Аппарат террора и репрессивная политика в нацистской Германии

По версии Шелленберга, материальный ущерб, нанесенный погромом, исчислялся в миллиард марок «В частности, были сожжены три тысячи пятьсот автомашин, принадлежавшие еврейским владельцам. Часть их имущества была украдена функционерами нацистской партии» [33, с. 201].

Об ущербе, который  был причинен  в результате событий  «Хрустальной ночи» свидетельствует также отчет Гейдриха от 11 ноября 1938 года [24]. По его сведениям: «было разрушено 815 магазинов, повреждено 29 крупных универмагов, разгромлен 171 дом, разграблены и ликвидированы 27 синагог,  20 тыс. евреев были арестованы и брошены в концлагеря, убито было 36 человек и 186 тяжело ранены. Общий ущерб составил 25 млн. рейхсмарок, из которых около 5 млн. пришлось на разбитые витрины (отсюда второе название «Хрустальной ночи» - «Ночь разбитых витрин»)» [24].

Сразу же после  упомянутого события Геринг издал указ, в котором евреям вменялась вина за произошедшее: «враждебное отношение еврейства к германскому пароду и империи, которое не останавливается перед убийствами, требует решительного отпора и искупления. На всех вместе взятых евреев — германских подданных налагается контрибуция в 1 млрд. марок в пользу Германской империи» [53, с. 270].

Таковыми стали  итоги проведенной нацистами  акции – десятки тысяч евреев помещены в концлагеря, на еврейскую  общину была наложена огромная контрибуция, а также евреи понесли очень большие материальные убытки. Этим нацисты показали, что не намерены останавливаться в своих устремлениях к дискриминации еврейского народа.

«Славу» организаторов  погрома разделили между собой  ведомства Геббельса, Гиммлера и  Геринга. Также было решено, что дальнейшие действия по отношению к «неарийцам» должны были предприниматься лишь при согласовании с Герингом [49, с. 201].

Дальнейшее  нацистское наступление против еврейского населения происходило после присоединения Австрии в 1938 г. Было создано специальное бюро для «добровольной эмиграции евреев» во главе с начальником Еврейского отдела Управления имперской безопасности (РСХА) А. Эйхманом.

Евреям запрещалось работать на частных предприятиях, торговать вразнос, на рынках и ярмарках. А с января 1939 г. - заниматься ремеслом.

В 1938 г. был издан  специальный указ, согласно которому «евреи должны были иметь только еврейские  имена и фамилии» [54]. С 1939 г. «неарийцев» начали выгонять из домов и квартир, в 1940 г. их еще «уплотнили», поскольку «смешанные» дома стали столь же нежелательны, как и «смешанные» браки [54].

24  января 1939 г. Геринг издал распоряжение  «О неотложных мерах по ускорению  еврейской эмиграции из Германии» [18]. Накануне Второй мировой войны Германию покинуло свыше 300 тысяч евреев. Но, тем не менее, покинуть Германию могли не все евреи. 5 июля 1938 г. во французском городе Эвиане состоялась международная конференция по проблемам еврейских беженцев, где выяснилось, что ни одна страна Запада не готова принять евреев Германии. Поэтому многие остались на родине, несмотря на враждебность нацистских законов [46, с. 230].

В конце концов, был принят «указ о желтой звезде» [54]. В нем было три пункта. В последнем говорилось, что евреям запрещено покидать свои дома, даже нацепив желтую звезду, но не имея при себе специального разрешения местных властей на выход. А переезд из одного населенного пункта в другой и вовсе запрещался.

Таким образом, с правовым положением неарийцев внутри Германии было покончено. Оставалось всего-навсего физически их уничтожить.     «Теоретическая» база для этого была подведена. Остальное было вопросом скорее техническим, как утверждали на судах все военные преступники.

На всем протяжении существования нацистского рейха концлагеря, или, как их называли в просторечии, «кацет» (по двум латинским буквам слова «концлагерь»), являлись важнейшей составной частью эсэсовской террористической системы. Концлагеря выполняли вполне определенные функции — они уничтожали противников нацизма, вселяли страх в миллионы людей, предоставляли рабов немецким концернам и одновременно были идеологическими учреждениями, так же как и весь эсэсовский  «орден». Идеологическими учреждениями их можно считать потому, что все зверства в концлагерях эсэсовцы осуществляли полагая, что они – «высшая раса», элита нации, призванная спасти мир от биологического вырождения. Эсэсовцы верили Гитлеру, который говорил, что освобождает их от всякой ответственности за действия, совершенный ими в отношении заключенных в концлагеря и безнаказанность за эти действия вселяла веру в идеи рейха, его непобедимости и истинности идей, которые проповедовали нацистские идеологи. «Тот, кто осознает себя носителем чистой крови и с пониманием использует это для политического руководства нацией, никогда не откажется от этого права», - заявлял на одном из своих партийных выступлений А. Гитлер [2]. Так заявлял им Гиммлер, так заявляли рейхслейтеры и гаулейтеры, возведенные Гиммлером в высшие звания СС и в зависимости от оценки рейхсфюрером СС их деятельности повышаемые по эсэсовской иерархии. Но подобно всей системе, концлагеря нельзя рассматривать как нечто совершенно застывшее. Количество лагерей менялось (увеличивалось), менялись и порядки в лагерях (ужесточались), менялось и само назначение концлагеря. Постоянная эскалация насилия в коричневом государстве сопровождалась и «усовершенствованием» концлагерей. Здесь надо подчеркнуть одно: если тюремная пенитенциарная система является неотъемлемой принадлежностью любого государства, то концлагерь — изобретение тоталитарных режимов, в том числе нацистов; концлагеря были созданы лишь на основе так называемых «охранных арестов», то есть арестов превентивных, не за совершенные преступления, а по политическим, «расово-биологическим» и прочим мотивам [43,  с. 242].

«Выродкам в эсэсовской форме, потерявшим всякое представление о человеческой морали, не только гарантировалась безнаказанность за преступления, им повседневно внушалось, что именно они являются тем «полноценным расовым слоем», который составит основу будущей «великой германской империи» [23], — заявил главный обвинитель от СССР Р. А. Руденко в Нюрнберге.

Нельзя забывать также, что система «охранных (превентивных) арестов» и сама система «кацет» были, прежде всего, оружием против политических противников режима – коммунистов и социал-демократов.

Гиммлер прямо  говорил, что он намерен заключить  в «кацет» сотни тысяч немцев на всю жизнь. Вот что он заявил уже 8 февраля 1937 г. в речи перед группенфюрерами СС: «...Я убежден, и надо сказать об этом открыто, что таким количеством лагерей в случае войны мы не обойдемся. ...Я того мнения, что преступников необходимо держать в лагерях много лет, минимум до тех пор, пока они не приучатся к порядку — в нашем понимании этого слова... и пока не удастся сломить их волю. Очень многих мы вообще никогда не сможем выпустить на свободу; следует ясно представить себе: широкие массы нашего народа и в последующие годы, а может десятилетия, будут восприимчивы к яду большевизма, который во все новых формах и гомеопатических дозах, причем в рафинированной упаковке, станет выдавать вражеская пропаганда. И если мы выпустим их вожаков, они станут жертвами этого яда; зато если верхушка окажется в заточении, то в трудные времена здоровый дух возьмет верх... Но если мы так не поступим, то будущее уже сейчас... видится мне в черном свете» [9].

В своей речи перед генералами в Зонтхофене 5 мая 1944 г., всего за год до крушения нацистского рейха, был подведен своего рода итог «подвигов» СС. И Гиммлер опять счел необходимым похвастаться своими успехами в области создания целой сети концлагерей. «Сознаюсь, что, несмотря на протестующие крики в Германии и крики во всем мире, я заблаговременно посадил за решетку всех истинных преступников (имеется в виду инакомыслящих), а не ждал, пока эти господа снова совершат преступления. Я и тогда, и сегодня делаю много такого — сознаюсь в этом откровенно, — что по писаным законам делать нельзя, а по законам разума и здорового опыта положено делать... Потом у нас появились законы об охранном заключении, согласно которым за определенное преступление после отсидки в тюрьме по судебному приговору преступник еще много лет охраняется в концлагере. Мы это делали и делаем по сию пору» [29].

Фактически пребывание в концлагерях было бессрочным. Наказание приобретало неопределенные черты. Вот что сказал в своей обвинительной речи в Нюрнберге главный советский обвинитель Р. А. Руденко: «Никогда подвергавшийся превентивному заключению не знал, на какой срок мучений и издевательств он обречен, — срок заключения всецело зависел от произвола гестапо. Даже в тех случаях, когда гестапо, бросая человека в концлагерь, заранее определяло срок его заключения, было строжайше запрещено сообщать его как заключенному, так и его близким» [7, с. 908].

Сеть концлагерей  все время расширялась вместе с ростом числа «врагов» рейха, а  также в связи с вступлением  Германии во Вторую мировую войну.

В 1936-1937 гг. тысячи узников стали свозить в лагеря Дахау (близ Мюнхена), Бухенвальд (близ Веймара), Заксенхаузен (в Ораниенбурге под Берлином), а также в менее известные концлагеря — в Гросс-Розен (близ Штутгарта), во Флоссенбюрг (в баварском Верхнем Пфальце), в Нойенгамме (близ Гамбурга), в женский лагерь Равенсбрюк — он функционировал с 1939 г., — а после захвата Австрии — и в Маутхаузен (близ Линца) [34, с. 203].

К началу и особенно активно во время Второй мировой  войны начинается дифференциация лагерей  на 3 группы: «обычные лагеря», в которых  жизнь заключенных должна была продлиться 2-3 года. «Рабочие лагеря», которые были рассчитаны на доведение заключенных до смерти за несколько месяцев. И самые страшные лагеря – «лагеря смерти», где жизнь заключенных продолжалась не более нескольких часов.

В обстановке лихорадочного  перевооружения и подготовки к войне 28 сентября 1938 г. была издана директива «о мероприятиях гестапо в случае приказа о всеобщей мобилизации» [19]. В директиве, подписанной Бестом (начальник полиции безопасности нацистской Германии), говорилось: «Касательно размещения арестованных лиц, занесенных в картотеки «А». Лиц, арестованных на основании картотеки «А», вначале следует направлять в полицейские и прочие тюрьмы, а как только представится возможность,— отсылать в концентрационные лагеря Бухенвальд, Заксенхаузен или в лагерь в Восточной Пруссии, который сейчас строится» [19].

Речь идет о  немцах, которые были занесены в  картотеку СС, как враги нацистского  государства.  По картотеке лица, которых включали в группу «А», были: во-первых «особо опасные враги государства» - предатели родины, шпионы, «саботажники», функционеры КПГ; во вторую очередь лица, которые могли представлять опасность с объявлением всеобщей мобилизации; в-третьих сюда зачислялись те, которые хотя не создавали «непосредственной угрозы для безопасности рейха в настоящее время или в период всеобщей мобилизации, но которые в случае «тяжелых испытаний» могли бы помешать безопасности третьего рейха» [19].

30 августа —  1 сентября 1939 г., на пороге войны,  нацисты провели акцию «Заключенные».  Две тысячи коммунистов и большое число антифашистов не членов КПГ были посажены в концлагеря. Сюда входили и «заключенные протектората», в том числе пражские студенты и поляки, жившие в Германии [47, с. 191].

Таким образом, при всем многообразии концлагерей в фашистской Германии они были едины в одном – в своем невиданном масштабе «конвейера производства»: на «конвейер» загружались люди, миллионы людей, а выгружался пепел. «Конечной станцией» лагерника был крематорий. В одних лагерях «загрузка» и «выгрузка» продолжалась несколько часов (лагеря смерти), в других несколько месяцев («рабочие лагеря»), в третьих — год, два («обычные» лагеря).

Издевательства, наказания; казни в «кацет» были самые неожиданные. Каждый комендант, каждый фюрер СС, каждый полит-фюрер  изощрялся, как мог, но опять же общего было больше, нежели разного. Идея «конвейера» заключалась в том, чтобы сломить человека, уничтожить его сперва морально, а потом физически. Всего только на территории Германии насчитывалось 1100 концлагерей, через которые прошли сотни тысяч немцев.

Важной вехой  в карательной политике в Германии является проведение т. н. «программы эвтаназии» в 1937-1938 годы. Программа умерщвления  «Т-4» («Акция Тиргартенштрассе 4») —  официальное наименование программы  немецких национал-социалистов по стерилизации, а в дальнейшем и физическому уничтожению душевнобольных, умственно отсталых и наследственно больных. В дальнейшем в круг лиц, подвергавшихся уничтожению были включены нетрудоспособные лица (инвалиды, а также болеющие больше 5 лет). Вначале уничтожались только дети до 3-х лет, затем все возрастные группы [47, с. 192].

«Программа  эвтаназии» (рабочее название Т-4) была одной из чрезвычайно важных акций СС. Без «программы эвтаназии» все последующие мероприятия по уничтожению «неполноценных» народов могли стать под сомнение. «Эвтаназия» явилась репетицией массовых казней. В основе проведения этой программы  стояли «теоретические» биологически-расовые обоснования, для решения технических проблем — душегубки, и кадры «специалистов» убийц, обстановка сугубой секретности, то есть все, что так важно было при проведении в дальнейшем нацистскому государству для проведения геноцида целых народов на оккупированной территории.

«Эвтаназия» —  это медицинский термин. Он означает: «Облегчение умирания обезболивающими средствами». Но ничего общего этот термин с нацистской «эвтаназией» не имел. Нацисты убивали (а не «облегчали умирание») так называемых «неполноценных», или, как официально значилось в приказе Гитлера, «людей, страдающих наследственными болезнями». Причем не людей «низших рас», а арийцев, самих жителей Германии, граждан «третьего рейха» [64, с. 507].

По-другому «эвтаназия»  называлась «легкая смерть», или  же «дезинфекция». Секретный приказ Гитлера по программе Т-4 был подписан в конце октября, а датирован 1 сентября 1939 г., потому что именно с первого дня Второй мировой войны началась массовая ликвидация душевнобольных.

В приказе говорилось следующее: «Эвтаназии» подлежат все  люди, «жизнь которых не имеет ценности» [20]. Причем под эту рубрику можно было подвести любого гражданина нацистской Германии, а не только душевнобольного. «Благодаря» расплывчатому понятию больной «наследственными» болезнями к ним можно было отнести не одних лишь людей, страдающих психическими расстройствами. В 30-х годах западная медицина считала «наследственными» болезнями гемофилию, многочисленные болезни кожи, различные болезни глаз (даже катаракту и дальтонизм), некоторые болезни уха, эпилепсию, туберкулез и многие другие широко распространенные недуги. Беспомощных стариков (парализованных маразматиков) также считали «не имеющими ценности» для нацистского общества. Таким образом, если учесть широкий наследственных болезней, который был очерчен нацистами, они могли использовать программы «эвтаназии» также и для ликвидации противников режима, объясняя это «болезнями» последних.