Социальный аспект влияния СМИ на уровень агрессивности младшего школьника

    Современными западными исследователями  телевидения выделяются следующие  основные проблемы и аспекты этого СМИ:

1. Способ  организации звуков и образов.

2. Природа  телевидения как мощного экономического  и социального института.

3. Взаимоотношение  между человеком и мирами, проецируемыми на экране [47].

   Пресыщение информацией стало  одним из важнейших факторов  в формировании личностных характеристик ребёнка, среди которых немалую роль играют эстетические представления и ценности. 
     С первых лет своей жизни он попадает в информационное поле, создаваемое сетью массовых коммуникаций. Однако возникает проблема взаимовлияния информационной среды (в частности видеокультуры как ее важнейшего компонента) и структуры ценностных ориентаций подрастающего поколения как социального агента. Данное отношение среды и субъекта имеет противоречивый характер, что объясняется сложнокомпонентной структурой его составляющих. Так, с одной стороны, коммерциализация видеокультуры приводит к преобладанию насилия. С другой стороны, появляется множество образовательных программ, видеоматериалов, компьютерных, развивающих игр и программ, оказывающих помощь как в образовании, воспитании, так и в расширении кругозора, открывая совершенно новые горизонты знания. Видеокультура обладает мощным потенциалом знакомства с другими культурами и жизненными стилями, отличными от собственных, обладающих непривычными эстетическими характеристиками. На смену "авторитарности” в этом аспекте пришла подвижная множественность развивающих/образовательных программ коммерческого телевидения [23].

    Однако  в последние годы передачи  ТВ структурировались в соответствии с различными параметрами — возрастными, социальными, по интересам, образовательными, профессиональными, что соответствовало как ценностным структурам социума, так и его стратификации, то в постсоветский период эта четкая структурированность утрачивается и исчезает. Картина, которую представляют собой отечественные медиа сегодня аморфна, расплывчата и, к сожалению, во многом вторична (приоритеты во многих случаях следует искать в Западном телевидении).  
      Если ранее существовал четкий образ-модель ребёнка, подростка, на который ориентировалась вся структура масс медиа, то с потерей идентичности исчезает и образ "идеального потребителя продукции видеокультуры”, совершенно необходимый для функционирования технологической системы массовой коммуникации (к примеру, необходимо знать, во сколько современный ребенок ложится спать, чтобы определить время показа передачи “Спокойной ночи, малыши”). Только при создании адекватной воспитательной модели возможен выход из этого кризиса. Исчезновение «железного занавеса», «шоковая терапия» в экономике,  т.н. «сексуальная революция» привели к серьезнейшим последствиям и для отечественной культуры в целом и для видеокультуры в частности. Разрыв преемственности поколений и дезориентированность, разлом привычных социальных связей приводит к трансформации имиджа насилия как наиболее эффективного социального инструмента в способ достижения реальной жизненной цели.

     В развитых странах Запада, послуживших  моделью для наших отечественных  масс-медиа, тема насилия давно  вызывает серьезное беспокойство как со стороны институтов государства, так и широкой общественности [23]. Широко известны данные о насыщенности СМИ актами агрессии, насилия, жестокости. Так, в мультипликационных фильмах, которые показывает по утрам американское телевидение, дети видят акт насилия каждые две минуты. Именно эта продукция вытеснила традиционных героев отечественных "мультиков” — Крошку Енота, Волка/Папанова, Кота Леопольда и т.д. К моменту окончания школы дети  становятся свидетелями в среднем 18 тысяч телевизионных убийств. Криминальная хроника занимает одно из ведущих мест в тематике видеокультуры. Статус образовательных программ в нашей стране за последние 30 лет показывает тенденцию к снижению, предпочтения публики за эти годы менялись, переходя от образовательных передач и новостей к развлекательным, особенно тем, которые ранее были недоступны по политическим или экономическим причинам. Тенденцией в подаче материала в СМИ, в первую очередь на телевидении, является “смешение” жанров, стирание граней между реальными событиями и беллетризованными фактами. Детская аудитория с трудом может отличить реальные событии от мнимых, которые подаются в реалистической манере.

    Статистика телевизионных программ  свидетельствует: специальных детских  программ осталось около 5% общего эфирного времени, в то время как 10 лет назад их было 30%. Остались мультфильмы и несколько тематических передач, а в основном дети смотрят те же программы, что и взрослая аудитория.

    Влияние телевидения на многие  аспекты повседневности, в частности на формирование эстетических вкусов и представлений, определяется во многом тем, что в отличие от других видов видеокультуры оно представляет собой часть домашней обстановки; (в этом оно гораздо ближе радио, чем кино). Этот факт сам по себе весьма амбивалентен и по-разному оценивается с разных исследовательских позиций. Наиболее сильный эффект телевидения, кроме его собственно содержательной стороны, — это сам факт его существования, его всегда доступное, главенствующее ставшее привычным присутствие в каждом доме, его способность свести сотни миллионов граждан до уровня пассивных зрителей в течение большей части их жизни. Телевидение сводит до минимума личностные взаимодействия внутри семьи и сообщества [42, c. 11-12].

     Интересно отметить, что такое "всеприсутствие” телевидения в повседневности приводит к тому, что его звуковой ряд доминирует над каналами коммуникации. Интересен, в связи с этим, такой парадокс: чаще всего наше отношение с телевидением — это отношение слушателя, а не зрителя. Многие исследователи телевидения, занимающие в отношении его критическую позицию, отмечают, что само по себе оно не обладает высоким эстетическим потенциалом. Однако такое отрицание эстетического потенциала телевидения не учитывает той специфической эстетики, которая в корне отличается от традиционной и требует новых исследовательских подходов.

    Таким образом, чтобы не превратить ребёнка в придаток техники (в частности телевизионной), необходима четкая позиция со стороны государства и семьи как в отношении контроля над средствами массовой информации и коммуникации, так и в отношении оптимального использования их потенциала для воспитания полноценного поколения. 
 
 
 
 
 
 
 

2.2 Психологические  аспекты средств  массовой информации

    Вполне естественно, что социальные аспекты, связанные с телеинформацией, не могут не затрагивать и чисто психологических аспектов.

    Широкое распространение видео  и телепрограмм с сюжетами  насилия и увлечение ими детей  вызывают острую критику педагогов  и социальных работников, которые считают, что сцены насилия на экране и фильмы ужасов делают ребенка более агрессивными и жестокими [11, с.104]. До сих пор идет дискуссия о том, оказывают ли на самом деле военные действия и сцены насилия, мерцающие на экране, отрицательное воздействие на детей. Так статистика сообщает [11, с.108], что в наиболее популярных телевизионных программах на каждый час вещания приходится в среднем около девяти актов физической и восьми актов вербальной агрессии. Поэтому даже ребенок, проводящий у телевизора, например, всего лишь два часа, видит за день в среднем свыше семнадцати актов агрессии. Ввиду этого не случайно данная тема представляет собой интерес для психологической науки и обладает высокой социальной значимостью, последнее время притягивает к себе все более пристальное внимание исследователей [11, с.117].

     Одни ученые считают что в видеофильмах ребенок бессознательно реализует определенные свои потребности, чему во многом способствуют образы героев фильмов. Поэтому чрезмерное увлечение видео и телевидением возникает только у тех детей, которые испытывают затруднения в адаптации к действительности, и не могут решить их в реальной жизни. [12, с.39],

     В рамках теории социального научения , существуют противоположные данные, которые свидетельствуют о том, что переживания, вызываемые пассивным наблюдением агрессии и насилия, происходящих как на экране, так и в реальной жизни, ведут не к катарсическому эффекту, как предполагает теория влечения а, наоборот, к возбуждению агрессии. [11, с.123] Это мнение опирается на данные о том, что наблюдатель (особенно если это ребенок) проявляет тенденцию совершать те же самые действия, как и лицо, за которым он наблюдает. В частности указывается, что простое ожидание или сам просмотр сцен насилия по телевидению и в фильмах может увеличивать степень агрессивности. Было, в частности, установлено, что зрители с высоким уровнем агрессивности в большей степени интересуются видео насилием, в то время как мало агрессивные поверхностно просматривают такие фильмы и не концентрируются на сценах насилия.[11, с.135]

     Кроме того, дети из семей, использующих  различные способы социального подкрепления, по-разному воспринимают телепередачи агрессивного содержания. Дети, которые в семье чаще подвергаются наказаниям, во-первых, вообще больше смотрят телевизионные передачи, во-вторых, в качестве любимых передач они отмечают большое количество программ, в которых присутствует насилие, а в качестве любимых героев – телегероев, проявляющих враждебность и агрессию [56, с.38].

     В этой области различные психологи  проводили различные исследования. Первые исследования, посвященные влиянию телевизионных и кинематографических образов насилия на человеческое поведение, были проведены А.Бандурой и его коллегами [4, с. 41]. В этих экспериментах принимали участие дети дошкольного возраста. Им демонстрировались короткометражные фильмы, в которых взрослый весьма враждебным способом обращался с большой куклой Бобо. После просмотра сцен детям предлагалось поиграть, кто во что хочет, в течение определенного времени  (10–20 мин.), а экспериментатор в это время внимательно следил за детьми, фиксируя их поведение. И оказалось, что часть детей копировали поведение актера, т.е. имитировали акты агрессии.      Эти эксперименты вскоре после их проведения были подвергнуты критике со стороны ученых–социологов и представителей телеиндустрии, подставивших под сомнение их целесообразность и верность интерпретации их результатов [11, с.125]. Было, во-первых, отмечено, что дети в данных экспериментах вели себя агрессивно по отношению к специально для этого предназначенной надувной кукле, а не по отношению к человеческому существу. Поэтому не совсем ясно, можно ли продемонстрированное поведение однозначно считать агрессией – ведь никому не было причинено реального вреда. Во-вторых,  материал, по нескольким существенным параметрам отличался от обычного кино - и телепродукции. По этим причинам, утверждалось, что результаты экспериментов, поставленных самим  А.Бандурой и аналогичных им, не подводят прочной базы под предположение о том, что сцены насилия, показываемые в теле– и кинофильмах,  способны приводить к возникновению агрессивных проявлений в межличностных отношениях [11, с.127].

     Столкнувшись с подобной критикой, несколько исследователей незамедлительно  начали планировать и проводить  эксперименты, преследовавшие три главные цели [41, с.5]. Во-первых,  экспериментаторы старались смоделировать условия, приближенные к реальности. Во-вторых, участникам показывали более реалистичные сцены насилия. И, наконец, исследователи постарались избавиться от присущего ранним экспериментам точного сходства между обстоятельствами в наблюдаемых эпизодах насилия и условиями потенциального проявления агрессии. Таких экспериментов было проведено множество, и в целом их результаты наводили на мысль, что просмотр сцен насилия в кино или по телевизору провоцирует зрителей на аналогичное поведение [41, с.10].

     Несмотря на то, что эксперименты «второго поколения» позволили устранить некоторые недостатки ранних экспериментов с куклой, они тоже оказались под огнем критики. Они имели следующие недостатки:

    1) испытуемый может счесть, что  экспериментатор одобряет агрессию, так как их пригласили на просмотр фильма со сценами агрессии;

     2) из программ зачастую были  вырезаны эпизоды, в них отсутствовал  сюжет; 

    3) просмотр отдельно взятой программы  со сценами насилия не вырабатывает  опыт, эквивалентный просмотру разнородной  мешанины агрессивных и неагрессивных программ за длительный период времени [11, с.138].

     С учетом этих критических  замечаний был проведен ряд  экспериментов, которые можно  было бы назвать третьим поколением экспериментов, исследующих влияние наблюдения за сценами насилия на развитие агрессивного поведения [11, с.140]. В этих исследованиях изучалось, насколько дети подвержены влиянию реалистического изображения насилия по телевидению за сравнительно долгий период – от нескольких дней до нескольких десятилетий. Фиксировалось также фактически агрессивное поведение в естественных  условиях и в столь же широких временных рамках. Исследования показали, что зависимость между наблюдением насилия и агрессивностью нельзя рассматривать однозначно [11, с.143].   Не верно, что, посмотрев свою любимую остросюжетную программу, где герои иногда совершают агрессивные поступки, дети готовы сорваться и накинутся на любого, кого угораздило встретиться у них на пути. Судя по проценту положительных результатов в большинстве исследований, вероятность более яркого проявления агрессивных наклонностей после просмотра подобных материалов, скорее, всего, невелика. Более того, существует огромное количество факторов, влияющих на количество осуществленных агрессивных действий, так что воздействие любого из них по отдельности очень мола [11, с.146]. 

     «Мне кажется, - писал К.Бюттер, - совсем непонятной вера многих представителей профессиональных кругов в то, что влияние военных игрушек, видеоигр и телевидения вообще можно считать единственной причиной агрессивного и насильственного поведения. Ведь перед лицом обострения жизненных проблем (безработица, нет социальной поддержки, одиночество) более убедительным мне кажется прямо противоположный вывод, что внутренняя агрессивность является следствием возрастающей агрессивности внешних, реальных отношений здесь и теперь. Кроме того, многие просто игнорируют индивидуальную историю жизни ребенка, играющего в военные игры, смотрящего телевизор: как будто до этого он никогда не сталкивался с реальным насилием, как будто он такой податливый человек, что достаточно лишь раз подвергнуть его соответствующим раздражителям с экрана, чтобы превратить в чудовище!» [12, с.56].