Обеспечение территориальной целостности и неприкосновенности российского государства сравнительно-правовые и уголовно-правовые аспект

Принцип неприменения силы был подтвержден и в Заключительном Акте Совещания по безопасности и  сотрудничеству в Европе (1975 г.). Кроме  того, в этом документе были сформулированы и иные, имеющие отношение к рассматриваемой проблематике международные принципы, в частности принцип нерушимости границ и принцип территориальной целостности. Формулировались они следующим образом:

1. Нерушимость границ

Государства-участники  рассматривают как нерушимые все границы друг друга, как и границы всех государств в Европе, и поэтому они будут воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы.

Они будут, соответственно, воздерживаться также от любых требований или действий, направленных на захват и узурпацию части или всей территории любого государства-участника.

2. Территориальная целостность  государств

Государства-участники будут уважать  территориальную целостность каждого  из государств-участников.

В соответствии с этим они будут  воздерживаться от любых действий, несовместимых с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций, против территориальной целостности, политической независимости или единства любого государства-участника и, в частности, от любых таких действий, представляющих собой применение силы или угрозу силой.

Государства-участники будут, равным образом, воздерживаться от того, чтобы  превращать территорию друг друга в  объект военной оккупации или  других прямых или косвенных мер  применения силы в нарушение международного права или в объект приобретения с помощью таких мер или угрозы их осуществления. Никакая оккупация или приобретение такого рода не будет признаваться законной.

Утверждение принципа территориальной  целостности сопровождалось официальным  международно-правовым признанием права наций и народов на самоопределение. В Международном пакте о гражданских и политических правах (1966 г.) этому праву была посвящена ст. 1: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие».^[122] В Хельсинкском акте оно было закреплено как принцип равноправия и права народов распоряжаться своей судьбой, в соответствии с которым «все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне и осуществлять по своему усмотрению свое политическое, экономическое, социальное и культурное развитие».

Разработка принципиальных положений, на которых должно основываться международное  общение государств, сопровождалось и выработкой оснований и порядка  реализации ответственности за нарушение предписаний этих принципов. Речь идет в первую очередь об определении понятия агрессии, как преступления, непосредственно направленного против территориальной целостности и политической неприкосновенности государств и нарушающего принцип неприменения силы в международных отношениях, и выработке механизма реализации ответственности за нее.

После второй мировой войны  Советский Союз продолжал предпринимать последовательные усилия, направленные на выработку общеприемлемого определения агрессии. Соответствующие предложения вносились на Сан-францисской конференции, где в 1945 году был принят Устав ООН. Однако на ней этот вопрос положительно решить не удалось. С этих пор вопрос об определении агрессии вновь и вновь обсуждался как в рамках ООН, так и вне ее. На конференции в Лондоне, созванной в 1945 году, которая разработала Устав Нюрнбергского трибунала для суда над главными фашистскими военными преступниками, проект определения агрессии был представлен делегацией США.^[123] В нем почти полностью воспроизводилось советское определение в редакции 1933 года. Хотя Трибунал не разработал определения агрессии, тем не менее, он квалифицировал ряд конкретных случаев в качестве агрессивной войны или агрессивных актов, способствуя тем самым формированию концепции агрессии как тягчайшего международного преступления, влекущего, в том числе, уголовную ответственность виновных в нем лиц.

Устав международного военного трибунала  отнес к собственной юрисдикции ряд преступлений, в том числе и преступления против мира, каковыми были названы планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеизложенных действий.

Несколько иначе преступления против мира были сформулированы в Законе № 10 Контрольного Совета в Германии «О наказании лиц, виновных в военных преступлениях, преступлениях против мира и против человечности», который относил к ним вторжение в другие страны и ведение агрессивных войн в нарушение международных законов и договоров, включая (но, не ограничиваясь этим): планирование и подготовку войны, развязывание или ведение агрессивной войны или войны с нарушением международных договоров, соглашений и обязательств, или участие в общем плане или заговоре для выполнения какого-либо из вышеуказанных действий.^[124] Как видим, в этом законе вторжение в друге страны было выведено за пределы понятия агрессии, а круг образуемых ее действий давался примерным, неисчерпывающим образом.

По инициативе СССР вопрос об определении агрессии обсуждался на V (1950 г.) и VI (1951 г.) сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Этим вопросом занимались Комиссия международного права ООН (1951 г.) и созданный для этой цели Специальный комитет, созывавшийся в 1953 и 1956 годах.^[125] Завершающий этап в работе над определением агрессии начался на XXII сессии Генеральной Ассамблеи, когда по инициативе СССР была принята резолюция «О необходимости ускорения разработки определения агрессии в свете современной международной обстановки» и создан новый Специальный комитет, напряженная работа которого на протяжении 1968 – 1974 годов дала свои положительные результаты. На состоявшейся в 1974 году седьмой сессии Специального комитета предварительно согласованный текст определения был определен и на XXIX сессии Генеральной Ассамблеи ООН принят голосованием.

Достаточно долгий период разработки и нормативного закрепления определения  понятия агрессии, тем не менее, не препятствовал работе Международного военного трибунала 1945 года по привлечению и реализации ответственности лиц, виновных в этом преступлении против мира и теоретическому обоснованию концепции ответственности за преступления против мира. Основная проблема в деле реализации ответственности за агрессию сводилась к определению субъекта этой ответственности.

Одним из важнейших тезисов Нюрнбергского  процесса стал принцип индивидуальной ответственности за преступления по международному праву. Согласно ст. 6 Устава преступные действия, подпадаемые под  юрисдикцию трибунала, должны влечь за собой индивидуальную ответственность.^[126]

Обоснование этого тезиса в развернутом  виде представлено в приговоре трибунала: «Утверждалось, что международное право рассматривает лишь действия суверенных государств, не устанавливая наказания для отдельных лиц, и далее утверждалось, что там, где рассматриваемое действие являлось действием, совершенным государством, то лица, которые практически осуществили это, не несут личной ответственности, а стоят под защитой доктрины о суверенности государства. По мнению Трибунала, оба эти утверждения должны быть отвергнуты. Уже давно было признано, что международное право налагает долг и обязанности на отдельных лиц так же, как и на государства. ... Преступления против международного права совершаются людьми, а не абстрактными категориями, и только путем наказания отдельных лиц, совершающих такие преступления, могут быть соблюдены установления международного права».^[127] При этом в качестве одного из доводов в пользу индивидуальной ответственности лиц за преступления против мира приводилась ссылка на ст.227 Версальского договора, которая предусматривала создание специального трибунала, состоявшего из представителей пяти союзных и присоединившихся к ним держав, находившихся в состоянии войны с Германией во время первой мировой войны, для судебного преследования бывшего императора Германии «за грубейшие нарушения в области международной морали и несоблюдение святости договоров».

В приговоре было также  указано, что принцип международного права, который при определенных обстоятельствах защищает представителя государства, не может быть применен к действиям, которые осуждаются как преступные согласно международному праву. Исполнители этих действий не могут прикрываться своим должностным положением, чтобы избежать наказания в надлежащем порядке.

Таким образом, можно утверждать, что именно Нюрнбергский трибунал сменил доктрину Бриана – Келлога об ответственности исключительно государств за преступления по международному праву.

С тех пор  вопрос относительно соотношения ответственности  государств и частных лиц за преступления против мира стал весьма популярной темой научных изысканий. Не углубляясь в подробности, отметим, что весьма убедительной в этом отношении выглядит позиция Р. А. Каламкарян, согласно которой «международная ответственность физических лиц – это форма ответственности государства, выражающаяся в ограничении его суверенитета. Подобное ограничение суверенитета, являясь формой его политической ответственности, служит необходимым условием ответственности физических лиц».^[128] Весомым аргументом в ее поддержку служит само понимание преступления против мира и безопасности человечества как деяния, непосредственно связанного с деятельностью государства, его политикой и его международными преступлениями.^[129] Согласно этому пониманию, когда совершается международное преступление, государство отвечает за него непосредственно, а ответственность же физических лиц является следствием и формой ответственности государства.

В настоящее  время принцип индивидуальной ответственности  за преступления против мира в международном  праве официально закреплен в  ст. 25 Римского Статута Международного уголовного суда, согласно которой: «1) Суд обладает юрисдикцией в отношении физических лиц в соответствии с настоящим Статутом. 2) Лицо, которое совершило преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, несет индивидуальную ответственность и подлежит наказанию в соответствии с настоящим Статутом. ... 4) Ни одно положение в настоящем Статуте, касающееся индивидуальной уголовной ответственности, не влияет на ответственность государств по международному праву».^[130]

Таким образом, анализ эволюции международно-правовых норм показывает, что к концу XX века мировое сообщество, преодолев рамки национальной ограниченности и этноцентризма, откровенную неприязнь к той или иной системе социального и политического порядка, не только выработало и закрепило ряд важнейших территориальных принципов международного права, но и определило составы наиболее опасных посягательств на него, а также разработало приемлемый механизм реализации ответственности за их выполнение. Последнее позволяет утверждать о сформировании самостоятельной отрасли международного уголовного права, нормы которого оказывают все большее влияние на содержание национального уголовного законодательства во всем мире. 

§ 4. Охрана территориальной  целостности и неприкосновенности государства по законодательству зарубежных стран

Необходимым дополнением  в исследовании сравнительно-правовых аспектов уголовно-правовой охраны единства и целостности государства в  России является характеристика соответствующих  преступлений по законодательству зарубежных стран. Изучение иностранного опыта, как отмечал М. Ансель, «открывает перед юристом новые горизонты, позволяет ему лучше узнать право своей страны, что специфические черты этого права особенно отчетливо выявляются в сравнении с другими системами. Сравнение способно вооружить юриста идеями и аргументами, которые нельзя получить даже при очень хорошем знании только собственного права».^[131] Тем не менее, научных исследований, специально посвященных сравнительному анализу ответственности за преступления против территориальной целостности государств на сегодняшний день нет, а потому, не ставя целью дать всесторонний анализ проблемы, мы представим краткий очерк соответствующей части современного зарубежного уголовного законодательства.

Решение вопросов о защите территориальной целостности и  неприкосновенности государства в  зарубежном законодательстве определяется многими социально-политическими  факторами: и типом государственного устройства, и формой правления, и определенными правовыми традициями. Вместе с тем, анализ показывает что, несмотря на имеющиеся отличия в характеристиках общественно-политического и экономического строя, государства обнаруживают определенное единство в установлении ответственности за некоторые наиболее опасные деяния, представляющие угрозу их территориального верховенства.

В целях настоящего исследования нами были проанализированы положения  уголовного законодательства ФРГ, Швеции, Швейцарии, Австрии, Испании, Голландии, Сан-Марино, Франции, Польши, Китая, Республики Йемен, США, Эстонии, Латвии, а также стран Содружества Независимых Государств: Украины, Белоруссии, Азербайджана, Таджикистана, Узбекистана, Грузии, Казахстана, Киргизии.

Наибольшей регламентации в рассмотренных законах подвергаются нормы о нарушении территориальной целостности и неприкосновенности государства «изнутри», то есть о различного рода посягательствах, связанных с отторжением части территории государства от целого либо о подчинении территории государства территориальному верховенству другого государства (см. приложение 3).

Заметим, что из всех изученных  законов общее понятие целостности  государства и посягательств  на целостность государства употребляется  лишь в УК ФРГ.^[132] Согласно ч. 1 абз. 3 § 92 закона посягательствами на целостность Федеративной Республики Германии являются такие посягательства, субъекты которых стремятся нанести ущерб целостности Федеративной Республики Германии, в свою очередь нарушение целостности ФРГ означает потерю ФРГ ее свободы из-за господства другого государства, устранение ее государственного единства или отделение принадлежащей Федерации территории (абз. 1 § 92).