Обеспечение территориальной целостности и неприкосновенности российского государства сравнительно-правовые и уголовно-правовые аспект

Анализ положений ст. 279 УК требует обращения и еще к одной немаловажной проблеме, близкой по своему содержанию конституционному праву – проблеме права народов на революцию. По большому счету, революция – есть насильственное и коренное переустройство общественного и государственного порядка, которое при известных условиях подлежит квалификации по ст. 279 УК как вооруженный мятеж. Означает ли это, что государство рассматриваемой уголовно-правовой нормой законсервировало свой конституционный статус? Отнюдь, нет. Государство не свободно от изменения своего общественно-политического, экономического, идеологического строя и источником этих изменений может служить воля народа, его суверенитет. Однако цивилизующая роль государства состоит как раз в том, чтобы не допустить антиправовых средств и методов государственного переустройства. Право стоит над государством, ему в равной степени подчинены и управляющие, и управляемые. В силу этого, всякий мятеж управляемых против государства, и всякая узурпация власти управляющими в равной степени являются преступными. Таким образом, возможность реализации при обычных условиях права на революцию должна быть однозначно исключена. Тем не менее, мы должны сделать оговорку относительно возможности вооруженного выступления народа против правительства и существующего строя в ситуации, когда существующий правительственный режим грубо нарушает основные права и свободы человека, препятствует свободному волеопределению народа, либо его установление само явилось результатом совершения преступлений. В подобной ситуации отрицать за суверенным народом право на вооруженное переустройство, пожалуй, нельзя. Его легитимность с точки зрения уголовного права будет обоснована правом на причинение вреда в состоянии крайней необходимости, поскольку единство и целостность государства все же менее значимые социальные ценности, нежели права и свободы человека. Еще Биндинг говорил: «для правового государства возможна лишь одна точка зрения. Государство может требовать от населения, чтобы оно оставалось в пределах законного подчинения государственной власти лишь тогда и лишь постольку, поскольку действия самого государства остаются верными закону, поскольку они проникнуты и подкреплены авторитетом закона».^[332]

Наряду с вооруженным мятежом одной из форм противодействия законной власти УК определил организационную и призывную деятельность экстремистского характера. Экстремизм, как крайнее проявление чего-либо, в частности, взглядов и убеждений, опасен для общества по ряду причин: во-первых, выражаясь в форме запрещенных законом деяний, он развивается в условиях конспирации; во-вторых, последнее обстоятельство ограничивает возможности специально-криминологического воздействия на очаги развития экстремизма; в-третьих, высокая латентность запрещенной деятельности экстремистских организаций не позволяет обществу и государству адекватно реагировать на нее, оценив надвигающуюся угрозу – широко распространяющиеся акты терроризма как способы реализации экстремистских настроений.^[333] Экстремизм опасен тем, что уродует мировоззренческие установки людей, продуцирует в обществе философию нетерпимости, ксенофобии и в конечном счете предпочтения насильственных методов решения разных проблем.

Понятие экстремизма  содержится в Законе РФ «О противодействии  экстремисткой деятельности» от 25. 07. 2002 г.^[334] В соответствии с ним экстремистская деятельность (экстремизм) определяется как: 

1) деятельность общественных и религиозных объединений, либо иных организаций, либо средств массовой информации, либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленных на: насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; подрыв безопасности Российской Федерации; захват или присвоение властных полномочий; создание незаконных вооруженных формирований; осуществление террористической деятельности; возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; унижение национального достоинства; осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы; пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;

2) пропаганда и публичное  демонстрирование нацистской атрибутики  или символики либо атрибутики  или символики, сходных с нацистской  атрибутикой или символикой до степени смешения;

3) публичные призывы  к осуществлению указанной деятельности  или совершению указанных действий;

4) финансирование указанной  деятельности либо иное содействие  ее осуществлению или совершению  указанных действий, в том числе путем предоставления для осуществления указанной деятельности финансовых средств, недвижимости, учебной, полиграфической и материально - технической базы, телефонной, факсимильной и иных видов связи, информационных услуг, иных материально – технических средств.

Рассматривая уголовно-правовые средства борьбы с экстремизмом через  призму обеспечения территориальной  целостности Российского государства, заметим, что в УК РФ законодатель установил ответственность за призывы  к нарушению территориальной целостности Российского государства (ст. 280) и организацию деятельности религиозного или общественного объединения, осуществляющего различного рода деятельность по нарушению территориальной целостности РФ (ст. 282²).

Ответственность за агитационную и призывную деятельность против власти и строя – в традициях отечественного законодательства. Под призывами обычно понимается «такая форма воздействия на сознание, волю и поведение людей, когда путем непосредственного обращения к ним формируются побуждения к определенному виду деятельности».^[335]При этом данное проявление целенаправленной деятельности следует отличать от формально схожего выражения личного мнения по вопросам государственной и политической жизни.

Право на свободу выражения  мнений, взглядов и убеждений является одним из основных естественных прав человека, которое получило и международные, и конституционные гарантии. Так, ст. 19 Международного Пакта о гражданских  и политических правах (1966 г.) установила: «1. Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений. 2. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи независимо от государственных границ устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иным способом выражения по своему мнению». В тоже время часть третья рассматриваемой статьи определила, что «пользование предусмотренными в пункте 2 настоящей статьи правами налагает особые обязанности и особую ответственность. Оно может быть, следовательно, сопряжено с некоторыми ограничениями, которые, однако, должны быть установлены законом и являться необходимыми: а) для уважения прав и репутации других лиц; б) для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения».^[336]

Статья 280 УК, являясь  средством обеспечения государственной безопасности, вводит ограничение на свободу выражения собственных взглядов. В принципе, законодатель не запрещает распространение идей (в том числе и в форме публичных призывов) о необходимости государственного, социального, идеологического и политического переустройства общества. Гарантии подобной деятельности являются необходимым условием развития демократии и составной частью деятельности политических партий и иных общественных объединений. Законодатель вводит запрет на публичное распространение лишь таких идей, которые содержат мысль о необходимость неправовых, неконституционных способов переустройства общества.

Объективная сторона  преступления, предусмотренного ст. 280 УК, заключается в публичных призывах, при этом признак публичности традиционно понимается как открытость, доступность, способность быть воспринимаемыми неопределенным кругом лиц (выступления перед группой лиц, сообщение в публично демонстрирующемся произведении и т. д.). Публичность с точки зрения признаков состава преступления характеризует обстановку совершения преступления.^[337] Этим понятием дается характеристика того внешнего окружения, в условиях которого совершается преступление.^[338]

В содержательном отношении  закон запрещает призывы к  осуществлению экстремисткой деятельности. Напомним, что такая формулировка диспозиции в 2002 году пришла на смену «призывам к насильственному захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя РФ». Учитывая приведенное выше определение экстремисткой деятельности, замечаем, что в ст. 280 УК предусмотрена ответственность за:

1. публичные призывы  к осуществлению некоторых преступлений, предусмотренных, в частности,  в ст. 278, 279, 208, 205, 282, 212, 213, 214;

2. публичные призывы  к подрыву государственной безопасности;

3. публичные призывы  к действиям, которые не являются преступными, в частности, к демонстрированию нацистской символики, пропаганде исключительности граждан по каким-либо демографическим или социальным признакам, финансированию экстремисткой деятельности;

4. публичные призывы  к публичным призывам к осуществлению экстремисткой деятельности.

Если с высокой степенью общественной опасности первого  и второго типа призывов вполне можно  согласиться, то обоснованность криминализации призывов к совершению административных проступков (пропаганда и демонстрирование нацистской атрибутики или символики – ст. 20.3 КОАП) и призывов к осуществлению деятельности, нормативное содержание которой не определено, вызывает сомнения. На наш взгляд, законодатель не согласовал изменения в ст. 280 УК с понятием экстремисткой деятельности, в результате чего благое намерение расширить сферу криминализации общественно опасной призывной деятельности обернулось неудачей.

В силу отсутствия практики применения ст. 280 УК в ее новой редакции смеем предположить, что суду будут  привлекать к ответственности лишь за призывы первого и второго типа. По своему содержанию эти призывы отчетливо подразделяются на призывы к подрыву государственной безопасности вообще, и призывы к совершению отдельных преступлений против государственной или общественной безопасности. Такое содержание очень близко к известной прежнему УК РСФСР антисоветской агитации и пропаганде, с той лишь разницей, что новый УК не установил ответственности за распространение клеветнических измышлений против власти и строя и за распространение, изготовление или хранение литературы «антисоветского» содержания. Заметим, что в процессе судебной реформы законодатель отказался от криминализации весьма размытых по содержанию призывов к подрыву государственной безопасности («подрыв или ослабление власти»). Считаем такой подход абсолютно верным, устанавливающим четкие границы состава преступления не допускающим произвольное толкование понятия «государственная безопасность». Учитывая изложенное, считаем возможным предложить законодателю пересмотреть редакцию ч. 1 ст. 280 УК с тем, чтобы вернуться к ее первоначальной схеме и установить ответственность за призывы к совершению строго ограниченного круга преступлений против государственной или общественной безопасности (с этим предложением согласны 90% опрошенных респондентов).

Рассуждая над содержанием  этого перечня, полагаем, что в  него могут войти:

1. преступления против  внутренней безопасности государства  (ст. 278, 279 УК РФ).

2. преступления террористического  характера (их понятие дается  в Законе РФ «О борьбе с терроризмом от 25. 07. 1998 г., ^[339] который определяет, что преступлениями террористического характера являются преступления, предусмотренные статьями 205 – 208, 277 и 360 Уголовного Кодекса Российской Федерации; кроме того, к преступлениям террористического характера могут быть отнесены и другие преступления, предусмотренные Уголовным кодексом Российской Федерации, если они совершены в террористических целях).

3. преступления экстремисткой  направленности (их понятие дается  в самом УК РФ (ст. 282¹), который причисляет к ним преступления, предусмотренные статьями 148, 149, ч. 1, 2 статьи 213, статьями 214, 243, 244, 280, 282 УК РФ, если они совершаются по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражда в отношении какой-либо социальной группы).

Призывы как самостоятельное  преступление, следует отличать от деятельности, которая может быть квалифицирована как подстрекательство к совершению каких-либо преступлений. Основное отличие заключается в том, что призывы не носят персонифицированного характера, они обращены к неопределенному кругу лиц: тем или иным группам населения (молодежи, представителям какой-либо профессии, социального слоя, национальности, конфессии и т. п.); участникам различных мероприятий (зрителям, слушателям, избирателям, делегатам, демонстрантам и т. д.); членам организаций, работникам предприятий, учреждений, военнослужащим и проч. Как справедливо отмечается в литературе, «адресатами призывов виновный может избрать и различные силы вне страны: представителей общественности, средства массовой информации, иностранные организации, государственные учреждения, даже сами зарубежные державы, если он побуждает их вмешаться для свержения, насильственного изменения советского строя или насильственного нарушения единства территории СССР».^[340]

Субъективная сторона  публичных призывов характеризуется виной в форме умысла, мотивы и цели такой деятельности не влияют на квалификацию. Субъект публичных призывов – общий.

Дифференцируя ответственность  за общественно опасную призывную  деятельность, законодатель указал в  качестве квалифицирующих признаков совершение преступления с использованием средств массовой информации. Понятие средств массовой информации дается Законом РФ «О средствах массовой информации» от 27. 12. 1991 г. (с посл. изм.),^[341] который понимает под ними «периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения информации», при этом периодичность предполагает выход информационной продукции не реже одного раза в год. С учетом изложенного представляется неверным утверждение Ю. М. Ткачевского и И. М. Тяжковой, что под средствами массовой информации следует понимать все современные каналы доведения информации до широкого круга лиц, включая кино, видеофильмы и аудиозаписи.^[342] Если кино-, видео-, аудиопродукция не носит характера периодической, рассматривать ее в качестве средства массовой информации нельзя, в данном случае может быть вменен лишь признак основного состава преступления – публичность, поскольку имеет место распространение определенных идей в публично демонстрирующемся произведении.