Экономическое поведение

В качестве исходного простейшего  явления экономической жизни  они выбрали отношение человека к вещи, проявляющееся в области  личного потребления и обмена. Если для классической школы сущность обмена следует искать в сфере  производства, то для маржиналистов, наоборот, само производство - это своеобразный косвенный вид обмена, а последний, в свою очередь, диктуется нуждами потребления.

Таким образом, в основе экономической  теории маржиналистов неизбежно должна была лежать та или иная модель рационального потребителя. Выяснилось, что для этих целей хорошо подходит знакомая нам модель Дж. Бентама.

Целью обмена и производства для каждого из их участников у  маржиналистов остается получение максимальных наслаждений или наибольшее удовлетворение потребностей. Иными словами, все потребности имеют тенденцию к насыщению. Этот фундаментальный факт маржиналисты считали очевидным свойством человеческой природы, а Джевонс, отстаивая его, ссылался и на результаты психологических экспериментов.

Применение закона убывающей  полезности позволило маржиналистам  усовершенствовать и счетный аппарат своего экономического субъекта. Поскольку полезная отдача от каждой следующей единицы блага падает, а неприятности, связанные с ее добыванием, возрастают, неизбежно должен наступить момент, когда дальнейшее приращение благ даст не прирост удовольствий, а их сокращение. Такая ситуация прекрасно может быть описана в терминах дифференциального исчисления.

Максимального значения какой-либо нелинейной функции можно, как известно, достичь, только если ее первая производная  равна нулю. Влияние математического  инструментария на формулировки теории предельной полезности у Джевонса и особенно у Вальраса очевидно и признано ими самими. Основные свойства экономического субъекта у маржиналистов выбраны так, чтобы обеспечить однозначное решение задачи на максимизацию полезности. Получить единственное значение аргумента, при котором функция достигает максимума, можно, только если функция полезности нелинейная, а этот удобный вид функции как раз придает закон убывающей полезности.

Таким образом, рациональный максимизатор полезности, ставший «главным героем» экономической теории маржиналистов, является законным «наследником» бентамовского гедониста, обогащенным арсеналом математического анализа.

Однако применение к теории ценности дифференциального исчисления требует, чтобы исследователь принял некоторые дополнительные технические  допущения. Во-первых, оцениваемое благо  должно быть бесконечно делимым, или, что то же самое, функция полезности должна быть непрерывной, а не дискретной. Во-вторых, эта функция должна быть дифференцируемой, т.е. иметь касательную в каждой точке, и, в-третьих, выпуклой, для того чтобы производная в каждой точке была конечной.

Все три дополнительных условия  вводятся для удобства вычисления и  сужают круг явлений, объясняемых маржиналистской  теорией. А свойство бесконечной  делимости настолько не характерно для большинства благ, что Джевонсу и Маршаллу приходится делать оговорку, согласно которой функция полезности и вообще их экономическая теория относятся скорее не к одному субъекту, а к большой их совокупности.

Модель человека, максимизирующего полезность, позволяла представить экономику в равновесии, т.е. в устойчивом, оптимальном состоянии. Такой подход предполагает чрезвычайно абстрактный взгляд на экономического субъекта. Углубление абстрактности идет по двум линиям: субъект становится проще, с точки зрения мотивации, и рациональнее.

Особенно сильно отразился  равновесный подход и соответствующий  математический инструментарий на информационных и интеллектуальных характеристиках  экономического субъекта.

Предпосылка равновесного, оптимального состояния как результата человеческого выбора подразумевает, что субъект должен располагать  точным знанием хотя бы о всех доступных ему альтернативах.

Статический характер маржиналистского равновесного анализа выражается в  том, что в нем, как правило, не рассматриваются процессы, происходящие в реальном времени. Таким образом, в свойства маржиналистского экономического субъекта попадает и "совершенное  предвидение". Из той же "вневременности" вытекает и предпосылка мгновенной реакции на любые изменения внешних  параметров: любое изменение условий равновесия в маржиналистской теории происходит дискретно, как переключение телевизионных программ, без всякого процесса адаптации.

Прежде всего, это последовательный, монистический субъективизм. Все  категории экономической науки  австрийцы, в отличие от других направлений  маржинализма, стремятся вывести  только из отношения индивида к вещи, его предпочтений, ожиданий, познаний. Как настойчиво, раз за разом подчеркивает К. Менгер, любые блага, сами по себе, с точки зрения экономиста, лишены каких-либо объективных свойств, и прежде всего ценности. Эти свойства придает им лишь соответствующее отношение того или иного субъекта.

Сущность процента состоит  у австрийцев в разной оценке настоящих  и будущих благ, издержки производства - в упущенной пользе, которую  производительные блага могли бы принести, если бы были употреблены  не так, как на самом деле, а иначе, и т.д. При этом субъект у австрийцев не гарантирован от ошибок - он может, к  примеру, неверно оценить свои будущие  потребности и средства их удовлетворения, и эти его ошибки не будут "отброшены" рынком, а сыграют свою роль наравне  с более правильными оценками в определении цены данного блага.

Особый акцент, который  австрийцы делают на неопределенности будущего и возможности ошибок, резко  выделяют их на фоне других маржиналистов и делают их теории особенно важными в наши дни, когда проблема поиска и обработки информации находится на переднем крае экономических исследований.

Можно смело утверждать, что степень рациональности, требуемая  от хозяйственного субъекта, находится  в теориях австрийцев на порядок  ниже, чем в моделях Джевонса и Вальраса. Это проявляется, в частности, в том, что австрийцы не употребляют не только математических методов исследования, но даже геометрических иллюстраций своих теоретических положений. Эта черта австрийской школы бросается в глаза каждому; вы не найдете в их книгах не только дифференциальных уравнений, но и привычных диаграмм с кривыми спроса и предложения.

Математическая версия теории предельной полезности предполагает, что хозяйственный субъект безошибочно  находит оптимальный для себя вариант, а это противоречит упомянутым выше положениям австрийцев (прежде всего  Менгера) о неопределенности и ошибках. Поэтому игнорирование австрийцами математического анализа позволяет им не только охватить своей теорией более широкий круг явлений, но и сохранить ее непротиворечивость и остаться в рамках несколько более реалистичной модели человеческого поведения.

Здесь мы подходим к следующей  отличительной черте австрийской  школы - методологическому индивидуализму. Все экономические проблемы австрийцы  рассматривали и решали на микроуровне, на уровне индивида. Они не признавали и не признают специфических макроэкономических явлений, несводимых к простой равнодействующей индивидуальных предпочтений и решений. С нашей точки зрения, последнее объясняется стремлением австрийцев к вскрытию сущности явлений и причинно-следственных связей, а, следовательно, и их недоверию к функциональным зависимостям.

В связи с методологическим индивидуализмом находится и  примечательное отсутствие в произведениях  австрийских маржиналистов развитых идей равновесия. Гораздо интереснее то, что в теорию Менгера не встроились также концепции частичного равновесия и единственной равновесной цены (цена устанавливается в некоторой случайной точке равновесного интервала).

Важную роль в австрийской  теории занимает фактор времени. Меньше других, маржина-листов австрийцы заслужили упрек в чисто статической точке зрения. Они не забывали подчеркивать, что ценностные суждения людей непосредственно зависят от того, на какой период времени они могут рассчитать удовлетворение своих потребностей. Именно фактор времени и связанная с ним неопределенность приводят к ошибкам участников обмена и не дают установиться общему равновесию, присущему вневременной системе Вальраса, где все цены и количества благ определяются одновременно. (Неопределенность - недостаточность сведений об условиях, в которых будет протекать экономическая деятельность, низкая степень предска-зуемости, предвидения этих условий).

В заключение следует сказать, что при всех несомненных различиях  линии Менгера и линии Джевонса-Вальраса мы можем сделать один бесспорный вывод: в работах маржиналистов получила права гражданства новая модель человека - рационального максимизатора. Главным новшеством по сравнению с концепцией "экономического человека" классической школы здесь является даже не столько изменение характеристик экономического субъекта, сколько изменение места поведенческих предпосылок в экономическом анализе. В теоретических системах Смита и особенно Рикардо концепция "экономического человека" являлась в основном общим методологическим принципом исследования, что и зафиксировал Дж. С. Милль. В самом же экономическом анализе рыночного механизма данная предпосылка, по сути дела, активно не использовалась, оставаясь "за кадром" и не заслуживая самостоятельного изучения.

Совершенно иное положение  занимает концепция "экономического субъекта" в теории предельной полезности. Свойства "человека-оптимизатора" имеют важнейшее значение в маржиналистской  теории ценности, принявшей вид "теории потребительского выбора". Концепция "экономического субъекта" становится здесь "рабочей", операциональной, "перерастая" роль "общей методологической предпосылки".

А. Маршалл - основоположник неоклассического направления  в буржуазной политической экономии

Значительное усиление абстрактности  экономического анализа в работах  маржиналистов, и, в частности использование ими далекой от жизни модели рационального максимизатора, разумеется, не могло не вызвать протест представителей более конкретного направления экономических исследований. Наиболее известен здесь "спор о методе" между главой немецкой исторической школы Г. Шмоллером и основателем австрийской школы предельной полезности 
К. Менгером, в котором стороны отстаивали соответственно превосходство индукции или дедукции в экономическом анализе.

Маржиналистская революция  нуждалась в закреплении завоеванных  ею позиций, систематизации достижений и усвоении некоторых традиций конкурирующих  парадигм.

Экономистом, который предпринял попытку синтезировать основные достижения классической школы маржиналистов и исторической школы, стал основоположник неоклассического направления в буржуазной политической экономии, А. Маршалл (1842-1924). (А. Маршалл - английский экономист, глава кембриджской школы; обобщил достижения раннего маржинализма и положил начало неоклассической политэкономии).

Как известно, предметом  политической экономии Маршалл считал "нормальную жизнедеятельность человеческого  общества. Маршалл делает установку  не на абстрактную, дедуктивную теорию, а на более приближенное к реальности сочетание дедукции и индукции, теории и описания. Маршалл энергично подчеркивал важнейшую роль человека в предмете политической экономии и настойчиво утверждал, что "экономисты имеют дело с человеком как таковым, не с неким абстрактным или "экономическим" человеком, а с человеком из плоти и крови. И действительно, книга Маршалла наполнена меткими наблюдениями над особенностями реального "поверхностного" человеческого поведения, свойственными скорее трудам Смита или исторической школы, чем маржиналистов.

В области мотивации экономического поведения здесь можно отметить подчеркивание роли денег как  реального измерителя интенсивности  потребностей. Очень большую роль Маршалл отводит привычке: "действие диктуется преимущественно привычкой, особенно когда дело касается экономического поведения". Маршалл отмечает исторический, эволюционирующий характер потребностей человека и решающее влияние производства на развитие потребностей.

Принимая в целом освященное традицией сведение труда к тягостным  усилиям, необходимое для получения  будущих удовольствий, Маршалл не может удержаться от такого примечания: "Когда человек здоров, его  работа, даже выполняемая по найму, доставляет ему больше удовольствия, чем муки".

Для того чтобы разрешить  противоречие между эмпирией и теорией, Маршалл вводит специальное понятие  нормальной деятельности, которая, с  одной стороны, существует реально, а с другой - достаточно рациональна  и устойчива, чтобы послужить  основой для выведения экономических  закономерностей. "Нормальное действие", в определении Маршалла, это "ожидаемый  при определенных условиях образ  действий членов какой-либо профессиональной группы". Это тавтологическое  по характеру определение означает по сути лишь то, что "нормальное" поведение тождественно закономерному. Это признает и сам автор, но дать содержательное определение нормального  действия ему не удается. При этом он отмечает как излишне абстрактную  точку зрения, согласно которой "только те экономические результаты являются нормальными, какие порождены неограниченным функционированием свободной конкуренции". Ошибочно, как отмечает Маршалл, и  толкование нормальной деятельности как  нравственно правильной (историческая школа).

Маршалл неоднократно подчеркивает относительность понятия нормального  действия: "Нормальная готовность к сбережениям, нормальная готовность приложить определенные условия в целях получения известного денежного вознаграждения или нормальное стремление находить наилучшие рынки для купли и продажи или подыскать наиболее выгодное занятие для себя и своих детей, - все эти выражения должны по-разному применяться к людям, принадлежащим к различным классам, а также в различных местах и в различные времена". Строго говоря, "не существует четко проведенной границы, отделяющей нормальное поведение от поведения, которое пока приходится рассматривать как ненормальное". Однако в других местах книги Маршалла можно встретить высказывания о нормальных действиях людей в более узком смысле слова, которые вполне согласуются с позицией Милля и маржиналистов: "Между тем жизненная сфера, которая особенно интересует экономическую науку, - это та, где поведение человека обдуманно, где он чаще всего высчитывает выгоды и невыгоды какого-либо конкретного действия, прежде чем к нему приступить". Кроме того, экономическая теория, по Маршаллу, занимается и привычными, традиционными действиями лишь постольку, поскольку "привычки и обычаи почти наверняка возникли в процессе тщательного выявления выгод и невыгод различных образов действий". По мнению автора, в сфере хозяйственных отношений современного капитализма все иные привычки быстро отмирают.