаемый к данному предисловию «Географический указатель», за что и приношу ему свою искреннюю благодарность ¹⁾.