Русская церковь до середины XVII века

В этом же духе проводилась  и религиозная политика царского правительства по отношению к  старообрядчеству. Правительственными указами старообрядцам предоставлялась некоторая свобода исповедания, было запрещено в официальных бумагах именовать их раскольниками, отменен двойной оклад, закрыта Раскольничья контора, всем старообрядцам, проживающим за границей, было разрешено возвратиться в Россию, выбрав себе место поселения по собственному желанию.

Многие старообрядцы воспользовались  этой возможностью и переселились на родину, причем наиболее зажиточные избрали в качестве поселения крупные города или промышленные села. Судьба старообрядчества с этого времени тесно сплелась с развитием капитализма в России.

Во второй половине XVIII века роль руководящего центра старообрядчества (как поповщины, так и беспоповщины) приобретает Москва. Отдельные группы старообрядцев (главным образом беглопоповцев и федосеевцев) оседали в Москве с середины XVIII века и даже в более ранний период, однако эти группы были довольно немногочисленны.

Резкий скачок численности  и значения старообрядчества произошел во время страшного народного бедствия - чумы 1771 года. Руководители старообрядчества получили разрешение от правительства на устройство карантинов и кладбищ и, использовав в интересах своих общин народные бедствия и обострение в этой связи религиозных настроений, стали усиленно перекрещивать в «старую веру» обращавшихся к ним за лечением жителей Москвы, причем выморочное имущество забирали в общинную казну. Именно в этот трудный для Москвы год был заложен фундамент для роста и экономического процветания старообрядческих общин. Московские федосеевцы заняли прочные позиции на Преображенском кладбище, московские беглопоповцы - на Рогожском.

Рост влияния и экономического могущества федосеевщины в Москве в конце XVIII и самом начале XIX века был неразрывно связан с именем первого наставника Преображенского кладбища И.А.Ковылина, который не брезговал никакими средствами для увеличения благосостояния федосеевской общины. Его политика соответствовала интересам наиболее зажиточной верхушки московских федосеевцев, прежде всего владельцев хлопчатобумажных мануфактур и мастерских, которые начиная с 60-х годов XVIII века стали быстро развиваться в Москве и ее окрестностях. Хлопчатобумажная промышленность для своего эффективного развития требовала применения вольнонаемного труда. В силу этого московская федосеевская община, состоявшая преимущественно из деревенских выходцев (в том числе из бывших крепостных), осуждала крепостничество. Столь же решительно федосеевцы отрицали и богомоление за царей. В этом заключался один из основных пунктов их расхождений с поморцами.

В Преображенской общине находили приют и укрытие многие беглецы из числа крепостных, главным образом женщины. Ее руководители довольно последовательно проводили политику выкупа из крепостной неволи переходивших в федосеевщину людей -и перевода их в свободные сословия. Тем самым владельцы мануфактур обеспечивались почти даровыми рабочими руками, а кроме того, расширялся численный состав общины и укреплялось ее экономическое могущество. Основная масса членов общины жила при мануфактурах и мастерских, расположенных в Лефортове.

В условиях Москвы того времени  в связи с развитием города капиталистического типа в среде  сельских выходцев происходила усиленная  дифференциация: на одном полюсе концентрировался рабочий люд и мелкие ремесленники, а на другом - владельцу мануфактур. Однако в конце XVIII века противоречия между ними еще не были настолько  глубокими, чтобы привести к резкому  антагонизму.

Само Преображенское кладбище, обнесенное стенами, имело несколько корпусов общежитии с небольшими кельями для мужчин и женщин, а также приют для сирот и подкидышей. Жизнь в общежитиях подчинялась строгому монастырскому регламенту, но их обитатели соблюдали его чисто внешне. Очень строго соблюдалось в федосеевщине безбрачие, хотя на сожительство смотрели сквозь пальцы. Требование обязательного безбрачия сохранялось под давлением недавних выходцев из деревни, в том числе и некоторых крупных промышленников, которые недостаточно прочно обосновались в городе и еще не порвали связи с деревенской родней. Однако уже в конце XVIII века соблюдение безбрачия стало весьма обременительным для наиболее зажиточных членов федосеевской общины, которые уже успели обзавестись семьей и нуждались в юридиче&ком упрочении своего имущественного положения. Так в федосеевщине возникает течение так называемых новоженов, признавших возможность вступления в брак с благословения наставников.

Федосеевские организации в других городах (в том числе и в Петербурге) и сельских местностях признавали руководящую роль Преображенской общины, по существу ее значение было еще шире - она была авторитетнейшим центром для всей беспоповщины того времени.

Федосеевщина конца XVIII века была наиболее массовым радикальным направлением в старообрядчестве, отразившим настроения и чаяния деревенских выходцев, обосновавшихся в городе и вовлеченных в процесс его капиталистического развития. Она представляла собой религиозно-оппозиционное движение, неразрывно связанное с процессом разложения крепостнического строя и формирования в его недрах капиталистического способа производства.

В конце XVIII века на крепостное крестьянство легли новые тяготы, помещики усилили гнет барщины и  нередко отдавали непокорных крестьян в рекруты.

Самодержавно-крепостнический  гнет вызывал все возрастающее сопротивление  крестьянских масс, которое в 1772 - 1775 годах вылилось в открытое вооруженное восстание под предводительством Е. И. Пугачева. В этой крестьянской войне приняли участие и некоторые сторонники старообрядчества, главным образом яицкие казаки, которые в своем большинстве были старообрядцами. Однако ни в коей мере нельзя преувеличивать роль и влияние старообрядческих элементов в этом народном восстании. Путь открытой классовой борьбы противоречил религиозной доктрине старообрядчества, для которого был характерен прежде всего пассивный протест, облеченный в религиозную форму. Поражение восстания посеяло в народных массах настроения отчаяния и безысходности, что явилось питательной почвой для процветания всевозможных эсхатологических учений.

В то же время борьба народных масс против своих поработителей  не утихает и в этот период, она  лишь принимает другие формы. Одной  из таких форм было бегство крепостных крестьян от помещиков. В конце XVIII века возникает настоящий поток беглых. Именно в это время появляется новое направление в старообрядчестве - страннический, или бегунский, толк. Неграмотное, темное крестьянство, задавленное тяжелым гнетом самодержания и крепостничества, нашло в странничестве религиозное оправдание такому социальному явлению в царской России, как бегство от царя и от помещика. Странничество возникло на почве народного протеста против барщины и рекрутчины.

Основателем страннического толка был некий Евфимий, беглый солдат, а в прошлом переяславский мещанин. Некоторое время он жил в Москве среди филипповцев, но очень скоро отошел от них, считая, что «незаписные» раскольники лицемерят, а «записные» отошли от истинной веры, ибо открыто состоят под властью антихриста. После этого он удалился в глухие Пошехонские леса, где и приступил к выработке собственного вероучения, с проповедью которого выступил в 80-е годы XVIII века. Особый упор Евфимий делал на старообрядческий догмат о воцарении в «мире» антихриста. По его мнению, антихрист поочередно воплощался в русских царях, начиная с Петра I. С особым ожесточением Евфимий нападал на реформы Петра I, осуждая его за введение подушных переписей, разделение людей на разные чины, размежевание земель, рек и усадеб, за брадобритие и учреждение цехов.

По мнению Евфимия, апокалипсический зверь есть царская власть, икона его - власть гражданская, тело его - власть духовная. Для того чтобы спастись и получить блаженство, нужно вступить в брань с антихристом, но так как победить его может только бог и открыто бороться с ним нельзя, то надлежит «таиться и бегати», чтобы таким образом порвать все связи с обществом и «миром» и уклоняться от всех гражданских повинностей - «видимых знаков власти антихристовой» записи в ревизии, платежа податей, военной службы, паспортов, присяги. Всякий желающий вступить на путь странничества должен был принять новое крещение, получая при этом новое имя. Странники решительно выступали против брака, считая его греховнее «блуда», В своей практической деятельности странники руководствовались следующей заповедью: «...дружба с миром есть вражда против бога! Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом богу»(Послание Иакова, 4,4). Однако подобное самоотречение и крайний аскетизм оказались по силам лишь небольшому кругу людей. Ни в конце XVIII, ни в начале XIX века странничество не получило сколько-нибудь широкого распространения, оставаясь уделом немногих фанатиков.

Значительно укрепила свои позиции  во второй половине XVIII века беглопоповщина. В 60-х годах многие из вернувшихся в Россию беглопоповцев осели в Москве. Начиная с 1771 года, с момента возникновения беглопоповской общины при Рогожском кладбище, происходит быстрый и непрерывный рост ее экономического могущества. Так же, как и федосеевщина, московская беглопоповщина оказалась вовлеченной в процесс формирования капиталистического города. По мере увеличения богатства возрастало и влияние Рогожской общины в беглопоповском мире. При Рогожском кладбище была построена часовня, а несколько позднее возведен по проекту знаменитого архитектора Казакова обширный храм. В ограде кладбища было много жилых домов, приютов, подсобных помещений, библиотека.

В конце XVIII века формируется  в смежных уездах Московской, Рязанской  и Владимирской губернии новый промышленный район, получивший название «Гуслицы», один из основных центров хлопчатобумажной промышленности в России. Ключевые позиции в Гуслицах заняли беглопоповскне капиталисты, владельцы хлопчатобумажных мануфактур, оказывавшие некоторые преимущества рабочим-старообрядцам и всячески поощрявшие переход в старообрядчество. Это позволяло им держать своих рабочих не только в экономической, но и в духовной зависимости. В скором времени Гуслицы стали одним из наиболее крупных старообрядческих центров.

Другим центром беглопоповщины стали иргизские монастыри. В 60-е годы XVI П века выходцы с Ветки основали на берегах Иргиза в Саратовской губернии три скита, вскоре преобразованных в мужские монастыри. Позднее были основаны и два женских монастыря. В этих монастырях проходили «исправу» бежавшие из православия попы. В 1779 - 1790 годах произошел окончательный раскол беглопоповщины на дьяконовцев и на перемазанцев, которых оказалось абсолютное большинство. С этого момента начинается быстрое возвышение Иргиза как крупного центра перемазанщины, превратившегося в главного поставщика беглых попов. Путем подкупа местной администрации иргизские монастыри получили для себя целый ряд льгот и привилегий.

В конце XVIII века беглопоповщина укрепилась в ряде новых центров (Москва, Гуслицы, Иргиз) и заняла главенствующее положение в старообрядчестве. Ее экономическое положение было упрочено и основывалось на капиталах владельцев крупных мануфактур и богатейших купцов. Однако некоторых видных деятелей беглопоповщины не покидала мысль о том, что в таком важном вопросе, как нахождение попов, она в сущности зависит от православной церкви и что самостоятельность беглопоповцев только кажущаяся. Поэтому в конце XVIII века в среде беглопоповцев начинаются поиски путей для приобретения собственного архиерейства и создания тем самым независимой церкви. В связи с этим богатейшая верхушка беглопоповцев была готова пойти на компромисс с самодержавием, чтобы войти в православную церковь при условии сохранения старых, дониконовских обрядов. Подобный план был представлен группой старообрядцев митрополиту Платону, который благосклонно отнесся к возможности его осуществления.

Царское правительство охотно пошло навстречу подобным желаниям. Был разработан специальный проект условий вхождения старообрядцев в православную церковь, получивший название «пунктов о единоверии».

Итак, с момента своего возникновения и до конца XVIII века старообрядчество проделало немалую  эволюцию. Более четким и определенным стал его классовый и социальный состав. Старообрядчество стало по преимуществу религиозным движением крестьянства и посадского населения. Выявившиеся между этими сословиями разногласия привели к разделению старообрядчества на два основных направления: поповщину и беспоповщину. К поповщине примкнуло главным образом посадское население, часть крестьянства (в основном крепостного, связанного с барщинным хозяйством) и казачества, к беспоповщине - государственные крестьяне Севера, связанные с промыслами и торговлей. Социальная дифференциация и экономические различия между отдельными локальными группами внутри классов и сословий привели к дальнейшему дроблению старообрядчества, к появлению новых толков и согласий.

По своей социально-политической сущности старообрядчество было протестом против самодержавно-крепостнического строя. Основные его направления выражали в XVIII веке устремления нарождающегося класса городской и деревенской буржуазии. Это относится в первую очередь к беглопоповщине, поморщине и федосеевщине. Некоторые толки беспоповщины, как, например, филипповщина и нетовщина, выражали интересы патриархального крестьянства, не связанного с товарным хозяйством.

Для большинства старообрядческих толков «старая вера» служила  всего лишь своего рода исходным пунктом, трамплином, отталкиваясь от которого они смотре ли не назад, как утверждал Г.В. Плеханов, а вперед. Их идеалом была не московская старина XVI – первой воловины XVII века, а буржуазное общество. Однако незрелость социально-экономических отношений того времени заложила на старообрядчество свой отпечаток, отметив необычайной косностью, обскурантизмом и консерватизмом их общественные идеалы и быт. С этим связан в старообрядчестве крайний национализм, отрицание каких-либо новшеств в быту и одежде русского общества того времени. Протопоп Аввакум писал: «Ох, ох, бедныя! Русь, что-то тебе захотелось немецких доступов и обычаев». Старообрядчество активно выступало против науки, считая ее «внешней мудростью». Протопоп Аввакум, например, писал: «...Платон и Пифагор, Аристотель и Диоген, Иппокрит и Галин вси сии мудри быша и во ад угодиша». Старообрядцы не признавали никаких публичных зрелищ и развлечений, выступали против просвещения и науки, модного платья, брадобрития, употребления табака, кофе, чая, картофеля и т.п. Однако по существу, несмотря на крайне реакционную форму, старообрядчество в известной мере выполняло ту же роль, что и протестантизм в Западной Европе.