Роберт Оуэн (1771-1858гг.)

Он начал с патрональных учреждений. На его фабрике в Нью-Ланарке были уже осуществлены почти все те институты, которые впоследствии будут фигурировать в социальных отделах выставок:

рабочие жилища с садиками, столовые, фабрично-заводские лавки, сберегательные кассы и т.д.

Кроме того, он на полвека  предупредил фабричное законодательство:

1) понизив рабочий день  для взрослых с 17 до 10 часов; 

2) отказавшись пользоваться  трудом детей в возрасте ниже 10 лет и создав для них школы,  которые впервые были абсолютно светскими;

3) уничтожив штрафы, которые  были тогда весьма обычны4.

Но видя, что ни его пример, ни даже его промышленный успех не могут сделать хозяев приверженцами  его идей, он попытался привлечь на свою сторону правительства - сначала  правительство своей страны, а затем и иностранные - и таким образом на основании закона получить те самые реформы, которые он хотел бы иметь от доброй воли правящих классов.

Раньше лорда Шефтсбери  он начал кампанию за ограничение  труда детей на фабриках и способствовал  принятию закона 1819 г., который установил девятилетний возраст для детей, работающих на фабриках; Оуэн же требовал десяти лет.

Обескураженный тем, что  ему удалось так мало получить с этой стороны, и констатировав  немощь этих двух сил, хозяев и государства, служить социальному прогрессу, он обратился к третьей силе - ассоциации. На нее он возложил создание новой среды для разрешения социальной проблемы.

§ 1. Создание социальной среды

Создание социальной среды - основная идея Оуэна, которая руководит им во всех его разнообразных попытках; и осуществления этой идеи он ждал то от хозяев, то от государства, то, наконец, от кооперации.

В этом смысле можно сказать, что Оуэн был отцом того, что  социологи ныне называют этиологией, т.е. приспособлением и подчинением человека среде. Его теория играет в экономическом строе такую же роль, какую теория Ламарка играет в строе биологическом: видоизменение организмов под влиянием, оказываемым средой на органы. Человек по природе своей не хорош и не плох, он то, что делает из него среда. Если в настоящее время человек плох, то это случилось потому, что экономический и общественный строй отвратителен. Но следует отметить, что Оуэн, по-видимому, не придавал никакого значения естественной среде, которая в других школах, например в школе Ле Плея, составит существенный фактор. Он видит только социальную среду, созданную или воспитанием, или законодательством, или обдуманным действием индивидов. Изменим среду - и человек изменится. Только Оуэн, по-видимому, не замечает petitio principii* в этом рассуждении: ибо, если человек - продукт среды, то непонятно, как он может изменить эту среду, или, - чтобы прибегнуть к вульгарному образу, - как он, распростертый на земле, может встать на ноги, подтягивая себя за волосы. Счастливая непоследовательность! Ибо она дала начало тому удивительному движению, которое значительно позже приведет к насаждению роскошных английских городов-садов. Именно от Оуэна следует вести идею дать труду комфортную и красивую обстановку, которая удваивала бы его силу.

С нравственной точки зрения эта детерминистская концепция, очевидно, клонилась к отрицанию  всякой ответственности индивида, всякой мысли о заслугах или о проступках, о похвале или порицании, о  вознаграждении или наказании, так  как индивид не может быть не чем иным, как тем, что он есть.

С тем большим основанием он исключал всякое религиозное влияние, особенно же христианскую религию. Это  замечание не излишне, так как  оно объясняет, почему Оуэн не нашел  никакой поддержки в английском обществе, возмущенном доктриной, которая казалась ему циничной проповедью атеизма, хотя на самом деле Оуэн был деистом.

С экономической точки  зрения эта доктрина приходила к  самому абсолютному эгалитаризму, к  вознаграждению по потребностям, а  не по способностям, ибо на каком основании большая интеллигентность, или большая сила, или даже большее трудолюбие будет создавать право на большее вознаграждение, если все это является исключительно результатом обстоятельств? И вот почему ассоциации Оуэна были коммунистическими.

Мы не даем здесь истории его колоний, тем более что она не отличается от довольно монотонной истории других колоний. Как одинаковы заблуждения основателей, так одинаковы и истории их колоний. Сам Оуэн вынужден был признать, что ему не удалось создать среды, которая пересоздала бы человека. Отказавшись от претензии создать отдельные составные части новых обществ, он попытался отыскать решение вопроса в существующем обществе, ограничившись выкорчевыванием наводнивших его паразитических растений.

Тут мы подходим ко второй важной идее Оуэна.

§ 2. Уничтожение  прибыли

Для того чтобы изменить экономическую  среду, нужно прежде всего уничтожить прибыль. Стремление к прибыли - вот  главное зло, первородный грех, запрещенный  плод райского сада, который привел к падению человеческого рода. Что такое, действительно, прибыль? Это некоторый плюс к своей цене. Следовательно, уже по своему определению - несправедливость, ибо справедливой ценой является своя цена: продукты должны продаваться за то, что они стоили, - ни дороже, ни дешевле. Но прибыль не только несправедливость, она постоянная опасность, истинная причина экономических кризисов перепроизводства или скорее недопотребления, ибо благодаря ей рабочий не может купить продукта своего труда и, следовательно, потребить эквивалент того, что он произвел. Как он сможет это сделать, если продукт, вышедший из его рук, тотчас же повышается в цене, которая делает его недоступным для человека, создавшего его, или для того, который доставил столько же труда, сколько пошло на него, и может предложить за него в форме покупной цены лишь ценность, равную его труду?

Как достичь уничтожения  такого паразитического повышения? Прежде всего недостаточно ли будет  для уничтожения прибыли естественного  воздействия конкуренции, при условии  если она станет совершенно свободной и полной? Экономисты отвечают на этот вопрос положительно, и мы увидим, что преимущественно экономисты новой гедонистической школы прилагают усилия к тому, чтобы показать, что при режиме полной конкуренции норма прибыли сведется к нулю. Но Оуэн не думал этого. Для него, наоборот, конкуренция и прибыль представляются нераздельными, ибо если одна есть война, то другая - военная добыча.

Нужно было, следовательно, изобрести  какую-нибудь комбинацию для уничтожения  прибыли, а вместе с ней "всех этих приспособлений, которые создают безграничное желание покупать дешево и продавать дорого". Но ведь орудием прибыли являются деньги, денежные знаки, с помощью их, очевидно, она реализуется. Благодаря деньгам она проскальзывает во всякий обмен, и становится осуществимой аномалия продажи товара по цене высшей, чем его стоимость. Следовательно, надо покончить с деньгами, надо заменить их бонами труда (labour notes'). Бона будет истинным знаком ценности, высшим, чем деньги, ибо если труд есть причина и субстанция ценности, то вполне естественно, чтобы он был также и мерилом ее. Как видно, Оуэн воспринял теорию Рикардо о ценности, но сделал из нее неожиданные выводы.

Сколько часов  труда будет стоить продукт, столько бон труда получит его производитель, когда он захочет его продать, - ни больше, ни меньше, и столько же должен будет дать потребитель, когда он захочет его купить, - ни больше, ни меньше. Таким образом, прибыль будет уничтожена.

Анафемы против денег не новость, но что было поистине нового в этом "открытии, по словам Оуэна, более важном, чем открытие руд в Мексике и Перу", так это замещение денег бонами труда. Известно, как все социалистические школы будут эксплуатировать эту "руду". Однако надо отметить, что этот план не согласовался с коммунистическим идеалом Оуэна, по которому полагалось "каждому по его потребностям", ибо боны труда, очевидно, заключают в себе, как впоследствии категорически скажет коллективистская школа, "вознаграждение, пропорциональное труду каждого", - тогда зачем же вводить в обмен эти бухгалтерские расчеты, если с помощью их нельзя учесть распределение?

Оставалось узнать, могло ли быть осуществлено на практике это устранение с рынка денег? Была сделана попытка создания в  Лондоне Биржи обмена труда, которая была оригинальнейшим и интереснейшим эпизодом в оуэнистском движении, хотя, по правде сказать, Оуэн отказывался признать себя ее организатором. Это было кооперативное общество со складом, куда мог прийти каждый член общества с продуктом своего труда и получить за него цену в бонах труда, цену, исчисленную по количеству часов труда, которое пошло на производство его продукта и которое член общества указывал сам. Эти продукты, сделавшись товарами, сохранялись на складе с указанной на них в часах труда ценой и отдавались в распоряжение членов общества, которые захотели бы их купить. Последним нужно было только уплатить указанную на этикетке цену в бонах труда. Благодаря этому всякий рабочий, который затратил десять часов труда на изготовление, например, пары башмаков, мог быть уверен, что получит здесь любой товар, стоящий столько же часов труда. Таким образом, он получал точный эквивалент своего труда, и прибыль была изгнана. С другой стороны, посредник, который ныне кладет себе в карман прибыль, - промышленник или торговец - был вытеснен благодаря установлению непосредственной связи между производителем и потребителем. Проблема была, таким образом, решена5.

Этот эксперимент  удался не лучше, чем эксперимент  с коммунистическими колониями, и продолжался не дольше второго. Только весьма несовершенные познания, которые имели тогда о законах ценности, могут извинить реформаторов, ожидавших от этих экспериментов иного результата. Тем не менее они отмечают важную дату в истории экономических доктрин, потому что они представляют собой первый этап в целом ряде систем, которые потом будут последовательно заниматься разрешением той же проблемы, хотя и при помощи довольно различных способов; мы встретимся с ними у Прудона с его Банками обмена и у Сольвея с его "Социальным счетоводством" ("Comptabilisme social").

Впрочем, все  эти приспособления, преследовавшие цель устранения денег из области  обмена, имели лишь второстепенное значение. Но основная идея их - идея уничтожения  прибыли - останется и реализуется, по крайней мере отчасти, в учреждении весьма солидном и принявшем широкие размеры, которое распространится на весь мир, а именно в потребительских обществах. Последние начали размножаться одновременно с возникновением Биржи обмена труда, но они примут свою окончательную форму только десять лет спустя, когда рочдельские пионеры учредят потребительские общества.

Действительно, потребительские общества приняли  за правило или не получать барышей, или возвращать их своим членам пропорционально  закупкам, что, очевидно, одно и то же, ибо здесь нет прибыли, а есть только ristoumes (возврат). И чтобы достичь этого, они поступают так же, как Оуэн, т.е. приводят в контакт производителя и потребителя посредством устранения посредников. Но нужно отметить, что такое устранение прибыли совершается без всякой необходимости прибегать к устранению денег. Солидарность между деньгами и прибылью, которую думали констатировать Оуэн, а после него многие другие социалисты, оказывается воображаемой. Известно, что при непосредственном обмене образуются весьма чрезмерные прибыли, например в торговле с Экваториальной Африкой обменивают ружья, оценивающиеся в пять раз выше своей стоимости, на каучук, оценивающийся в одну треть своей стоимости, что составляет норму прибыли 1500 процентов. На самом же деле деньги поспособствовали только установлению большей точности при исчислениях цен, позволили, например, исчислять и сводить норму прибылей к бесконечно малым пропорциям для каждой единицы, например к одному сантиму на метр бумажной ткани, что было бы совершенно невозможным при существовании непосредственной мены или даже при наличии бон.

Поскольку кооперативная  ассоциация стремится к уничтожению  прибыли, она останется самым  значительным результатом деятельности Оуэна и достаточна для того, чтобы создать ему славу. Однако, по-видимому, его участие в этом великом движении было не совсем сознательно. Правда, выражение "кооперация" ежеминутно выходит из-под его пера, но это выражение не имело тогда современного смысла, а обозначало просто коммунизм. Что же касается кооперативных потребительских обществ в форме магазинов для продажи, то Оуэн не только не требовал признания за собой инициативы учреждения их, но и категорически отказывался признать их отпрысками своей системы. Он видел в них лавки или филантропические учреждения, недостойные его идеала. И совершенно правильно: эти общества не были тогда тем, чем они сделались потом. Все-таки он мог еще видеть нарождение рочдельского потребительского общества, в числе двадцати восьми пионеров которого шесть были его последователями, а двое, Чарльз Ховарт и Вильям Купер, были душой этой бессмертной ассоциации. Но Оуэну было тогда 73 года, и, по-видимому, он даже не заметил рождения этой своей "дочери", так поздно появившейся на свет, которая, однако, больше, чем все другие дела его долгой жизни, оставит потомству его имя, если не совсем спасет его от забвения.

Действительно, Оуэн не оставил школы в собственном  смысле этого слова, кроме кооперативной  школы. Но все-таки у него было несколько  учеников, которые стремились к проведению в жизнь его теорий, из них особенно один, который долгое время оставался в неизвестности и только в наши дни открыт и вознесен до небес. Это Вильям Томпсон, главное произведение которого - "Исследования о благоприятнейших для счастья людей принципах распределения богатства" от 1824 г. Стоя выше Оуэна по своим экономическим познаниям и будучи более глубоким мыслителем, он, может быть, больше заслуживал бы того, чтобы фигурировать здесь в качестве основоположника социализма, но мы, как это сказано во введении, не можем помышлять здесь об исправлении возможной несправедливости истории и должны считаться с освященными традицией именами. Впрочем, естественно, что положение, занимаемое человеком в истории, определяется больше его влиянием, чем его талантом, а влияние Томпсона на его время было ничтожно, потому что нужно было ждать до наших дней, чтобы открыть его.

Скажем только, что Томпсон глубже, чем Оуэн, обосновал идею, что рабочий не получает целого продукта своего труда, и таким образом подготовил путь для теории "прибавочной стоимости" и "неоплаченного труда", с которой мы встретимся позже. И, подобно Оуэну, он не проповедовал в качестве меры против этого зла экспроприацию приобретенных богатств, а только пропагандировал организацию новых форм предприятий, в которых рабочий мог бы сохранить для себя полный продукт своего труда, а это и есть как раз программа кооперативов.

Источник: Утопический социализм: Хрестоматия / Общ. ред. А.И.Володина.- М.: Политиздат, 1982.

РОБЕРТ ОУЭН (1771-1858)

ЗАМЕЧАНИЯ О ВЛИЯНИИ ПРОМЫШЛЕННОЙ СИСТЕМЫ

[┘]До сих  пор законодатели рассматривали  промышленное производство только  с одной точки зрения, именно - как источник национального богатства. 

Другие важные последствия развития промышленности, когда оно предоставляется своему естественному ходу, не привлекали до сих пор внимания законодательных органов. Между тем важность тех политических и нравственных последствий, о которых мы сейчас говорим, вполне заслуживает внимания крупнейших и мудрейших государственных деятелей.

Широкое распространение  промышленности по всей стране создает  у людей новый характер; поскольку  же этот характер формируется на основе принципа, в высшей степени неблагоприятного для общего благополучия и счастья  отдельных людей, то это должно вызвать самые плачевные и притом бесспорно отрицательные явления, если только указанная тенденция не будет пресечена при помощи законодательного вмешательства и руководства.