Аппарат террора и репрессивная политика в нацистской Германии

Вот что рассказывает Дильс о «пещере пыток» на четвертом этаже «Дома НСДАП» в Берлине, куда вошли подчиненные ему полицейские: «… найденные нами жертвы умирали голодной смертью. Много дней подряд они провели запертые в узких шкафах — так у них добивались «признаний». …дюжина парней каждые несколько часов избивала свои жертвы железными палками, резиновыми дубинками и кнутами. Доказательством их мучений были выбитые зубы и переломанные кости… Не слышно было ни стонов, ни жалоб — все безмолвно ждали смерти или новых мучений» [6, с. 168].

Дело не ограничивалось «дикими концлагерями». Время от времени штурмовики совершали рейды, устраивали уличные побоища — прообразы будущих погромов и облав. Такой акцией были «кеппенингские убийства» — резня коммунистов в рабочем пригороде тогдашнего Берлина Кеппенинге. Вот что пишет об этом Дильс: «Там заставляли коммунистов и членов «Рейхсбаннера» — социал-демократов — пить серную кислоту, одну из жертв поджарили на открытом огне, других зверски избивали плетьми, а потом приставляли к стенке» [6, с. 169-170].

Вот что рассказывает еще один очевидец о «диких лагерях»: «Немногие люди, пережившие те годы, в один голос заявляют, что не существовало таких изощренных противоестественных  пыток, какие садисты-штурмовики не перепробовали бы на своих жертвах». «Но это были,— подчеркивает рассказчик, — безусловно, индивидуальные акты зверств; великолепно организованная холодная система террора еще не имела места... Сие достижение надо отнести на счет СС» [6, с. 171].

Примерно в то же время, что и «дикие лагеря», появились и «лагеря юстиции» в Ольденбургских болотах — Папенбург, Эстервеген. В них наряду со штурмовиками, а позже — с эсэсовцами хозяйничали и чиновники министерства внутренних дел. Официально в этих лагерях должны были отбывать наказание уголовники, но на самом деле в «болотные лагеря» сажали и политических заключенных, обвиняемых в государственной измене и в измене родине. Эти лагеря существовали до разгрома рейха. В «болотных лагерях» и в годы войны томились десятки тысяч человек [53, с. 267].

В своих «владениях»  Гиммлер решил представить себя противником «эксцессов», творившихся в концентрационных лагерях СА. Так, например, он отдал приказ, согласно которому арест лиц духовного звания мог производиться только с особого разрешения баварской политической полиции. Одновременно будущий рейхсфюрер СС «систематизировал» террор против основных врагов нацистского рейха — немецких коммунистов. Сотни и тысячи коммунистов и других противников режима были арестованы и помещены в «официальные» концлагеря. Главным концлагерем в Мюнхене стал концлагерь в Дахау, который разместился в корпусах бывшей фабрики по изготовлению пороха. Собственно говоря, именно с этих времен и началась «эра» концлагерей. Дахау — первый гиммлеровский «легальный» концлагерь сразу стал символом жестокости и террора [45, с. 180].

На Нюрнбергском процессе главных военных преступников был  зачитан «дисциплинарный устав» этого концлагеря от 1 октября 1933  г. В  четвертом  абзаце  предисловия  к   уставу  говорилось: «Терпимость означает слабость. В свете этого понятия надо беспощадно наказывать всякого, когда интересы родины этого требуют... Пусть это будет предупреждением для политических деятелей, агитаторов и провокаторов, независимо от сорта. Будь начеку, чтобы тебя не захватили врасплох. Иначе твоя шея пострадает и тебя застрелят, в соответствии с методами, которые ты сам используешь» [13, с. 608].

Вспоминая баварский  период, Гиммлер позже в одном  из свои выступлений заявил: «Под давлением  министерства я отпустил в 1933 г. большое число «охранных заключенных» в Пруссии и в других землях. Только в Баварии я не уступил нажиму и не освободил ни одного заключенного» [29, с. 26].

В целом, если говорить о 1933 г., то в марте 1933 г. впервые были официально упомянуты концлагеря Дахау и др., до конца года их создали не менее сотни и заключили в них 150 тыс. антифашистов [38, с. 143].

Далее, на смену «диким лагерям» пришли лагеря под эгидой СС. Но некоторые «кацет», созданные  штурмовиками, остались. В частности, лагеря в Ораниенбурге и Дахау; ведь концлагерь Дахау с самого начала появился по инициативе Гиммлера — Гейдриха. В 1935 г. в Германии функционировало семь «кацет»: Дахау, Эстервеген, Лихтенберг, Заксенбург, Бад-Зульца, Колумбиа-Хауз и Фюльсбюттель.

В июле 1934 г. Гиммлер создал ведомство инспекторов концлагерей в Берлине, а главное — отряды «Мертвая голова», ими командовал бригаденфюрер Эйке, который сыграл немалую роль в установлении концлагерных порядков. Канцелярия Эйке разместилась в том же комплексе зданий, что и гестапо,— на Принц Альбрехтштрассе [49, с. 247].

Также следует отметить, что в рассматриваемый период начала разрабатываться и внедряться «программа эвтаназии». Эсэсовцы провели  подготовку к приказу об «эвтаназии» уже 14 июня 1933 г. То есть спустя полгода после захвата власти Гитлером, был провозглашен закон о «предупреждении появления потомства, больного наследственными болезнями» [16]. Он предусматривал принудительную стерилизацию. Решения о стерилизации принимали суды по расовым вопросам. За 1934-1936 гг. было стерилизовано 168 тыс. человек [54].

Особых протестов ни внутри страны, ни тем более за границей не последовало.

После прихода нацистов к власти они начали активно распространять свою идеологию, которая, в основном, строилась на борьбе со своими врагами, главными из которых были политические противники режима – левые партии, особенно коммунисты, и социал-демократы; врагами нацистов в «расовом плане» были евреи, которые объявлялись «чужеродным» немецкому населению «элементом».

С помощью законодательства и при поддержке аппарата пропаганды представители отмеченных групп населения лишались своих гражданских и политических прав и ставились за черту закона. Самым ярким примеров принятия законопроектов против «врагов режима» является принятие так называемых «Нюрнбергских декретов» [12].

После потери своего правового  статуса противники режима объявлялись  преступниками и поступали в  ведение карательного аппарата, который  создал целую систему угнетения  «врагов Рейха». «Венцом творения»  карательной системы германского государства являлись концлагеря – учреждения, созданные для истребления «нежелательных» групп населения и запугивания всего остального населения Германии, которые не разделяли взглядов фашистов. 

Таким образом, волна террора должна была создать в стране атмосферу паники, парализовать противников нацизма. Первоначально основу аппарата террора составляли СА, но после «ночи длинных ножей» их значение в иерархии нацистских организаций упало. Главным инструментом уже государственного террора стали отборные бойцы СС. Множились концлагеря, превращавшиеся постепенно в неотъемлемую часть нацистского режима. Только к началу 1935 г. было убито свыше 4200 противников нацизма, арестовано 517 тыс. человек. С 30 января 1933 г. на протяжении около двух лет Германия находилась во власти террора, характер которого во многом отличался от систематических, но единичных актов насилия, предпринимаемых СС в дальнейшем. По своей природе он напоминал взрыв ненависти и злобы.

4. Аппарат террора и политика официальных властей в Германии в 1935 – 1937 гг.

Штурмовые отряды занимали значительное место в системе  карательных органов. «Внутренние  политические оппоненты, — говорил  Геббельс в 1935 г., — исчезли не по каким-то никому не известным тайным причинам. Нет, они исчезли потому, что движение наше располагало самым сильным оружием в стране, и этим самым сильным оружием являлись отряды СА» [57, с. 390]. Нацистское руководство, ликвидировав всякие рамки, ограничивавшие деятельность карательных органов, использовало их для проведения открытого и неограниченного террора. В приказе министра внутренних дел Фрика в 1935 г. указывалось: «Рейхсфюрер СС и начальник германской полиции могут принимать административные меры, необходимые для поддержания порядка и безопасности, даже если они выходят за законные пределы административных мер» [3, с. 296].

Съезд нацистской партии, состоявшийся в 1935 г., официально провозгласил окончательный отказ  от либералистского исходного пункта старого уголовного законодательства «ни одного наказания без закона» и установил принцип «наказание за каждый проступок» [10], означавший на деле оправдание и обоснование любых варварских методов фашистской юстиции и всей системы карательных органов, направленных на уничтожение людей, не угодных гитлеровскому режиму.

Повальный террор, тотальная слежка, всеобъемлющая  фашистская пропаганда превратили Германию начиная с 1935 г. в чудовищную казарму, а большинство немцев — в послушные  существа, над которыми витал дух  гитлеризма. Полиция, гестапо, ведомство Геббельса все делали для того, чтобы этот дух стал душой всего сущего в «третьем рейхе». Американский писатель Эптон Синклер, суммировав рассуждения одного из главарей фашистской Германии — Геринга, так выразил античеловеческие, антисоциальные устремления нацистов: «У нас есть специалисты по всем областям знания, и они годами вырабатывали для нас способы сломить волю тех, кто становится нам поперек дороги. Мы изучили тело человека, его мозг и то, что вам угодно называть душой, мы знаем, как с ним нужно обращаться. Мы посадим его в специально сконструированную камеру, где он не сможет ни стоять, ни сидеть, ни лежать, не испытывая при этом неудобства. Яркий свет днем и ночью будет слепить ему глаза, и если он на секунду забудется сном, то его растолкает приставленный к нему сторож. В камере будет поддерживаться определенная температура — не настолько низкая, чтобы он умер от холода, но вполне подходящая, чтобы превратить его нравственно в послушный комок глины» [58, с. 283].

Реорганизация разведывательного аппарата Германии представляла собой неотъемлемую часть общего процесса фашизации политической надстройки, в частности государственного аппарата. В основу ее были положены те же принципы, которые характеризовали организацию и деятельность всего государственного аппарата фашистской Германии: тотальность, несвязанность законом и т. п.

На службу фашистам был призван один из «старых» разведывательных органов Германии — отдел контрразведки  военного министерства (абвер), возглавляемый  адмиралом В. Канарисом. Еще до прихода фашистов к власти этот отдел начал заниматься не только контрразведкой, но и разведкой. К 1935 г. абвер превратился в основной разведывательный центр фашистского государства, предназначенный для ведения шпионажа и совершения диверсионных и террористических актов в СССР, а также в капиталистических странах [56, с. 205].

Абвер создал свою агентурную сеть в государственном  аппарате, различных общественных организациях многих стран, а также в армейских  штабах (даже в разведывательных и  контрразведывательных органах). Так, сотрудник австрийской военной разведки полковник Лахузен в действительности являлся агентом Канариса и по его заданию готовил аншлюс Австрии.

Абвер работал  в тесном контакте с разведывательными  службами союзных с Германией стран — Италии, Испании, Японии. Его глава еще задолго до второй мировой войны под предлогом борьбы с коммунизмом налаживал связи с английской (Интеллидженс сервис) и американской (Си-Ай-Си) разведками.

У абвера имелись  свои подразделения в военных  округах и стратегических центрах, в союзных и нейтральных странах, а также в разведывательно-диверсионных школах, готовивших агентуру [56, с. 206].

Готовясь к  агрессивной войне, фашистское руководство  значительно усилило и расширило  деятельность своей разведки и контрразведки. При этом большая роль отводилась абверу. Именно он приступил к сбору сведений о военно-промышленном потенциале других государств.

В 1935 г. Гитлер поручил  абверу добывать шпионскую информацию об оборонной мощи стран, прежде всего, Советского Союза, в отношении которых разрабатывались планы военного нападения. Гитлеровскую разведку интересовали стратегические и мобилизационные планы страны, местонахождение правительственных учреждений, оборонных предприятий, телеграфов, электростанций, железнодорожных вокзалов, морских и речных портов, арсеналов и складов, количество подвижного состава и прохождение грузов, система обороны пограничных районов и т. д.

В Германии кроме  абвера существовали и другие, негосударственные  разведывательные учреждения. К 1935 г. количество их значительно увеличилось, и они приобрели большой вес, став составной частью фашистской разведки. Важнейшее место среди них занимали различные организации национал-социалистской партии.

Общее руководство  разведывательным аппаратом различных ведомств сосредоточилось в объединенном штабе связи. Его возглавляли фашистские фюреры: Гесс (председатель), Геббельс, Риббентроп, Розенберг, Боле, Борман [56, с. 206-207].

Процесс создания фашистского тотального разведывательного  аппарата и процесс формирования вермахта протекали параллельно, во взаимной связи. Они в основном завершились к 1935 г. В разведывательную деятельность было вовлечено огромное количество учреждений и организаций, создана массовая агентура внутри страны и за границей. Однако в своей враждебной по отношению к СССР деятельности германская разведывательная служба потерпела полное поражение.

В соответствии с захватническими целями глава  фашистского правительства на съезде НСДАП в 1936 г. определил главные  задачи нацистского государства внутри страны: «Полное, коренное изменение современного внутриполитического положения в Германии. Никакой терпимости по отношению к взглядам, препятствующим достижению наших целей (пацифизм). Кто не исправится, должен быть сломлен. Беспощадное искоренение марксизма. Внушение молодежи и всему народу идеи, что спасти нас может только борьба и перед этой идеей отступает на задний план все остальное... Закалка молодежи и усиление военного духа, используя для этого все средства. Смертная казнь за измену стране и народу. Строжайшее авторитарное государственное руководство. Ликвидация раковой опухоли демократии!» [28, с. 135].