Коррупция и международное сотрудничество в борьбе с ней

Тем не менее, данная норма  была включена в окончательный текст  Конвенции. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что имплементация данного положения в национальном уголовном законодательстве целого ряда государств (главным образом, континентальной системы права) вызовет значительные трудности, поскольку потребует пересмотра фундаментальных положений уголовного и уголовно-процессуального права.

 Конвенция предписывает  государствам-участникам предусмотреть в национальном законодательстве ответственность за отмывание доходов от коррупции, сокрытие соответствующих преступлений, а также за соучастие в коррупционных преступлениях и неоконченную преступную деятельность (ст. 23,24,27).

Подобно другим антикоррупционным международным документам, Конвенция содержит норму об ответственности юридических лиц. Согласно ст. 26 Конвенции, государства-участники принимают законодательные и иные меры для установления ответственности юридических лиц за участие в коррупционных преступлениях. Ответственность юридических лиц, с учетом особенностей национального права, может быть уголовной, гражданско-правовой или административной. Каждое государство—участник, согласно данной статье, обеспечивает применение в отношении юридических лиц, привлекаемых к ответственности, эффективных, соразмерных и оказывающих сдерживающее воздействие уголовных или неуголовных санкций, включая денежные санкции.

В документе содержатся определенные рекомендации относительно пенализации коррупционных преступлений и наказательной политики государств по отношению к коррупционерам. В ст. 30 Конвенции говорится, что «каждое Государство—участник за  совершение      какого-либо преступления, признанного таковым в соответствии с настоящей Конвенцией, предусматривает применение таких уголовных санкций, которые учитывают степень опасности этого преступления». В статье также содержится рекомендация о максимально возможном ограничении иммунитетов от уголовного преследования за коррупционные преступления. Отдельно в п. 5 ст. 30 Конвенция рекомендует назначать виновным в коррупционных преступлениях, с учетом степени опасности деяния, наказание в виде лишения права на определенный срок занимать публичную должность или занимать   должность   в   каком-либо   предприятии,   полностью   или частично находящемся в собственности государства. Сроки давности по преступлениям, предусмотренным в Конвенции, должны быть «длительными» (ст.29).

Конвенция затрагивает  вопрос о применении конфискации  имущества. Каждое Государство—участник принимает, согласно п. 1 ст. 31 Конвенции, в максимальной степени, возможной в рамках его внутренней правовой системы, такие меры, какие могут потребоваться для обеспечения возможности конфискации:

а) доходов от преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, или имущества, стоимость которого соответствует стоимости таких доходов;

б) имущества, оборудования и других средств, использовавшихся или предназначавшихся для использования  при совершении преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией.

Толкуя приведенное  положение Конвенции, можно сделать  вывод, что конфискация, о которой  говорит документ, специальная. Между  тем, данное положение не ограничивает возможности применения иных конфискационных мер. К тому же понятие «доходов от преступлений» толкуется достаточно широко.  Так, если   такие    доходы    от   преступлений    были   превращены    или преобразованы,   частично   или   полностью,   в   другое   имущество,   то   меры, указанные в настоящей статье, применяются в отношении такого имущества.  К прибыли или другим выгодам, которые получены от таких доходов от преступлений, от имущества, в которое были превращены или преобразованы такие доходы от преступлений, или от имущества, к которому были приобщены такие   доходы   от   преступлений,   также   применяются   меры,   указанные в настоящей статье, таким же образом и в той же степени, как и в отношении доходов от преступлений (п. 4,6 ст. 31). Конвенция специально оговаривает, что «положения настоящей статьи не толкуются таким образом, чтобы наносился ущерб правам добросовестных третьих сторон».

Каждое Государство—участник обеспечивает, в соответствии со ст. 36 Конвенции, наличие органа или  органов или лиц, специализирующихся на борьбе с коррупцией с помощью правоохранительных мер. Такому органу или органам или лицам обеспечивается необходимая самостоятельность, в соответствии с основополагающими принципами правовой системы Государства—участника, с тем, чтобы они могли выполнять свои функции эффективно и без какого—либо ненадлежащего влияния. Такие лица или сотрудники такого органа или органов должны обладать надлежащей квалификацией и ресурсами для выполнения своих задач.

В документе даны рекомендации по обеспечению безопасности свидетелей, потерпевших, лиц, сотрудничающих с правосудием. Сторонам предписывается предусмотреть в законодательстве возможность возмещения ущерба лицам, потерпевшим от коррупционных деяний.

Детально проработаны  в Конвенции вопросы юрисдикции. Конвенция устанавливает четыре юрисдикционных принципа: территориальный, гражданства, реальный и универсальный. Согласно п. 1 ст. 42, национальная юрисдикция в отношении преступлений, предусмотренных в Конвенции устанавливается, если преступление совершено на территории этого Государства-участника; или преступление совершено на борту судна, которое несло флаг этого Государства—участника в момент совершения преступления, или воздушного судна, которое зарегистрировано в соответствии с законодательством этого Государства—участника в такой момент. В данном положении выражен территориальный принцип.

Принцип гражданства  сформулирован в пп “b” п. 2 ст. 42. Национальная юрисдикция, согласно данному положению, устанавливается, если преступление совершено гражданином этого Государства-участника или лицом без гражданства, которое обычно проживает на его территории.

Реальный принцип уголовной  юрисдикции выражен в следующих  положениях. Согласно пп. “a” и “d” п. 2 ст. 42 Государство- 
участник может также установить свою юрисдикцию в  отношении любого 
такого преступления, когда преступление совершено против гражданина этого Государства-участника, а также против этого Государства-участника.

Действие универсального принципа основано на положениях п. 3 и 4 ст. 42. Данный принцип действует  в случаях, когда невозможна выдача. Согласно данным положениям, каждое  Государство-участник принимает такие меры,  какие могут потребоваться,  с  тем, чтобы установить   свою   юрисдикцию    в    отношении   преступлений, признанных таковыми в соответствии с Конвенцией, когда лицо, подозреваемое в совершении преступления, находится на его территории и оно не выдает такое лицо лишь на том основании, что оно является одним из его граждан. Каждое  Государство—участник  может также  принять  такие  меры, какие  могут потребоваться,   с тем,  чтобы установить  свою  юрисдикцию  в отношении преступлений, признанных таковыми в соответствии с Конвенцией, когда лицо, подозреваемое в совершении преступления, находится на его территории и оно не выдает его.

Анализ положений Конвенции показывает, что в документе не предусмотрен принцип «двойной криминальности», то есть для установления национальной юрисдикции в отношении предусмотренного Конвенцией коррупционного преступления не требуется, чтобы данное преступление было предусмотрено в уголовном законодательстве государства, где оно было совершенно. Кроме того, в положениях о выдаче указывается, что Государство-участник, законодательство которого допускает это, может разрешить выдачу какого-либо лица в связи с любым из преступлений, охватываемых Конвенцией,   которые   не   являются   уголовно   наказуемыми   согласно   его собственному внутреннему законодательству (п.2 ст. 44).

Статья 44 Конвенции регулирует вопросы выдачи (экстрадиции). Согласно данной статье, каждое из преступлений, предусмотренных в Конвенции, считается    включенным    в    любой    существующий   между    
Государствами-участниками договор о выдаче в качестве преступления, которое может повлечь выдачу.   Государства-участники   обязуются включать   такие  деяния  в качестве преступлений, которые могут повлечь выдачу, в любой договор о выдаче, который будет заключен между ними. Если   Государство-участник,   обусловливающее   выдачу   наличием договора,  получает просьбу о выдаче  от другого Государства-участника,  с которым оно не имеет договора о выдаче, оно может рассматривать Конвенцию  в качестве правового основания для  выдачи в  связи с любым преступлением, предусмотренным в Конвенции.

Конвенция предоставляет  Сторонам возможность избежать действия императивных положений об экстрадиции. Государство-участник, обусловливающее выдачу наличием договора при сдаче на хранение своей ратификационной грамоты или документа о принятии или утверждении Конвенции или присоединении к ней сообщает Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций о том, будет ли оно использовать Конвенцию в качестве правового основания для сотрудничества в вопросах выдачи с другими Государствами-участниками Конвенции (п.6 ст.44). Таким образом, допускается возможность своеобразной оговорки о выдаче. Данное положение представляется обоснованным, если учитывать все своеобразие и вариативность национального законодательства об экстрадиции. На случай, если государство-участник воспользуется такой «оговоркой», Конвенция устанавливает, что «если Государство не использует Конвенцию в качестве правового основания для сотрудничества в вопросах выдачи, стремится, в надлежащих случаях, к заключению договоров о выдаче с другими Государствами-участниками настоящей Конвенции в целях применения настоящей статьи».

Глава IV Конвенции посвящена вопросам международного сотрудничества. Помимо вопросов экстрадиции, Конвенция обязывает стороны сотрудничать в таких вопросах, как содействие расследованию дел о коррупционных преступлений, включая истребование доказательств, передача осужденных лиц, по гражданско-правовым и административно-правовым делам, связанным с коррупцией. Конвенция может рассматриваться государствами-участниками как правовая основа для такого сотрудничества, даже при условии отсутствия между ними договоров о взаимной правовой помощи. 

Возвращение активов  представляет собой основополагающий принцип рассматриваемой Конвенции. Ввиду особой важности, нормы о  сотрудничестве в вопросах конфискации  и возвращения активов помещены в отдельную главу V. Конвенция предписывает сторонам предпринять меры по предупреждению перевода активов путем ужесточения банковского контроля за подозрительными сделками и счетами, а также устанавливает правила по непосредственному взаимодействию государств в вопросах конфискации и возвращения активов.

Заключительные положения  Конвенции посвящены вопросам ее вступления в силу и осуществления государствами ее положений. Согласно ст. 65 Конвенции, каждое Государство-участник принимает, в     соответствии     с основополагающими    принципами    своего     внутреннего    законодательства, необходимые меры, включая законодательные и административные меры, для обеспечения осуществления своих обязательств согласно Конвенции. В статье также указывается, что Государство—участник может принимать и более строгие или суровые   меры,   чем   меры,   предусмотренные     Конвенцией,   для предупреждения коррупции и борьбы с ней.

Конвенция учредила орган  для контроля за осуществлением положений  документа  - Конференцию государств-участников Конвенции. Согласно ст. 63, Генеральный секретарь ООН созывает Конференцию государств-участников не позднее, чем через один год после вступления  в  силу    Конвенции. Конференция определяет план мероприятий, направленных на осуществление положений Конвенции, заслушивает информацию участников Конвенции о ее выполнении. Конференция государств-участников, если она сочтет это необходимым, учреждает любой соответствующий механизм или орган для содействия эффективному осуществлению Конвенции.

Конвенция вступает в силу на девяностый день после даты 
сдачи  на  хранение  тридцатой  ратификационной  грамоты  или  документа  о принятии, утверждении или присоединении (Ст. 68). Согласно ст. 69 Конвенции, поправки в ее текст могут быть внесены Государством-участником только по истечении пяти лет со дня ее вступления в силу. Поправки подлежат утверждению Конференцией Государств-участников большинством в две третьи голосов участников (в случае, если не был достигнут консенсус) и, подобно самому тексту Конвенции, подлежат ратификации государствами-участниками.

Принятая 31 октября 2003 г. Конвенция ООН против коррупции  была подписана представителями  государств на Конференции высокого уровня в Мериде (Мексика) 9-11 декабря 2003 г. Конвенцию подписали 97 государств, включая Российскую Федерацию. Документ открыт для подписания в центральных учреждениях ООН в Нью-Йорке до 9 декабря 2005 года²³⁴.

Конвенция была подписана  Россией по распоряжению Президента РФ В. Путина. Выступая на конференции в Мериде, глава российской делегации А. Мешков проинформировал участников форума о создании Совета при президенте РФ по борьбе с коррупцией²³⁵.

Анализируя окончательный, утвержденный Генеральной Ассамблеей и подписанный Государствами-участниками  текст Конвенции, следует отметить его основательность, фундаментальность. В целом Конвенция отвечает задачам эффективного глобального противодействия коррупции и ее транснациональным формам на современном этапе. Заслуживает положительной оценки положенный разработчиками в основу Конвенции широкий взгляд на коррупцию, нашедший, в частности, отражение в обширном перечне деяний, подлежащим криминализации. В Конвенции отражена высокая общественная  опасность коррупции в частном секторе, а также транснациональной и международной коррупции. Отличаются выверенностью и четкостью положения о взаимной правовой помощи, в частности, в вопросах экстрадиции. В документе четко обозначен акцент на меры по предупреждению коррупции, являющиеся приоритетными по отношению к уголовно-правовым средствам борьбы с данным явлением.