Обеспечение территориальной целостности и неприкосновенности российского государства сравнительно-правовые и уголовно-правовые аспект

Осознавая важность охраны государственных границ, законодатель неоднократно дополнял главу об иных государственных преступлениях двумя статьями, особенно в 1995 году в связи с предшествующим принятием Закона «О государственной границе». Так, в ст. 83 УК РСФСР была установлена ответственность за нарушение режима Государственной границы РФ. Большая по объему статья включала несколько составов преступлений:

1) умышленное пересечение Государственной  границы РФ без действительных  документов на право въезда  в РФ или из РФ, которое квалифицировалось такими признаками, как повторность; совершение деяния группой лиц по предварительному сговору; совершение деяния с применением оружия или угрозой применения оружия;

2) умышленное пересечение Государственной  границы РФ с действительными документами на право въезда в РФ или выезда из РФ, но не в установленном месте либо минуя пограничный контроль;

3) умышленное нарушение установленных  правил: следования лиц и транспортных  средств от Государственной границы  РФ до пунктов пропуска через Государственную границу и в обратном направлении; транзитного пролета воздушных судов через воздушное пространство РФ; плавания иностранных невоенных судов и военных кораблей при мирном прохожее через территориальные воды РФ без цели захода во внутренние воды РФ; плавания иностранных невоенных судов в российской части пограничных рек, озер и иных водоемов, осуществляемого без цели захода в порты (на рейды) РФ, если это деяния повлекло или могло повлечь тяжкие последствия;

4) ведение на Государственной границе РФ либо вблизи нее на территории РФ хозяйственной, промысловой или иной деятельности осуществляемой в соответствии с международными договорами РФ и иными договоренностями с иностранными государствами, без надлежащего уведомления пограничных войск РФ, или в неустановленное время либо в неустановленном месте, или если эта деятельность повлекла либо могла повлечь за собой нанесение вреда здоровью людей, подрыв экологической и иной безопасности РФ, сопредельных с ней и других государств или другие тяжкие последствия.

В Кодекс была введена и ст. 83¹, предусмотревшая ответственность за незаконное изъятие, перемещение или уничтожение пограничных знаков, которая усиливалась в ситуации совершения данных действий повторно или по предварительному сговору группой либо с применением технических средств и иных специальных приспособлений.

Особенностью советского законодательства рассматриваемого периода явилось  то обстоятельство, что, несмотря на глубокую, по существу лучшую в мире, теоретическую  разработку концепции международных преступлений и непосредственное участие ее авторов в составлении уставов Международного уголовного трибунала, на основании которых были осуждены главные военные преступники – германские в 1946 г. в Нюрнберге, японские в 1947 г. в Токио – в действовавшем до 1 января 1997 года уголовном законе уделялось явно недостаточное внимание.^[88] В частности вплоть до последнего кодекса, агрессия как самое опасное международное преступление криминализирована в стране не была.

В подобном виде система уголовно-правовых норм о защите территориальной целостности  государства просуществовала вплоть до последней уголовно-правовой реформы  середины 90 – х годов XX века. Анализируя законодательный материал и статистические данные о практике его применения, нельзя не отметить, что группа преступлений, представляющих опасность для целостности государства, несмотря на широкий размах политических репрессий, была крайне редко применяемой на практике. Согласно официальным данным о структуре судимости по объекту посягательства, доля осужденных за все государственные преступления постоянно сокращалась и составляла в 1986 г. – 0,3%, в 1992 г. – 0,1%, в 1996 г. – 0,2% (доля же государственных преступлений в структуре преступности составляет 0,5 – 1,1%, в свою очередь доля особо опасных государственных преступлений еще меньше – 0,001%^[89]). Учитывая, что указанные числа образуют все осужденные за преступления соответствующего вида, независимо от мотивов и конкретного вида совершенного преступления, вычислить долю лиц, осужденных за преступления, нарушающие территориальную целостность и неприкосновенность России, не представляется возможным. Однако, ясно, что она крайне незначительна. Такой вывод следует и из анализа статистических данных, приводимых юристами. В частности, В. В. Лунев указывает, что от общего числа лиц, осужденных за особо опасные государственные преступления, доля лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, составляла порядка 51%;^[90] по данным С. В. Дьякова в структуре особо опасной государственной преступности доля антисоветской агитации и пропаганды и измены Родине в сумме составляла 96,4%.^[91] Таким образом, на долю иных преступлений, непосредственно затрагивающих проблемы территориальной целостности и неприкосновенности государства, остается крайне незначительная часть. Свидетельством активизации сепаратисткой преступности могут быть лишь данные о межнациональной преступности, ставшей на повестку дня лишь с начала 90 – х годов. По состоянию на март 1991 года на территории СССР было зафиксировано 76 разгоревшихся территориально-этнических споров и еще 80 споров находилось в латентной стадии, около 7 млн. кв. км. – треть территории СССР – оставили земли, вовлеченные в территориальный передел.^[92]

Указанные данные позволяют сделать  определенный вывод о том, что  решение вопроса о сохранении территориального единства Российского  государства стало социально-правовой проблемой лишь с начала демократических преобразований в государстве. Это становится вполне понятным, учитывая характеристики государственного и общественного строя советского государства. Тоталитарный режим, с присущими ему контролю за взглядами и убеждениями граждан, отсутствием демократических способов формирования органов власти, системой назначения на руководящие посты в государстве «проверенных и благонадежных» людей, отделением граждан от решения задач управления государством, отсутствием учета мнения национальных сообществ при проведении национальной политики, жестким политическим террором, политикой изоляционизма позволял весьма эффективно подавлять не только возможные попытки изменения власти или территории в государстве, но и саму мысль о них. 

§ 3. Эволюция международно-правовых норм о защите территориальной целостности и неприкосновенности государств

История цивилизаций  демонстрирует нам последовательное становление и развитие принципа неприкосновенности государственной  территории и отказа от применения силы в решении внешнеполитических задач. При этом следует заметить, что принцип неприкосновенности территории возникает значительно раньше, чем принцип отказа от применения силы. Как указывают Л. А. Камаровкий и В. А. Ульяницкий, принцип неделимости и неотчуждаемости территории устанавливается одновременно с централизацией государственной власти на рубеже нового времени и средних веков и служит одним из характерных свойств нового взгляда на государство, сменившего средневековый, отождествляющий территориальную государственную власть и право собственности монарха на территорию.^[93]

В России взгляд на правовой статус государственной территории изменяется уже в XIV веке. В 1396 году Московское и Тверское княжества в своем договоре отметили, что «отъезд» удельного князя к другой стороне не порождает оснований для притязания на территорию, которой пользовался этот князь. Тем самым было подчеркнуто, что в правовом отношении государственная территория обладает свойствами особого рода и как таковая не является частной собственностью лиц, живущих в пределах государства.^[94] Кроме того, практика заключения договоров между русскими княжествами способствовала и выработке понимания территориального верховенства государства. В междукняжеских договорах XIV – XV веков «обеспечивалась в первую очередь, политическая независимость каждого отдельного, даже небольшого владения. Этот принцип выражался в формуле «тоби знати своя отчина, а мне знати своя отчина». В договорах оговаривалась неприкосновенность суверенных прав каждого князя над территорией своего княжества».^[95]

Территория русского государства на всем протяжении средневековой  и новой истории значительно  расширялась. Известно, что с 1462 года по конец XVI века территория России выросла с 430 тысяч до 5,4 миллионов квадратных километров, то есть более чем в 12,5 раз; в XVII веке рост продолжался и уже к середине века Российское государство стало крупнейшим в мире.^[96] В начале XIX века считалось, что в результате войн предшествующего столетия Россия уже достигла своих естественных границ.^[97]

Рост территории и  развитие паритетного международного сотрудничества Русского государства  с иными государствами объективно способствовало утверждению понятия государственной территории как совокупности земной поверхности, рек, озер, прибрежной морской зоны. Заслугой русской правовой мысли XV – XVII веков следует признать разработку вопроса о составе государственной территории.^[98]

Внутригосударственное понимание единого статуса территории России сопровождалось развитием международных  отношений и формированием представлений о государственном суверенитете.

В собственном смысле слова регулирование международных  отношений возможно лишь в случае, если в эти отношения вступают юридически равные субъекты. Суверенное равенство государств есть равенство  их прав и обязанностей, а потому борьба за него представляет собой борьбу за равные права и обязанности государств в их отношениях между собой. В этом плане борьба русских княжеств и русского централизованного государства против тех, кто стремился ограничить их свободу и независимость, имеет особое значение. Борьба эта протекла не только непосредственно на поле битвы, но и на дипломатическом поприще. «Важным средством обеспечения суверенного равенства в практике на Руси стала детальная регламентация ее обязательств со своими контрагентами, другими государствами. Устанавливая в договорах длинный перечень взаимных обязательств, русские княжества тем самым сужали сферу односторонних и произвольных решений и вместе с тем объективно содействовали утверждению идеи равенства в их отношениях друг с другом».^[99]

С XV века неприкосновенность территории стала рассматриваться в качестве общего правила международной жизни. Причем, требование это не носило декларативного характера. «Уже тогда признавалось, что нарушение неприкосновенности государственной территории не может быть основанием для изменения территориальной ситуации. Государство, овладевшее территорией соседа вследствие нарушения запрета о территориальной неприкосновенности, «воевавшее» территорию, обязано было ее «отдати».^[100] Тем самым в международно-правовой практике утверждалась идея целостности и неделимости государственной территории. В XVII веке идея неприкосновенности государственной территории была закреплена в договорах со Швецией от 1617, 1658 и 1661 годов, и в более поздних договорах с Польско-Литовским государством. Однако в то время она не получила всеобщего признания, поэтому датировать ее рождение в качестве закона международной жизни XVII века нельзя. Но начало новым взглядам на регулирование территориальных отношений было положено.

Сразу заметим, что этой идее нисколько  не противоречила практика добровольного  изменения территории государства, как за счет взаимных уступок территорий между государствами, так и принятием в состав территории государства народов, обращавшихся с предложением о принятии подданства (народы Кавказа, Украины, Башкирии, Удмуртии и др.). Именно отсюда черпает свое начало принцип самоопределения народов. И как видим, изначально его становление сопровождалось утверждением идеи неприкосновенности и нерушимости государственной территории.

В тоже время наиболее распространенным способом изменения  состава территории на протяжении столетий оставались войны. Как отмечают историки, «для России XIII – XVII веков состояние мира было скорее исключением, а война – жестоким правилом».^[101] Нельзя не согласиться с И. Блунчли, который писал, что «обозревая всемирную историю, всякий убедится в том, что сила принимала значительное участие в образовании государств и нередко проявлялась в форме грубого насилия, которое предписывало свои законы с мечем в руке, устраивало международные отношения при громе пушек, в шуме битв».^[102] При этом старое международное право считало, что «война не уничтожает юридического порядка, а лишь временно приостанавливает его в известных, определенных границах и, следовательно, является, хотя насильственною, но тем не мене, юридическою формою сношения государств».^[103] Право войны рассматривалось в качестве одного из неотъемлемых прав государства, выражающего идею его свободы и суверенитета. Заметим, что речь шла не о правилах ведения войны, а непосредственно о праве применения силы. Так, немецкий юрист-международник Гефтер писал: «Ни один общественный союз не может рассчитывать на вечный мир. Народы, подобно отдельным лицам, грешат как сами в себе, так и в своих взаимных отношениях. Средством искупления и нравственного обновления служит война... Вызывая духовное движение, война, несомненно, укрепляет силы, которые во время мира или глохнут или бесполезно растрачиваются».^[104] При этом Прудон в одном из известных своих сочинений писал, что война является законной при наличии следующих обстоятельств: поглощение народа народом, государства государством; восстановление национальностей; несовместимость религий; достижение международного равновесии, разграничения государств.^[105]

Отказ от завоеваний как средства реализации внешней политики впервые  нашел свое официальное закрепление  только в конце XVIII века, во Французской Конституции 1791 года, где в частности был указано: «всякая война, предпринятая по другим мотивам и для другой цели, чем защита справедливого права, является актом угнетения, который всякому великому обществу надлежит подавлять, потому что вторжение в одно государство угрожает свободе и безопасности всех».^[106]

В России этот принцип получил легальное  закрепление только в начале XX века, когда II Всероссийским Съездом Советов 08. 11 (26. 10) 1917 года был принят Декрет о мире. «Декрет стал манифестом советской внешней политики, документом огромного международного значения и в тое время представлял собой важнейшую национальную акцию для народов России».^[107]

Заслуга декрета применительно  к рассматриваемому предмету исследования состояла в объявлении любых империалистических войн тягчайшим преступлением против человечества и в разработке понятия  аннексии. В соответствии с декретом аннексией понималось: 1) присоединение к большому и сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности; 2) насильственное удержание какой-либо нации в границах государства вопреки ее желанию.^[108]