Подходы к трактовке лексического значения слова

Ряд авторов  признает иллюзорность полноты описаний значения слов. Отстаивающие подобную позицию авторы пытаются заменить или  дополнить декомпозицию значения использованием параметров значения, прототипов категории, фреймов, ментальных моделей и т.д., а интроспекция исследователя дополняется  обращением к носителям языка.

В связи  со скептицизмом по поводу возможности  вычленения и описания строго фиксированного значения слова образно высказывается  Джин Эйчисон: "Word meanings cannot be pinned down, as if they were dead insects. Instead, they flutter around elusively like live butterflies. Or perhaps they should be likened to fish which slither out of one's grasp" [Aitchison 1987: 40]; т.е. значения слов — это не мертвые насекомые, которых можно пришпилить булавками, а живые бабочки, неуловимо порхающие  вокруг нас, или рыбы, выскальзывающие  из рук, когда кажется, что их поймали. Дж. Эйчисон приводит высказывания ряда ученых по этому поводу (в том  числе Дж. Лакоффа, У. Лабова).

Чтобы обнаружить основания для таких крайних  точек зрения и для попыток  примирить их через некоторые  компромиссные варианты, представляется полезным в каждом конкретном случае эксплицировать действительную, а не декларируемую, исходную позицию того или иного автора: все они говорят  о том, что исследуют когнитивные, ментальные и тому подобные характеристики значений4, однако фактически одни исследователи  фокусируют внимание на характеристиках  значения с позиций того, что было квалифицировано выше как ЯЗЫК2, по умолчанию трактуя языковую дефиницию  как научную гипотезу относительно закодированного в слове понятия (что составляет вполне реализуемую задачу по крайней мере для большинства слов), а другие — как ЯЗЫК1, пытаясь обнаружить и описать всё то, что стоит за словом у пользующегося им индивида (это, естественно, не совпадает с чётко определяемым понятием, в то время как сама постановка задачи сопоставима с попыткой достичь линии горизонта, если не установлены заранее какие-то разумные пределы и ориентиры5). Отсюда становится очевидным, что одни авторы более или менее успешно описывают системное значение слова, а другие пытаются обнаружить его пси-хологическую структуру, в то время как третьи (сторонники компромиссных вариантов) подсознательно учитывают факт коррелированно-сти того и другого, тем самым имплицитно признавая важность сочетания системных и психологических характеристик значения слова как достояния индивида. Весьма симптоматичной в этом отношении представляется позиция А. Вежбицкой, которая трактует значение слова как некоторую конфигурацию семантических примитивов [Wierzbicka 1992: 210], но в то же время полагает, что использование прототипов

4  Так,  А. Вежбицкая считает используемый  ею для описания значений минилекси-кон  универсальных семантических примитивов "языком" неосознаваемых ментальных  операций и неосознаваемых когнитивных  процессов [Wierzbicka 1992: 210].

5  Значение  слова у индивида действительно  базируется на том, что уводит  далеко "за линию горизонта"  — в целостную картину мира  и в разнообразные выводные  знания (языковые и энциклопедические), вне которых понимание и взаимопонимание  невозможны (это в частности описывается  спиралевидной моделью идентификации  слова и понимания текста [Залевская  1988а]). "Пределы" и "ориентиры", обусловливающие то, что актуализируется,  учитывается на неосознаваемом  уровне или игнорируется при  функционировании   слова  в   речемыслительной  деятельности  человека,   определяются рядом  внешних и внутренних факторов. При описании значения слова  как достояния индивида разумные  пределы и ориентиры должны  задаваться соответствующей теорией  и конкретными задачами исследования.

может помочь конструировать самые удачные и  наиболее наглядные дефиниции, нацеленные на отображаемую языком и оформленную  его средствами концептуализацию реальности человеком [Wierzbicka 1996: 169]. Обсуждение этого  вопроса мы продолжим ниже в 4.2 и 4.4.

После такого предварительного комментария, ставившего своей целью помочь читателю разобраться  в сложной и запутанной ситуации исследований в области проблематики значения, а также ориентироваться  в фигурирующих ниже терминах, кратко рассмотрим динамику подходов к трактовке  значения слова как достояния  индивида.

4.2. Различные подходы  к проблеме значения

Начинающий  исследователь обычно сталкивается с многообразием концепций значения, которые разрабатываются философами, логиками, лингвистами, психологами, психолингвистами, специалистами в области искусственного интеллекта. Поскольку в каждой из названных наук к тому же нет единства мнений по возникающим в этой связи  вопросам, картина оказывается настолько  пестрой и противоречивой, что  полностью раскрыть ее просто невозможно. Положение осложняется еще и  тем, что различные подходы к  проблеме значения (традиционные и  возникающие) во многом пересекаются, хотя это камуфлируется новой  терминологией и изощренной (иногда псевдонаучной) аргументацией, разнообразными способами схематичного изображения  того, о чем идет речь, и т.п. Более  того, у одного и того же исследователя  попытка нового взгляда на значение может сочетаться со стремлением  не выходить за рамки привычных постулатов.

Например, А. Ченки при обсуждении трех когнитивно-ориентированных  теорий значения (Дж. Лакоффа, Р. Лангакера  и Р. Джакендоффа) приводит высказывание Р. Джакендоффа о том, что важным предварительным условием при разработке его концепции была совместимость  с мировоззрением генеративной лингвистики. Далее А. Ченки приходит к выводу, что Р. Джакендофф одной ногой  уже находится на почве когнитивного подхода к семантике, а другой — погряз в традиции порождающего синтаксиса [Ченки 1996: 77], беззаветная  преданность формализмам порождающей  грамматики снижает фактическую "степень  когнитивности" его теории [Ченки 1997: 345] . К этому можно добавить, что прокрустово ложе традиционных (классических или свойственных некоторому научному направлению) "истин в  последней инстанции" заставляет многих исследователей значения (даже если они декларируют акцентирование внимания на значении как достоянии  человека) всё время "одергивать" себя, чтобы не нарушить требования "истинности", "маркированности" и т.д., поскольку, с одной стороны, сила притяжения логико-философских  постулатов велика и трудно преодолима, а с другой — годами устоявшиеся  представления о специфике семантики (в том числе обусловленные  применяемыми способами анализа, описания, графического отображения значений) не дают возможности видеть значение в новых ракурсах (не говоря уже  о том, что всегда спокойнее оставаться за каменной стеной популярности признанных авторитетов и их теорий, даже если возникают сомнения в непоколебимости  последних). Иными словами, одно "не разрешается", другое не замечается, а третье безопаснее не трогать, чтобы не оказаться "чужим среди своих".

Тем не менее  в разных подходах вызревают идеи, которые оказываются полезными  для ПЛ трактовки значения, поэтому  здесь и далее фигурируют имена авторов различной теоретической ориентации, что согласуется с условностью распределения ученых по жестко обозначенным научным школам. Так, А. Ченки считает уместным говорить о том, в каком отношении и до какой степени тот или иной подход является когнитивным [Ченки 1997: 345], а Е.В. Рахилина указывает, что к представителям когнитивного подхода в семантике причисляют, например, Дж. Лакоффа, Р. Лангакера, Р. Джакендоффа, Ч. Филлмора, Л. Талми, Дж. Тейлора, Р. Дирвена, Ж. Фоконье, Б. Рудзку-Остин, А. Ченки, А. Вежбицкую, что дает представление о разнообразии подходов внутри когнитивной парадигмы [Рахилина 1997: 371-372].

В качестве критериев для разграничения  основных подходов к проблеме значения представляется возможным взять  ключевые понятия, выступающие как  стержневые при развитии определенного  направления научных изысканий, хотя в рамках одного и того же подхода  могут фигурировать концепции значения, которые на первый взгляд кажутся  весьма различающимися. Тем не менее  именно такой критерий представляется наиболее удачным для демонстрации динамики взглядов на специфику значения как достояния индивида, сдвигов  акцентов, и в то же время фундаментальности  соответствующих ключевых понятий, их взаимосвязи и взаимодополнительности, что и обусловливает оперирование ими в новых ракурсах по мере развития научных представлений о специфике  процессов концептуализации при  освоении человеком огромного запаса знаний, связей, отношений, о возможных  формах и способах репрезентации  многообразных знаний и переживаний, принципах их организации и функционирования. После перечисления основных направлений  работы в этой области будут затронуты  некоторые малоизвестные широкому читателю публикации, позволяющие составить  представление о проблемах, волнующих  исследователей значения и побуждающих  искать новые пути объяснения этого  загадочного феномена.

К числу  направлений исследования специфики  значения как достояния индивида можно отнести ассоциативный, параметрический, признаковый, прототипный и ситуационный подходы с ключевыми для них  понятиями ассоциации, параметра, признака, прототипа, ситуации. Каждый из названных  подходов заслуживает детального обсуждения, однако в рамках учебника можно дать только общее представление об их специфике (эти подходы и комплекс связанных с ними проблем подробно рассматриваются в книге [Залевская  рукопись]).

4.2.1. Ассоциативный подход  к значению слова

При рассмотрении ассоциативного подхода необходимо прежде всего уточнить, что речь идет об ассоциативном значении, но не об ассо-цианизме как одном из направлений в развитии мировой  психологии. В отличие от идущей от Аристотеля классической ассоцианистской  теории, механистически трактующей ассоциацию как продукт частоты повторения некоторых смежных или сходных/противопоставленных  в каком-то отношении элементов, понятие ассоциативного значения сформировалось в ходе поисков специфической  внутренней структуры, глубинной модели связей и отношений, которая складывается у человека через речь и мышление, лежит в основе ''когнитивной организации" его многостороннего опыта и  может быть обнаружена через анализ ассоциативных связей слова. В книге  Джеймса Диза "Структура ассоциаций в языке и мысли" [Deese 1965] был  обобщен и теоретически осмыслен обширный опыт экспериментальных исследований ассоциативного, а также и категориального  значения, которое проявляется при  свободном воспроизведении слов через объединение их испытуемыми  в семантически или тематически  связанные группы ("кластеры"). Такие исследования, первоначально  проводившиеся У. Баусфилдом, ныне трактуются как очень важные для понимания  природы когнитивной структуры  человека и для отработки методов  когнитивной психологии (см.: [Солсо 1996]). Книгу Дж. Диза сопровождает "Ассоциативный  словарь", который он называет когнитивным  словарем особого рода, способным  показать, каким образом "мысль  отражается в языке".

Из числа  более поздних попыток выявления  внутренней организации значений через  анализ ассоциаций с объяснением  механизмов функционирования ассоциативного значения через изменяющиеся уровни активности связей между нейронами  головного мозга человека6 назовем  работы Дж. Киша и его коллег [Kiss 1973; Kiss et al. 1972]. Продуктом их экспериментального исследования явился "Ассоциативный  тезаурус английского языка" (AT), включающий сведения не только о "прямых" ассоциативных связях (т.е. о всех реакциях, полученных на то или иное слово), но и об "обратных" связях (т.е. обо всех словах, которые вызвали  данное слово в качестве реакции). Способ наращивания сети, характер полученных результатов и возможности  использования материалов этого  тезауруса для разных целей подробно обсуждаются в [Залевская 19836; 1990а]. Применение машинных программ обработки материалов тезауруса позволило Дж. Кишу и его коллегам через анализ локального (ближайшего) окружения слова выявлять слова, содержащие некоторый общий "концептуальный компонент", а через глобальный анализ (анализ сети в целом) обнаруживать группы (кластеры) слов, связанные знанием о том, "что бывает с чем" в окружающем нас мире, и в то же время судить о силе установленных связей. Более подробно этот вопрос будет обсуждаться ниже (см. 5.4).

6 Не следует  понимать это объяснение буквально:  речь идет лишь о принципе  реализации ассоциативных связей. Как отмечает Л. Барсалоу [Barsalou 1992a: 58], даже коннекционисты (см. выше 2.6), теории которых ближе всего  к архитектуре мозга, осторожно  отмечают, что единицы коннекционистской  переработки не обязательно соответствуют  нейронам.

По той  же методике сбора экспериментальных  данных с наращиванием ассоциативной  сети через переведение полученных на первом этапе эксперимента реакций  в статус стимулов для второго  этапа реализована обширная программа  подготовки "Русского ассоциативного словаря" [РАС 1994-1998], который трактуется как "инструмент анализа языковой способности", отражающий проявления языкового сознания, метафорическое осмысление действительности, фреймы типовых национально-культурных ситуаций, элементы национального самосознания, национальные оценки и предпочтения и т.п. [Караулов 1994]; РАС используется в различных целях, в том числе  в качестве материала для исследования специфики образов сознания носителей  культуры и для последующих межкультурных  сопоставлений (см., например, [Уфимцева 1996; 1998]).

Следует отметить, что на материале ассоциативных  словарей разных языков реализовано  множество исследований, раскрывающих различные проявления функционирования ассоциативного значения, что само по себе заслуживает отдельного рассмотрения.

Ассоциативный эксперимент оправдал себя как средство изучения психологического значения слова [Доценко 1998], а также категориального  и предметного значения (см., например, [Маскадыня 1989; Соловьева 1989]), особенностей развития значения слова у ребенка [Рогожникова 1986; 1988; Соколова Т.В. 1996; 1997], специфики значения отдельных категорий  слов (например, названий эмоций [Перфильева 1997]; опорных слов сравнительных  конструкций [Пашковская 1997; Шмелева 1988]), связей между словами [Лебедева 1991; Медведева 1989; Новичихина 1995], организации  лексикона человека (с выделением его "ядра" [Залевская 1977; 1981; Золотова 1989]). Важные результаты получены при  использовании ассоциативных экспериментов  в межъязыковых и межкультурных  исследованиях (см., например, [Дмитрюк 1985; 1998; Салихова 1999; Этнопсихолингвистика 1988]), при составлении ассоциативных  портретов носителей разных языков [Ершова 1998; Мруэ 1998]; при изучении некоторых  особенностей процессов производства речи и текстообразующей роли ассоциативных  структур [Овчинникова 1994; 1996а; 19966], особенностей взаимодействия языков [Грабска 1996] т.д.