Язычество славян, кельтов и германцев. Историко-сравнительный анализ

Славяне представляли его себе немолодым разгневанным мужем с рыже – золотой бородой. Сразу отметим, что рыжая борода – непременная черта Бога Грозы у самых разных народов. В частности, рыжебородым считали своего громовержца (Тора) скандинавы, соседи и родственники славян по индоевропейской семье народов [].

Волосы же Бога Грозы уподоблялись грозовой туче. Скандинавские сказания отмечают, что  разгневанный Тор потрясал волосами. Какого цвета были волосы у Тора определенно не сказано, а вот  у славянского Перуна они действительно  как грозовая туча – черно-серебрянные. Недаром изваяние Перуна, стоявшее некогда в Киеве, описано в летописи так: «Голова серебряна, ус злат». Славяне видели своего Бога мчащимся среди туч верхом на коне либо в колеснице, запряженной крылатыми жеребцами, белыми и вороными. Между прочим, сорока была одной из птиц, посвященных Перуну, именно из-за своей черно – белой окраски.

Имя Перуна очень  древнее. В переводе на современный  язык оно означает «Тот, кто сильно бьет», «Разящий». Некоторые учёные усматривают связь имени Бога Грозы с такими словами, как «первый» и «правый». Что касается «первого», то Перун действительно был главнейшим Богом в языческом пантеоне Киевской Руси и, вероятно, старшим сыном Сварога.

Н.М. Карамзин писал: «В России до введения христианской веры первую степень между идолами занимал Перун, бог молнии, которому славяне еще в VI веке поклонялись, обожая в нем верховного Мироправителя». И далее, используя записи летописи за 980 г.: «Владимир... изъявил отменное усердие к богам языческим: соорудил новый истукан Перуна с серебряною головою, и поставил его близ теремного двора, на священном холме, вместе с иными кумирами. Там, говорит летописец, «стекался народ ослепленный и земля осквернялась кровию жертв... Добрыня, посланный от своего племянника управлять Новым городом, также поставил на берегу Волхова богатый кумир Перунов».

Перуна наши предки считали  учредителем нравственного  закона и самым первым защитником Правды. Отчаянно гремит по неровностям туч несущаяся Перунова колесница – вот откуда гром, вот почему он прокатывается по небесам. Впрочем, на этот счет бытовали разные мнения. Ещё говорили, что гром и молния – эхо и отблеск ударов, которыми Перун награждает змея Велеса, стремящегося ограбить Богов и людей – похитить солнце, скот, земные и небесные воды. А вот в отдаленной древности полагали, что на самом деле гром – это клич любви на празднике свадьбы Неба с Землёй: известно как всё хорошо растёт после грозы… Согласно некоторым источникам, молнии у Перуна были двоякого рода: лилово-синие, «мертвые», разящие насмерть, и золотые, «живые», созидающие, пробуждающие земное плодородие и новую жизнь.

Давно замечено, как чист и свеж воздух после грозы. Славяне-язычники и этому нашли объяснение. Всё дело в том, говорили они, что нечистая сила в страхе разбегается перед гневом Перуна, прячется в норы и долго ещё не смеет показаться наружу.

Перун, в большей  степени «ответственный» за плодородие, имеет особое отношение  хлебу. Сохранилась  легенда о том, как женщина  отправилась в поле работать в  праздник Перуна (20 июля), чего по обычаю делать было нельзя. Рассердившийся Перун сдержал поначалу свой гнев. Но когда ребенок, оставленный на меже, обмарал пеленки, и мать вытерла его пучком хлебных колосьев (по другой версии, осквернению подвергся кусок хлеба), поднялся вихрь и унёс в тучу весь урожай. Часть его всё-таки удалось отломить обратно, но «стоколосым» (по сотне колосьев на каждом стебле) хлеб уже никогда больше не был.

Оружием Перуна первоначально были камни, в дальнейшем – каменные топоры и наконец, золотая  секира: Боги прогрессировали вместе с людьми [].

Топору –  оружию Громовержца – с глубокой древности приписывалась чудесная сила. Топором ударяли по лавкам, на которой кто- нибудь умер: полагали, что тем самым будет «подсечена»  и изгнана смерть. Топор крест-накрест перебрасывали через скотину, чтобы она не болела и хорошо плодилась. Топором чертили над больным Солнечный Крест, призывая на помощь сразу двоих братьев – Богов. А на лезвиях топоров часто выбивали символические изображения Солнца и Грома. Подобный топор, всаженный в дверной косяк, был неодолимым препятствием для злой нечисти, стремящийся проникнуть в человеческое жильё. Не перечесть обычаев и поверий, связанных с топором. Даже всем известный «куриный бог», камешек с отверстием посередине, который заботливые хозяева посейчас стараются повесить в курятнике, - не что иное, как воспоминания о древнем каменном топоре, одном из символов языческого Бога Грозы.

Финский Тоор (Туур), скандинавский Тор, германский Донар, кельтский Таранис, ирландский Торман – всё это вариации одного и того же бога. Кроме того, имена всех этих громовержцев восходят к санскритскому trita, вавилонскому tar, хаттскому taru и обозначают одно и тоже – молнию или гром. Да и ранний эпитет Перуна – Дундер явно перекликается с именем громовержца Донара. Их днём был Четверг (Donnerstag). Атрибут Донара (Тора) был молот Мьёльнир (Молния). Всё, что убивалось ударом молнии, считалось священным. Это была самая почётная и желанная смерть, вводившая в общество бога.

Другой символ Перуна – так называемый громовой знак, похожий на колесо с шестью спицами. Ученые полагают, что древние люди использовали  здесь форму снежинки, ведь святилища Перуна устраивались как можно ближе к тучам и Небу – на самых возвышенных местах, где раньше всего появляется снег. Этот знак до сих пор можно видеть на избах старой постройки. Его резали и для красоты, и из чисто «практических» соображений – в качестве громоотвод.

Когда у славян появились князья и боевые дружины, Перуна стали считать покровителем воинов. Поэтому некоторые исследователи теперь пишут, будто Перун – исключительно «дружинно-княжеский Бог », вовсе не популярный у простого народа. Вряд ли это было действительно так! Ведь гроза – не только небесная битва, она необходима и пахарю, ждущему урожая. А главный подвиг Перуна как раз и состоял в том, что он вернул Земле плодородие, вернул Солнце и дождь.

Перуну было посвящено животное – дикий тур, огромный могучий лесной бык. Люди верили, что Перун, гуляя по белому свету, охотно принимает облик лесного  быка. А 20 июля (в праздник Перуна) туры якобы сами выбегали и из леса и позволяли себя заколоть для священного пира. Позже, когда люди прогневали чем-то Богов, туры перестали появляться, и по деревням специально откармливали жертвенных быков.

Было у Перуна и своё дерево – дуб, был и любимый цветок, который в Болгарии до сих пор зовут «перуникой». У него шесть лилово – голубых лепестков (громовой знак), поросших золотистыми волосиками (молния). Он расцветает весной, когда гремят первые грозы. Этот цветок ирис – по-гречески «радужный».

Своеобразным  божеством у древних славян являлся  Велес. В летописи он характеризуется как «скотий бог», что дает нам возможность понять важнейшую сторону культа этого бога – покровителя скотоводства, плодовитости и богатства. В этой связи возможно сравнение с развитием значения латинского слова «pecus»: первоначально оно значило «скот», а затем «деньги». Предполагают, что культ Велеса зародился тогда, когда праславяне научились приучать диких животных и когда главнейшим богатством племени был именно скот, т. е. в бронзовый век. Вместе с тем функции Велеса-Волоса как скотьего бога соответствует общеиндоевропейское представление о загробном мире как о пастбище, где один из богов пасет души мертвых. С этим связано ритуальное принесение в жертву скота как при погребении, так и во время поминальных празднеств у славян.

На то, что  имя Велес имеет семантический  оттенок, связанный с культом  мертвых, указал еще А.Н. Веселовский, приводя ряд балтийских параллелей (welis – покойник, weici – души умерших). Обратившись к мифологии балтийских народов, мы узнаем, что в древности они почитали бога Велса или Виелону, который пасет души умерших. У литовцев существовал особый праздничный ритуал, посвященный богу Виелоне. Он заключался в том, что для праздничного пира закалывали свинью и приглашали Виелону вместе с мертвыми принять участие в этом пире. У литовцев в день поминовения усопших («время Велса») был обычай сжигать кости животных. Все это свидетельствует о том, что балтийский Велс, как и славянский Велес, сочетал в себе функции охранителя скота и главы загробного мира.

Со временем бог скота, богатства, плодородия, возможно, приобретал земледельческие функции. Этнографические исследования показывают, что крестьяне-земледельцы в XIX в. жертвовали Волосу последние колосья, оставшиеся на сжатой ниве. Однако дополнительные земледельческие функции не заслонили его основной сущности: вплоть до христианизации Руси Волос-Велес сохранил свое значение «скотьего бога» в прямом смысле этого слова. Лишь только в силу этого и могло произойти замещение Велеса по созвучию имен святым Власием Севастийским, который на русской почве стал покровителем скота вплоть до XIX в.

Славяне балтийские, по словам средневекового латинского хрониста Гельмольда, признавали, «что есть на небесах единый бог, властвующий над прочими». Он заботился, по словам того же автора, только о небесном, прочие же боги исполняли возложенные на них обязанности и, происходя из крови верховного бога, почитаемы были тем выше, чем ближе стояли к этому богу богов. В другом месте своей летописи Гельмольд говорит, что между многоразличными богами славян главнейший был бог руян, Святовит, божество, в сравнении с которым все прочие божества называются лишь полубогами, которое пользовалось предпочтительным уважением со стороны всех балтийских славян. Наконец, в третьем месте, Гельмольд Святовита прямо называет богом богов. Из этих слов летописца заключаем, что Святовит и был вышеупомянутый верховный бог балтийских славян.

Святовит имел свои боевые значки или знамена. Главнейшее из них называлось Станица. К числу боевых значков принадлежали и орлы, вероятно, резные.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что у западных славян был высшим богом Святовит, олицетворяющий войну и победу. Его главные атрибуты — это меч, знамя, боевые значки, в том числе с изображением орла, копья. Символический цвет Святовита — красный. Он имел четыре головы, обращенные во все стороны света. При главном храме в Арконе содержался его белый боевой конь, с помощью которого совершались гадания, то есть этот священный белый конь был в какой-то мере и проводником воли Святовита.

Арконский храм Святовита имеет аналогом кельтские храмы, построенные в римский период в Галлии, а также храмовую постройку в Старой Ладоге.

Интересные и подробные сведения об идолах и храмах поморян находятся в жизнеописаниях Оттона Бамбергского. Важнейшим в Поморском крае богом был Триглав, истуканы которого находились в Штетине, Волине и других местах. В Волине, кроме того, народ почитал, как великую святыню, огромной величины столб, с воткнутым в него копьем, освященный, по преданию, Юлием Цезарем и потому именовавшийся Юлом.

В Волегасте и Гавельберге боготворили Геровита или Яровита. Идолы, стоявшие в Гостькове, во храме, по словам Эбона, были изваяны с невероятным изяществом и отличались столь удивительной величиной, что, при разрушении этого святилища, несколько пар быков едва могли сдвинуть их с места.

Золотая повязка закрывала очи и уста его. Он стоял на высшем из трех холмов, на которых построен город, в главном из четырех священных зданий. Здесь стоит вспомнить, что по представлениям западных славян, земля поднялась из воды в виде трехглавой горы, так что возможно, что славянский Триглав участвовал в создании мира, тем более что сам мир имел трехчастную структуру: небо, землю и подземный мир.

Подобно Святовиту Арконскому, Триглав был воин-наездник, одним из атрибутов его святилища был огромный вороной конь, который, как конь Святовита, считался столь священным, что никто не осмеливался сесть на него, круглый год он стоял без всякого употребления, смотрел же за ним один из четырех храмовых жрецов.

Третьим братом Солнца и Молнии, третьим сыном  Неба и Земли был Огонь. В древние  же времена Огонь был поистине центром того мира, в котором проходила  вся жизнь человека, да и после смерти его тело нередко ожидал погребальный костёр. В глубочайшей древности Огонь отгонял прочь тьму, холод и хищных зверей. Позже – собирал в круг себя несколько поколений рода – большую семью, символизируя её нераздельную общность.

Во время  трапезы Огонь угощали первым и лучшим кусочком. Любой странник, совсем чужой человек, становился своим, стоило ему обогреться у очага. Его защищали как родного. Нечистая сила не смела, приблизиться к Огню, зато Огонь был способен очистить что-либо оскверненное. Огонь был свидетелем клятв, и вот откуда обычай прыгать парами через костры: считалось, если парень и девушка сумеют перелететь через пламя, не расцепив рук, - стало быть, их любви суждена долгая жизнь.

Относительно  имени бога огня есть несколько версий. Некоторые полагают, что западные славяне, жившие по южному берегу Балтийского моря, называли его Радогостем (Радигостом). У этих исследователей есть серьезные доказательства, а у их не менее авторитетных соперников – опровержения, так что решающее слово пока не сказано. Вероятнее же всего, имя Бога Огня было настолько свято (ведь этот Бог обитал не где-нибудь на седьмом небе, а непосредственно среди людей), что его старались пореже произносить в слух, заменяли иносказаниями [].А с течением времени оно было просто забылось… Это произошло точно так же, как и было забыто настоящее название медведя: люди старались называть сильных и опасных зверей  иносказательно. Вот и слово «медведь» означает «ведающий медом» - «любящий мед». Настоящее его наименование, по-видимому, навсегда утеряно. Зато не забылось великое множество примет и поверий, связанных с Огнём. В присутствии Огня считалось немыслимым выругаться: «Сказал бы тебе… да печь в избе!»