- Сущность и формы существования массовой культуры
Развитие массовой
культуры непосредственно зависит
от новых средств массовых коммуникаций,
хотя это и разные явления. Новая техника
коммуникации преобразовала мир культуры
(особенно художественной), революционизировала
культурное потребление. Последствия
этого переворота не могут быть оценены
однозначно:
кино и телевидение,
радио и звукозапись успешно
вытесняют некоторые традиционные
формы потребления культуры (семейное
чтение, домашнее музицирование и т.п.);
они перестроили
структуру потребления, заняв
в нем доминирующее положение;
бесперебойная
трансляция культурных форм в
любое время и в любое место
существенно меняет характер
восприятия: в большинстве случаев
оно не отделяется сколько-нибудь
резко от течения обыденной жизни, оказываясь
«безрамочным», со стертой или отсутствующей
установкой на специфический тип восприятия
и переживания. Слушание и созерцание
культурных передач (художественных и
нехудожественных) происходит вперемешку,
совмещается с другими занятиями. Культурные
формы превращаются в некое сопровождение
любой деятельности и досуга, в элементы
комфортного жизненного окружения.
Главный порок массовой культуры
видится в связи с этим в том, что массовая
культура создает иллюзию культурного
потребления.
Аудиовизуальная
составляющая массовой культуры
выступает в качестве не столько
дополнения к господствовавшей
прежде вербально-письменной коммуникации,
сколь альтернативы ей. В настоящее время
осуществляется «удвоение культурной
среды», при котором все достижения человечества,
полностью отраженные ранее в письменных
текстах, получают аудиовизуальное выражение
(аудиовизуализация или просто «визуализация»
культуры). Ситуация свободного выбора
способа потребления культурной информации
предстает одной из граней плюралистической,
полистилистической культуры.
Знаковая (семиотическая)
природа и технические возможности
реализации аудиовизуальной составляющей
массовой культуры выявляют ее специфику:
- высокая информационная
емкость, легкость и убедительность
чувственного (образного) восприятия;
- доминирование
репродуктивных возможностей над
продуктивными;
- скорость
и широта трансляции и тиражирования.
Типы вербальной
коммуникации уступают аудиовизуальным:
она оказывается психологически более
емкой и легкой, но менее систематичной
и рациональной, а в социальном плане –
более массовой и доступной, но менее стабильной
и однонаправленной. Отсюда и социокультурные
функции:
коммуникативная – аудиовизуальная
культура быстро становится ведущим средством
массовой коммуникации (в форме телевидения),
принимая на себя связанные с этим социально-регулятивные
обязанности, приобретая соответствующую
инстиутуционализированность и вступая
в политико-идеологические и организационно-экономические
связи, оказывающие серьезное влияние
на его развитие;
собственно культурная – акцент
на внешних чувственно воспринимаемых
сторонах культурных явлений, перевес
чувственного над интеллектуальным;
эстетическая – постепенное художественное
освоение технических возможностей аудиовизуальной
специфики и как следствие – развитие
повествовательных структур (взаимоотношение
рассказа и показа), соответствующих эстетическим
потребностям аудитории и формирующих
жанрово-стилистическую определенность
аудиовизуальных текстов и их способность
образовывать общезначимые смыслы.
- Особенности элитарной культуры
В качестве
антитезы возникающей массовой
культуры сформировалась и противодействовала
ей индивидуалистическая «контркультура»,
одним из проявлений которой была
элитарная культура, рожденная в недрах
гуманитарно-ориентированных слоев интеллигенции
уже в ХХ в.
Элитарная
культура сознательно и последовательно
противостоит культуре большинства
(массовой культуре) во всех ее
разновидностях, начиная с фольклора,
народной культуры, официальной культуры,
вообще культурной индустрии технократического
общества ХХ в. Элитарная культура как
субкультура привилегированных групп
общества характеризуется принципиальной
закрытостью, духовным аристократизмом
и ценностно-смысловой самодостаточностью.
Она апеллирует к избранному меньшинству
своих субъектов, которые, как правило,
и является ее творцами и адресатами. Тем
не менее, элитарная культура нуждается
в постоянном контексте массовой культуры,
поскольку основывается на механизме
отталкивания от ценностей и норм, принятых
в массовой культуре (включая их пародирование,
осмеяние, иронию, гротеск, полемику, критику,
опровержение). В этом отношении элитарная
культура всегда вторична, производна
по отношению к культуре большинства.
Особенно остро
стоит проблема элитарной культуры
в обществах, где формы ее
противостояния массовой культуре
практически исчерпывают культурный
горизонт и где не сложилась «срединная»
область общенациональной культуры. Последняя
как раз должна противостоять ценностно-смысловым
крайностям и массовой и элитарной культуры.
Культурно-духовные
элиты вырабатывают собственные
механизмы саморегуляции и ценностно-смысловые
критерии своей деятельности. Они могут
выходить за рамки социальных и политических
требований, демонстративно уходить от
политики и социума, объявляя их внекультурными
(неэстетическими, безнравственными, бездуховными,
интеллектуально бедными и пошлыми).
Элитарная
культура сознательно ограничивает
круг ценностей, признаваемых истинными
и «высокими», ужесточает систему норм,
принимаемых данной стратой в качестве
обязательных и неукоснительных в сообществе
«посвященных». Количественное сужение
элиты и ее духовное сплочение неизбежно
сопровождается ее качественным ростом
(в интеллектуальном, эстетическом, религиозном,
этическом и иных отношений), а значит,
происходит индивидуализация норм, ценностей,
принципов и форм поведения членов элитарного
сообщества. В этом смысле субкультура
элиты по-своему уникальна.
Высокий инновационный
статус норм и ценностей элитарной
культуры достигается различными средствами
и способами:
- происходит освоение новых социальных и мысленных реалий как культурных явлений или, напротив, новое не принимается ради сохранения узкого круга консервативных ценностей и норм;
- разработка культурных явлений погружается в неожиданный ценностно-смысловой контекст, что придает их интерпретации неповторимый и даже исключительный смысл;
- создается нарочито усложненный комплекс культурной семантики (поле смыслов), требующей от адресата специальной подготовки и необъятного культурного кругозора;
- вырабатывается особый культурный язык (код), доступный лишь узкому кругу ценителей и призванный затруднить коммуникацию, воздвигнуть непреодолимые преграды проданному мышлению, неспособному расшифровать смыслы элитарной культуры;
- субъективная, индивидуально-творческий интерпретация обычного и привычного призвана играть роль модели действительности, превращающейся в тайное, сакральное, эзотерическое знание, табуированное для остальных избранников богов, «служителей муз», «хранителей тайны и веры», что часто обыгрывается и поэтизируется в элитарной культуре.
Элитарная
культура выступает как инициативное
и продуктивное начало в любой
культуре, выполняя преимущественно
творческую функцию. Еще А.Шопенгауэр
делил человечество на две
части: «люди гения» (способные
к эстетическому созерцанию и художественно-творческой
деятельности) и «люди пользы» (ориентированные
только на чисто практическую, утилитарную
деятельность).
Массовая же
культура шаблонизирует, рутинизирует,
профанирует достижения элитарной культуры,
адаптируя их к восприятию и потреблению
социокультурным большинством общества.
В свою очередь, элитарная культура постоянно
высмеивает или обличает массовую культуру,
пародируя ее или гротескно деформирует.
Элитарная
культура, возникая в качестве
оппозиции к массовой культуре,
тем не менее, смыкается с
ней. Это особенно хорошо видно
на примере современной культурной
ситуации. Компоненты массовой культуры,
включенные в контекст элитарной культуры,
становятся элементами элитарной культуры,
и наоборот. В этом смысле массовая культура
является своеобразным эрзац-продуктом
элитарной культуры, не порождает собственных
символов, а имитирует явления элитарной
культуры, пользуется ее формами, смыслами
и профессиональными навыками, нередко
редуцируя их до уровня воспроизводимых
стандартов обыденного понимания.
Но, по-видимому,
существует непроходимая грань
между элитарной и массовой культурой.
Дело в том, что аудиовизуальность стала
доминантой массовой культуры. В элитарной
же культуре положение иное – ориентация
(художественная и ли иная) оказывается
вне-визуальной или сверх-визуальной,
ибо ставит перед собой задачи, которые
не могут быть решены в пределах зримого
воспроизведения реальности.
Массовая культура создает новое поле
сил, которое искривляет пространство
существования традиционных «высоких»
форм культуры и искусства. Отныне они
постоянно ощущают присутствие массовой
культуры и вступают с ней в напряженные
отношения отталкивания и притяжения,
изоляции и смешения. Отсюда и своеобразное
явление «массовизации» высокого искусства
и «элитаризация» массовых его форм.
Вместе с
тем нельзя не указать на
еще один, сравнительно самостоятельный
слой культуры – официально-государственную
культуру. Она особенно сильна
в сфере политической идеологии,
но захватывает области морали,
религии, искусства, науки. Официальная
культура может стать господствующей
(вариант культуры тоталитарной), и тогда
она изгоняет культуру элитарную и полностью
подчиняет себе культуру массовую. При
всей убогости содержания, массовая культура
вовсе не простодушна и не бесхитростна
в своем воздействии на людей: она делается
не наивными дилетантами, а искушенными
профессионалами, владеющими всеми необходимыми
достижениями новейшей науки и техники.
Использование этих достижений позволяет
им достаточно надежно прогнозировать
поведение будущего потребителя, соответствующим
образом направляя и специально формируя
его.
Массовая культура
порождается объективными процессами
социальной модернизации общества,
когда традиционная обыденная культура
с ее функциями социализации и инкультурации
утрачивает свою эффективность и содержательную
актуальность. Массовая же культура фактически
принимает на себя функции инструмента
обеспечения первичной социализации личности
в условиях общества с размытой социальной
стратификацией.
Вместе с тем
очевидно, что массовая культура представляет
собой вариант обыденной культуры городского
населения.
В лице массовой
культуры меняется сам способ
существования культуры: он не
стал ни «хуже», ни «лучше»,
он просто стал иным. Один из
признаков этого – «относительное
культурное обнищание», происходящее
при количественном росте общей
массы культурных благ, приходящихся на
человеческую единицу.
Массовая культура
как способ жизнедеятельности
предоставляет человеку неограниченные
возможности самореализации. Она
делает доступными для всех
достижения технического прогресса,
науки и искусства. Людям предоставлены
огромные информационные ресурсы.
Но в то же время массовая
культура, пропагандируя ценность принадлежности
к большинству, толкает человека к потере
индивидуальности. Для человека становится
характерным быть похожим на других. Люди,
чья жизнь упорядочена гражданским правом,
социально и технически обеспечена, останавливаются
в своем духовном развитии и превращаются
в потребителей. Уйти от противоречия
уникальности и тиражированности (повторяемости)
невозможно. С одной стороны, человек не
может полностью раствориться во всеобщем,
утратив свою уникальность. Но с другой
стороны, он не может выразить себя в одиночестве,
не обращаясь к другим людям. Осознание
этого противоречия происходит на уровне
констатации, но не разрешения.
В мире массовой
культуры человек становится
потребителем, массово воспроизводящим
себя подобно товарам, развлечениям
и ценностям, которые он потребляет.
Речь идет не о потреблении
вообще, а об относительно избыточном
потреблении. Реальные, социальные грани
здесь довольно подвижны, но их все же
можно проводить с учетом явного разграничения
двух функций современного человека –
«человека деятельного» (homo faber) и «человека
играющего» (homo ludens). Массовая культура
как раз и рассчитана на воспроизводство
«человека играющего».
Человек как потребитель
– голоден. Акт покупки и
потребления стал принудительной,
иррациональной целью, которая мало связана
с использованием купленной вещи. Перед
нами (по Фромму) модель поведения: 1) потребление
ради потребления, 2) ориентация на поведение
«всех остальных» как наиболее важный
стимул.