Аппарат террора и репрессивная политика в нацистской Германии

30 марта 1933 г. было  опубликовано заявление фракции католической партии центра в кёльнском муниципалитете (лидер — К. Аденауэр). В нем говорилось: «Мы приветствуем уничтожение коммунизма и подавление марксизма, осуществленные ныне в таких масштабах, которые были невозможны в течение всего послевоенного периода» [58, с. 467].

           Хотя нацисты и были полны  решимости сохранить власть, доставшуюся  им с такими трудностями, их  не покидало беспокойство. Оппозиция  продолжала сопротивляться. Все  чаще появлялись факты, свидетельствующие  об этом и вызывавшие озабоченность у нацистов: так, коммунистические боевые группы, включавшие также группы «Антифашистской лиги», были объединены под единым командованием в ответ на захват нацистами Дома имени Карла Либкнехта. Новое руководство этих групп выступило с призывом к «широким массам встать на защиту коммунистической партии, прав и свобод рабочего класса» [46, с. 464]. Руководство звало массы на «широкое наступление в титанической борьбе против фашистской диктатуры» [46, с. 464].

В этих условиях подавить компартию, не дать ей возглавить крестовый антифашистский поход можно было, лишь найдя какое-то средство, действенное в рамках легальности, необходимо было найти способ убедить население страны в том, что коммунисты готовят путч, и воспользоваться этим для устранения руководителей и дискредитации коммунистической партии как раз накануне выборов.

Все нити этой паутины  сходились в руках тайной полиции. Уже в июле гестапо одержало еще  одну победу над оппозицией, засвидетельствовав свою эффективность. Речь шла о разгроме подпольной организации коммунистической партии, над созданием которой коммунисты работали уже многие годы. Руководящее ядро организации, возглавляемое Джоном Шеером, было арестовано в полном составе. Шеера должны были судить за восстановление запрещенной партии, но штурмовики выкрали его из тюрьмы и убили.

Вслед за запрещением  Коммунистической партии в марте 1933 г. в мае того же года были распущены  все профсоюзы, в июне 1933 г. вне закона была объявлена Социал-демократическая партия. Социал-демократическая партия Германии оставалась на легальном положении несколько дольше чем Коммунистическая, но 22 июня 1933 года СДПГ также была запрещена, и ее имущество конфисковано, как «организации враждебной немецкому государству и его народу» [46, с. 464]. Были аннулированы мандаты, полученные СДПГ на выборах в рейхстаг и во всех других выборных органах германского государства. 44 Отделения партии были закрыты, многие руководители вынуждены были иммигрировать, активисты партии были арестованы. Остальные партии тоже испытывали сильное давление со стороны режима.

Попытки националистических партий и «Стального шлема» удержаться на уровне партнёров НСДАП  не увенчались успехом. Бывшие либеральные партии в конце июня тоже самоустранились. Католические партии  - последние автономные образования самоустранились в июле 1933 года. 14 июля 1933 года НСДАП завершила процесс монополизации политической власть путем принятия «Закона против образования новых партий», который гласил:  «1. В Германии существует в качестве единственной  политической партии НСДАП.  Если кто-либо будет принимать меры к поддержанию  организационной структуры  какой-либо другой политической    партии  или к созданию новой политической партии, тот подвергнется наказанию – смирительным домом до 3-х   лет…» [40, с. 74-107]. Это предложение игнорировало не только конституцию, но и сам чрезвычайный закон, поскольку лишало Рейхстаг власти, ликвидируя парламентскую систему. Теперь никакая организованная оппозиция не могла бросить вызов авторитету Гитлера.

Все газеты социал-демократов оказались также запрещенными. Так  называемые «Декреты общественного  спасения» отменяли большинство  конституционных свобод: свободу  прессы, собраний, неприкосновенность жилища, личности, переписки. Другие действовавшие до прихода к власти Гитлера партии «самораспустились». В июле 1933 г. было запрещено законом существование каких бы то ни было политических партий, кроме фашистской и руководимых ею организаций. «В Германии, — провозглашал закон, — существует только одна партия, НСРПГ, все другие запрещаются» [40, с. 74-107]. Попытки «поддержать организационные структуры какой-либо другой политической партии наказывались тюремным заключением до трех лет» [40, с. 74-107].

Располагая огромной массой членов и активистов, профсоюзы были способны преградить дорогу нацистам, парализовать страну всеобщей забастовкой. В Германии существовали три крупных профсоюзных объединения: Немецкая всеобщая конфедерация труда, наиболее мощная из всех, Независимая всеобщая конфедерация труда, насчитывавшая 4,5 млн. членов, и, наконец, христианские профсоюзы, имевшие в своих рядах 1250 тыс. человек. Немецкие профсоюзы считались в то время самыми сильными в мире: в профсоюзных организациях состояло 85% общего числа работающих по найму [64, с. 521]. Эти люди помнили, во что им обошлась война, и были ярыми противниками милитаризма, способного втянуть страну в новый конфликт, платить за который пришлось бы трудовому народу.

Эта внушительная сила, которой  располагали профсоюзы, хотя и была враждебна к новым властителям, не смогла пойти на риск всеобщей мобилизации, чтобы отстоять свое будущее и будущее всей Германии. Как и социал-демократы, профсоюзы решили согнуть спину и ждать развития событий.

В начале мая 1933 г. гитлеровцы разогнали профсоюзы. Здания многих профсоюзов были разгромлены штурмовиками, а руководители брошены в концлагеря.  Созданный фашистами так называемый «Немецкий трудовой фронт», включавший как рабочих, так и предпринимателей, должен был демонстрировать отсутствие в фашистском государстве классовых противоречий. Его задача состояла в том, чтобы полностью подчинить рабочих предпринимателям и закрепить их за предприятиями. По словам известного немецкого экономиста Ю. Кучинского, «в течение приблизительно ста дней у немецких рабочих были отняты и уничтожены все основные буржуазно-демократические права и свободы, которые они завоевали за сто лет тяжелых боев» [58, c. 467].

При расправе над СА в  ходе «Ночи длинных ножей» было убито  множество людей, не имевших никакого отношения к СА, в частности: Грегор Штрассер, главный оппонент Гитлера в НСДАП; предшественник Гитлера на посту рейхсканцлера Курт Шлейхер, полицай-президент Баварии Густав фон Кар, руководивший подавлением Пивного путча; Петер Бернхард Штемпфле, знавший много личных секретов Гитлера; Эрих Клаузенер, министериальдиректор министерства путей сообщений, председатель католической акции и бывший начальник отдела полиции прусского министерства внутренних дел; генерал-майор Фердинанд фон Бредов, которого нацисты подозревали в публикации в Париже «Дневника генерала рейхсвера», отказавшийся спрятаться в иностранном посольстве; барон Антон фон Хоберг, соперник Эриха фон Бах-Зелевского; заместитель полицай-президента Бреслау, штурмбанфюрер СС Энгельс; бывший начальник штаба силезского округа СС Зембах и его убийца; адвокат доктор Фёрстер, участвовавший в процессе против национал-социалиста в Хиршберге; вместо бывшего соратника Отто Штрассера врача Людвига Шмидта был схвачен музыкальный критик Вильгельм Эдуард Шмид, живший на другой улице; его семья позже получила из Дахау гроб, который было запрещено открывать [47, с. 284].

Гитлер воспользовался событиями «Ночи длинных ножей» для расправы с некоторыми политиками Веймарской республики, которые были давними оппонентами нацистов. Задним числом эти убийства и аресты были легализованы специальным законом, принятым Рейхстагом, где было сказано, что все действия, предпринятые Гитлером и СС 30 июня, 1 и 2 июля 1934 года, были законны как «вызванные государственной необходимостью» [12]. По официальной версии, фюрер «защищал Рейх» от неминуемой опасности путча и выступал при этом лично как «верховный судья» Германии.

В целях осуществления  фашистского террора была перестроена  вся судебная система. В качестве высшего суда по делам о государственной измене в Берлине был учреждён народный трибунал. Его приговоры обжалованию не подлежали, а защитников для подсудимых назначал сам председатель трибунала. Для судебной расправы с антифашистами в каждом судебном округе в марте 1933 г. были созданы чрезвычайные суды. Их количество в каждом округе определялось масштабом антифашистского движения в данном районе. Члены чрезвычайных судов: председатель и два заседателя назначались из людей, доказавших свою преданность фашистскому режиму. В одном из своих решений имперский суд прямо утверждал, что чрезвычайные суды «как по своему наименованию, так и по своей сущности стоят вне публичного судопроизводства» [3, c. 375]. В то же время фашистское правительство запретило судебным органам рассматривать какие-либо дела, касающиеся зверств и преступлений, касающихся гитлеровцев. Таким образом, с изменением судебной системы был уничтожен главный принцип судопроизводства - независимость суда.

Но, несмотря на все направленные против коммунистической партии меры, на выборах 5 марта 1933 года НСДАП не набрала необходимое количество голосов для того, чтобы составлять большинство в Рейхстаге.

Поэтому для решения  этого вопроса Гитлер вынес на голосование в Рейхстаге проект закона под названием «закон о  ликвидации бедственного положения народа и государства» [14]. Так как на голосование не было допущено ни одного кандидата от партии коммунистов (так как все они находились под арестом) и в результате запугивания депутатов ненацистов законопроект был принят. Он предусматривал фактическую отмену Веймарской конституции и провозглашал практически неограниченную власть канцлера. Также за правительством было закреплено право принимать законы без санкции парламента, причем эти законы могли расходиться с конституцией [14].

27 июня лидеры Немецкой национальной партии, не дожидаясь репрессий на свой счет, заявили о самороспуске. На следующий день ее примеру последовала Немецкая государственная партия. В начале июля последовала череда самороспусков оставшихся партий – Немецкая народная партия, партия «Центр», а также более мелкие партий.

Таким образом, вся власть в стране сконцентрировалась в руках  нацистской партии. Но для установления неограниченной фашистской диктатуры  надо было распустить все ненацистские партии: КПГ, СДПГ, католическая партия «Центр», Немецкая национальная партия, Немецкая народная партия, Немецкая государственная партия и другие мелкие. Гитлер добился своей цели – НСДАП стала единственной политической партией Германии [36, с. 135].

«Врагом № 2» нацистов после коммунистов являлись евреи. Антисемитская идеология была положена в основу программы Национал-социалистической немецкой рабочей партии, принятой в 1920 г., и всесторонне обоснована в книге А. Гитлера «Моя борьба» [4]. После прихода германских нацистов к власти в январе 1933 г. Гитлер начал проводить последовательную политику государственного антисемитизма. Ее первой жертвой стала еврейская община Германии, насчитывавшая более 500 000 человек. «На земле не будет светить солнце до тех пор, пока не умрет последний еврей. Гитлер освобождает мир от его еврейских мучителей», — утверждал Ю. Штрайхер, редактор нацистской газеты «Дер Штюрмер» [54].

Для освобождения Германии от ее «главного врага» – евреев – Гитлер предпринял несколько шагов. В 1933 г. он подписал циркулярное распоряжение, предписывающее всем ортсляйтерам (руководителям низовых организаций НСДАП) «организовать исполкомы для организации бойкота еврейских магазинов, товаров, юридических и медицинских консультаций» [3, с. 121].   Таким образом, волна еврейских репрессий была начата 1 апреля 1933 года, когда был организован сверху в общегерманском масштабе еврейский погром. Бойкот сопровождался уничтожением магазинов, контор и врачебных кабинетов, избиениями и убийствами [50, с. 182].

В апреле евреи были изгнаны  с государственной службы. Декрет о государственной службе определял  статус «неарийцев», который был  присвоен евреям. Они изгонялись не только с государственной службы, но и из школ и университетов, из медицинских учреждений, из средств массовой информации, из армии и судебных учреждений. Нацистская пропаганда небезуспешно создавала образ «внутреннего и внешнего врага» — еврея, виновного во всех бедах страны. В окончательной формулировке закона о «Восстановлении профессионального статуса чиновничества» [1] (сентябрь 1933 г.) говорилось, что все «нечистокровные чиновники, служащие и рабочие в пределах рейха подлежат увольнению» [1]. Сперва еще делались кое-какие исключения для участников первой мировой войны (их выводили на пенсию), а также для детей, чьи отцы погибли на фронте. Но вскоре и эти преграды на пути тотального преследования всех неарийцев были ликвидированы (это произошло уже в 1935 г.) [49, с 139].

Еще в 20-х гг. в немецкой литературе начала развиваться антифашистская тема. Она отчетливо прозвучала в «Волшебной горе» Т. Манна, в «Успехе» Л. Фейхтвангера, в стихах И. Бехера, Э. Вайнерта; обличительные образы фашистов появились в романах В. Бределя, К. Нейкранца. После 1933 г. вся прогрессивная немецкая литература стала антифашистской. На площадях Берлина и других немецких городов запылали костры, на которых сжигали книги писателей-гуманистов.

10 мая 1933 г. в Берлине  состоялось массовое сожжение  книг, написанных «неарийцами» и  антифашистами [54]. Публично сжигая книги Ремарка, нацисты кричали: «Против литературного предательства солдат Первой мировой войны, за воспитание народа в духе реализма! Огню предаются книги Эриха Марии Ремарка!» [3, с. 375]. Речь шла, прежде всего, о знаменитом антивоенном романе Ремарка «На Западном фронте без перемен», который обеспечил писателю почетное место в черном списке национал-социалистов.   В 1933 году нацисты объявили (хотя это было ложью), что Ремарк якобы потомок французских евреев и его настоящая фамилия Крамер (слово Ремарк, записанное наоборот).

Ремарк решился нарушить существовавшее в те времена табу. Речь идет о героической смерти на поле боя. Эрих Мария Ремарк в своем  романе не просто поставил все это  под вопрос и разоблачил ложный пафос  военного героизма он презрительно насмеялся над ним.

Всего год спустя после  того, как роман “На Западном фронте без перемен” опубликовало берлинское издательство “Ульштайн”, в Голливуде был снят фильм, поставленный Люисом Майлестоном. Когда фильм  вышел на немецкие экраны, нацисты попытались сорвать его показ в Берлине. Руководил акцией «сам» Йозеф Геббельс, который был тогда гауляйтером столицы (секретарем берлинского комитета партии). Штурмовики СА выпускали белых мышей в кинотеатрах, когда там гас свет. Скоро картина была и официально запрещена в Германии, так как она «оказывает разлагающее влияние на молодежь» [3, с. 375]. Но к тому времени Эрих Мария Ремарк был уже за пределами страны. В 1931 году, уже предчувствуя, что могут натворить нацисты, он уехал из Берлина и поселился в Швейцарии.