Аппарат террора и репрессивная политика в нацистской Германии

Деятели культуры, не желавшие служить варварскому режиму, подвергались жестоким преследованиям. В знак протеста против фашистского террора около 250 крупных немецких писателей покинули пределы Германии. В эмиграции  вынуждены были отправиться И. Бехер, Э. Вайнерт, Б. Брехт, Г. Манн, Т. Манн, Г. Гессе, А. Зегерс, Л. Фейхтвангер, В. Бредель. Их книги на родине фашисты запрещали и сжигали на кострах. Более двух тысяч видных ученых, представителей науки и искусства, в том числе А. Эйнштейн, А. Цвейг, композиторы Ганс Эйснер, Отто Клемперер, Пауль Хиндемит покинули страну, десятки тысяч попали в тюрьмы и концлагеря. 

Проводя «интеграционную политику государства и партии», нацисты «унифицировали» не только партии, но и прессу. Органы печати, кроме нацистских, либо ликвидировались, либо включались в систему фашистской пропаганды. Законом от 24 марта 1933 г. «О защите правительства национального возрождения от коварных посягательств» уголовной ответственности в виде тюремного заключения до двух лет подлежали все лица, которые допускали «грубое искажение действительности, высказывали суждения, могущие причинить тяжелый ущерб благополучию империи или отдельным германским землям, или авторитету правительства империи или — отдельных земель и правительственных партий» [42, с. 457]. Каторга грозила тому, кто своим деянием наносил «тяжелый ущерб империи».

Генерал Людендорф дал  следующую оценку террору, воцарившемуся  в «третьей империи» с приходом к  власти гитлеровцев: «Все более ужасные  отношения устанавливаются в руководимом Вами рейхе. Право все более попирается вопреки болтовне о правопорядке и о введении нового права. Неслыханным образом попрана и физическая свобода немцев. А там, где для немецкой духовной жизни созданы «культурные камеры», а вернее, «свинцовые камеры», похоронены и последние остатки духовной свободы, чего не было даже ни в иезуитском государстве Парагвай, ни в период мрачного средневековья» [46, с. 464].

На съезде нацистской партии в сентябре 1935 г. в Нюрнберге  были приняты законы «О гражданах рейха» и «О защите немецкой чести и немецкой крови» [10]. А через два месяца — и поправки к ним, юридически оформившие лишение евреев всех гражданских и политических прав. Антисемитизм стал официальной политикой фашистского государства. Уже с весны 1933 года начался организованный властями бойкот всех учреждений, принадлежащих евреям. Начало преследованиям положил бойкот евреев с 1 апреля 1933 года и последующая волна расовых законов, нацеленных на евреев, работавших в государственных учреждениях или по определённым профессиям. Они были обязаны постоянно носить нашитую на одежде жёлтую гнезду [54].

Несмотря на явно дискриминационную  политику по отношению к евреям, геноцид начался далеко не сразу  после прихода нацистов к власти. Нацисты стремились выдавить евреев из страны, однако зачастую им было просто некуда ехать. Для евреев Европы, по известному высказыванию Хаима Вейцмана (впоследствии — первого президента Израиля), мир разделился надвое: на места, где они не могли жить, и места, куда они не могли попасть. Практика запрета большинства западных стран на въезд еврейских беженцев отражала глобальный климат протекционизма с оттенком ксенофобии и откровенного антисемитизма. Международная конференция по беженцам в Эвиане (Франция) в июле 1938 года, созванная по инициативе президента США Франклина Рузвельта, закончилась полным провалом. Кроме Доминиканской республики, ни одна из 32 участвовавших стран не дала ожидаемым беженцам из Германии и Австрии ни малейшего шанса. К тому же, Великобритания ограничивала приток мигрантов в подконтрольную ей Палестину.

Неарийцам запретили  посещать концерты, доклады, театральные спектакли [49, с. 140].

Последующие законодательные  акты обязывали евреев — владельцев предприятий и фирм — передавать свою собственность «арийцам». Мужчинам и женщинам с нееврейскими именами предписывалось вписать «Израиль» или «Capa» в свои паспорта, куда впоследствии была проставлена буква «J» (от немецкого слова Jude — еврей) [54].

15 октября 1934 г. Гесс, тогдашний заместитель фюрера, создал специальное ведомство для изучения родства при НСДАП. Это ведомство нужно было для определения степени «чистокровности» каждого отдельного немца, так как в немецком обществе степень ассимиляции евреев была очень высока и часто нельзя было определить точно – является ли житель третьего рейха евреем или нет. В марте того же года учреждение Гесса получило официальное название «Имперское ведомство для изучения родства», в обиходе его звали «Ведомство по родству». В самом ведомстве работало множество «экспертов» по вопросам определения «чистоты расы». «Эксперты» при проверке испытуемых на «чистоту» и наличие «неарийских» черт, старались найти у каждого испытуемого какой-либо «недостаток» или «брак» [54]. Это проводилось для того, чтобы как можно большее количество немецкого населения держать в страхе перед нацистским режимом. И СС, и министерство юстиции руководили работой ведомства, не давая «экспертам» «расслабиться». Если какой-либо «эксперт» пытался облегчить участь испытуемого, говоря, что он не нашел видимых примесей «неарийской» крови, его тут же «поправляли». Новый «эксперт» писал: «Примесь неарийской крови исключить нельзя» или: «Одна восьмая еврейской крови совершенно ясно видна по глазам и носу» (таков был «научный» уровень «экспертиз») [54]. Хотя испытуемые могли гораздо больше походить на так называемый «нордический тип», нежели любой из фюреров нацистского рейха.

Также свои «расовые эксперты»  были и у судебных органов. В них  на основе «справок» часто решалась судьба многих немцев при приеме на работу, в учебное заведение, и особенно в партийные органы. В целом можно сказать, что была создана огромная бюрократическая машина.

Зейдлер и Ретт замечают: «Экспертизы ничего не говорят об испытуемых, ибо ни у одной из них («экспертиз») нет никакой научной базы, зато они многое говорят об экспертах» [53, с. 258].

Эти институты находились в Берлине, Франкфурте-на-Майне, в  Братиславе, в Мюнхене, в Вене. Справка  о расовой принадлежности, которая  выдавалась в этих учреждениях немцам, получила определенное «фирменное»   название: «Наследственное и  расовое  заключение и экспертизы Имперского  института по изучению родства». При составлении «расовой справки»  следовало учесть от  120 до  130  «расовых признаков» — результаты обмеров и «морфологических» описаний. Плюс установление группы крови, которая, как признавали сами нацистские «ученые», была бесполезной: «широко распространенное мнение среди дилетантов о том, что, если установлена группа крови, можно определить расовую принадлежность испытуемого, ошибочна» [54]. Плюс фотографии головы, «сделанные при правильном положении» и «при сильном свете» (спереди, сзади, справа, слева). Плюс фотографии зубов, зрачка, языка, рук и ног, плюс отпечатки ладоней и   ступней [54].                                                                    

Параллельно с опросами, осмотрами и поголовной классификацией немцев по принципу «чистый» - «нечистый», законодательство гитлеровцев в  расовом вопросе развивалось  стремительно, направленное на все  большее ущемление прав «нечистых», на их изоляцию. Самыми важными такими законами были так называемые «Нюрнбергские декреты» [12].

Нюрнбергские расовые  законы — два расистских, в первую очередь антиеврейских, законодательных  акта — «Закон о гражданстве Рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести», провозглашённые по инициативе Адольфа Гитлера 15 сентября 1935 года на съезде Национал-социалистической партии в Нюрнберге в соответствии с тайной программой партии, выработанной еще в 1920 г, и единогласно принятые сессией рейхстага, специально созванной в Нюрнберге по случаю съезда партии.

Согласно статье второй «Закона о гражданстве Рейха», гражданином может быть лишь тот, кто обладает «германской или  родственной ей кровью и кто своим  поведением доказывает желание и  способность преданно служить германскому народу и рейху» [12]. С этого момента граждане рейха должны были документально подтвердить, что в их жилах течет немецкая кровь. Такая формулировка фактически означала лишение немецкого гражданства, в первую очередь, евреев и цыган.

Самое пристальное внимание при создании и исполнении этих законов  уделялось евреям. Так, «Закон об охране германской крови и германской чести» [12] среди ряда запретов запрещал как  «осквернение расы» брак и внебрачное сожительство между евреями и  «гражданами германской или родственной ей крови», наём евреями домашней прислуги из женщин «германской или родственной ей крови» моложе 45 лет, а также вывешивание евреями национального или имперского флага и использование тканей сходной расцветки. Нарушение закона влекло уголовное преследование с возможной последующей высылкой в концлагерь [12].

Так как в Нюрнбергских законах не определялось понятие  «еврей», постановлением от 14 ноября того же 1935 г. была принята поправка к  Закону о гражданстве Рейха [12]:

«Еврей не может быть гражданином Рейха. Он не имеет права  голосовать по вопросам, касающимся политики. Он не может занимать общественные должности. Евреем считается тот, у  кого трое из родителей его родителей  были чистокровными евреями. Евреем считается также человек, родившийся в смешанном браке, подданный государства, происходящий от двух чистокровных евреев — родителей его родителей» [12].

Тем самым, были установлены  категории евреев и «лиц с примесью еврейской крови», введено понятие  «неариец». Это постановление заменило так называемый «арийский параграф» (апрель 1933 г.) действовавшего ранее антиеврейского законодательства. Согласно этой директиве, евреями считались только те, кто имел, как минимум, троих еврейских дедушек-бабушек. «Половинки» считались евреями только в том случае, если исповедовали иудаизм или сами вступили в брак с евреем, то есть сделали сознательный шаг в сторону еврейского народа. «Четвертинки» же евреями не считались. Они подвергались ограничениям, но сохраняли полноценное гражданство.

Очень были важны также  комментарии и директивы к  Нюрнбергским законам от 14 ноября 1935 года, в которых говорилось о том, что «еврей не  может занимать должностей в государственных учреждениях», а также «чиновники-евреи будут  уволены до 31 декабря 1935 года» [12].

Значение Нюрнбергских законов  заключалось в последовательном осуществлении изоляции евреев по расовому признаку. Значительной частью германского  общества и самих евреев поначалу Нюрнбергские законы воспринимались как  юридическое обоснование дальнейшего проживания евреев в Германии. Однако последовавшая серия постановлений закрыли евреям доступ почти ко всем должностям и профессиям, ограничили свободу их передвижения и ввели в их удостоверении личности обязательную отметку «еврей» (нем. Jude). Тем самым, евреи были поставлены вне закона, отданные произволу полиции, что явилось прелюдией к «окончательному решению».

В идеале этническая карта  Европы представлялась вождям Третьего рейха вовсе без цыган. Поначалу, не зная о коротком сроке, отпущенном им историей, фашисты склонялись к методам, растянутым лет на шестьдесят-семьдесят. Немецкие врачи в конце тридцатых годов отрабатывали методы стерилизации. Тогда избавление от цыган замышлялось бескровным: медленная казнь не должна была привлечь к себе особого внимания и сочувствия [47, c. 284].

В среде национал-социалистического  руководства до самого конца Третьего рейха боролись две точки зрения на пути решения «цыганского вопроса». Выбор стоял между стерилизацией  и физическим истреблением. Однако, до принятия окончательного решения, проводились подготовительные действия, необходимые и для того, и для другого пути. Цыган Германии брали на учет с тем, чтобы никто не избежал общей участи. В 1936 году при министерстве здравоохранения был основан центр по изучению цыганской проблемы (получивший вскоре название Центра расовой гигиены).

Итогом карательной  политики была гибель более чем полумиллиона европейских цыган и стерилизация многих тысяч цыган, принадлежавших к молодому поколению [47, c. 284].

Главными учреждениями нацистской власти, куда поступали враги режима после своего ареста были концлагеря. Первыми концлагерями, которые появились в Германии являлись «дикие лагеря», основанные СА сразу же после захвата Гитлером власти.

В этих лагерях, штурмовики избивали, морили голодом, пытали людей, видя в них врагов нацистского строя. Большинство таких лагерей находилось в Берлине и его окрестностях, несколько меньше в Саксонии и Тюрингии. Это были лагеря Лихтенберг, Заксенбург, Хоэиштейн, Бад-Зульца, Гильдиц, еще лагерь Хейбер недалеко от Штутгарта. «Дикие лагеря» размещались где попало: в бывших казармах, казематах, заброшенных фабричных зданиях, полуразрушенных пустующих замках. Наиболее страшной репутацией пользовались берлинские концлагеря Колумбиа-Хаус и лагерь на Генерал-Папенштрассе [54]. В каждый из них запирали обычно около тысячи узников. Общее, что они имели с лагерями-гигантами последующих времен, заключалось в том, что из них мало кто выходил живым.

В книге воспоминаний («Люцифер перед дверью») «Lucifer ante portas»  [6], изданной в 1949 г., Рудольф Дильс — первый начальник гестапо, а, следовательно, человек Геринга, враждовавшего в ту  пору не только с  Ремом, но и с Гиммлером, описал несколько «диких концлагерей». «Дикие лагеря» штурмовиков и эсэсовцев были ликвидированы сравнительно скоро, и жертвы их, запуганные нацистами, так и не «заговорили». Часть из них была уничтожена, немногих   выживших   передали   в   «нормальные»   концлагеря   и там умертвили. В основном Дильс описывает «пещеры пыток» в Берлине, но приблизительно то же самое происходило в десятках других городов Германии. Особо печальную известность получили лагеря в Вуппертале, Крефельде, Штеттине и Бреславле (Вроцлаве) [6, с. 166].