Психология особенности личности правонарушител

Здесь необходимо иметь в  виду следующие обстоятельства. Большинство  дезадаптированных лиц в то же время хорошо адаптированы к среде преступников и ценностям последних. Поэтому их приобщение к социально одобряемому образу жизни предполагает их исключение из негативной среды. Те же осужденные, которых нельзя отнести к дезадаптированным, стремясь лучше и быстрее приспособиться к среде мест отбывания наказания, нередко подпадают под влияние существующих там антиобщественных групп и начинают руководствоваться их неформальными нормами.

В целом, как мы пытались показать, проблемы психологического криминогенного отчуждения личности и его предупреждения имеют самостоятельное значение для теории и практики борьбы с преступностью. Дальнейшие исследования в этом направлении будут способствовать повышению ее эффективности. Вместе с тем уже сейчас можно предположить, что положение о криминогенном отчуждении личности может послужить одной из общих социально-психологических концепций объяснения преступного поведения. Имеются в виду все аспекты этого явления: отчуждение от общественных интересов и ценностей при хорошей адаптации к микросреде (например, среди расхитителей) и глобальное отчуждение от макро- и от микросреды (например, среди бродяг), отчуждение в виде отсутствия идентификационных связей с людьми (например, среди насильственных преступников) и в результате непринятия в малые социальные группы, дезадаптация личности в связи с длительным совершением преступлений и т. д. Во всех случаях преступное поведение свидетельствует об отчуждении индивида от ценностей, закрепленных в нравственных и правовых нормах общества.²

3. Специфика психологических свойств личности правонарушителя в сравнении с личностью законопослушного гражданина.

По расчетам Н. Кристи, по относительному количеству заключенных Россия находится  на первом месте в мире; на 100 000 населения не менее чем 1176 подконтрольных ГУИН. По абсолютному уступает лишь США и Китаю. Вероятно, можно не согласиться с точностью расчета; по другим методикам относительное число на 1999 год составляет 704—750 заключенных на 100 000 населения. Тем не менее цифра остается весьма впечатляющей — более миллиона в местах лишения свободы и следственных изоляторах. Поэтому проблема преступности в России остается крайне актуальной. И неудивительно, что она привлекает внимание специалистов самых разных направлений — криминалистов, социологов, психологов. Среди многих вопросов одним из главных остается связь преступного деяния с характерологическими особенностями личности и другими причинами противоправного поведения.

Социоцентрический взгляд на проблему оценивает преступное поведение как обусловленное отрицательным влиянием социальной среды на личность. Биологизаторская концепция, восходящая к Чезаре Ломброзо и Зигмунду Фрейду, связывает преступления с глубоко личностными причинами: характером, темпераментом, инстинктивными стремлениями к разрушению и т.д.

Среди детерминант, в той или иной степени влияющих на преступность, социоцентрическим  подходом предлагались культурологические факторы — религиозные и национальные традиции, тип семьи; этнографические  — состав и плотность населения; экономические — уровень развития производительных сил, а также жизненный уровень населения. Объяснения причин делинквентного, а впоследствии и преступного поведения сводится к неблагоприятному для личности сочетанию этих факторов. Однако подобное толкование не дает удовлетворительного ответа на вопрос: почему при одинаковых социальных и экономических условиях в одной семье вырастают законопослушные граждане страны, а в другой — лица с асоциальным поведением.

Одной из центральных  тем социологии преступности является трактовка преступного поведения как заучиваемого, усваиваемого от других. Конечно, такое обучение понимается в очень широком смысле: в него включается не только прямое наставление, но и длительное, подчас совсем незаметное влияние различных социальных процессов. Таким образом, индивидуальное поведение складывается под сильным влиянием как непосредственного взаимодействия в своей группе, так и под влиянием представителей других групп, на которых человек почти незаметно как бы проверяет себя, тем самым формируя свои воззрения и свой образ действии.

Эти скрытые влияния, обладающие кумулятивным действием  и продолжающиеся в течение всей жизни индивида, в значительной мере определяют появление как законопослушных, так и противоправных форм поведения. По мнению Эдвина X. Сазерленда, процесс обучения включает усвоение как техники совершения преступления, так и более субъективных элементов—«движущих мотивов, наклонностей, рационального поведения и воззрений». Этот «мировоззренческий аспект» обучения преступников зависит в основном от того, как смотрят на законы те, кто обучает (или к кому обращаются за советом). В конечном счете определяющим моментом в том, станет человек преступником или нет, оказывается общий баланс оценок, благоприятствующих или препятствующих совершению преступления.

Эта теория получает подтверждение. С.Н. Богомолова говорит  о том, что в многочисленных исследованиях, в том числе и лонгитюдных, была доказана устойчивость усвоенных  в детстве агрессивных образцов поведения. Более того, с возрастом тенденция к агрессивному реагированию в сложных ситуациях только усиливается, так как расширяется диапазон таких ситуаций, а агрессия, вызывающая соответствующие негативные реакции у других, получает как бы дополнительное подкрепление (и самооправдание). В итоге, согласно теории социального научения агрессии, насильственные преступники способами решения конфликтных ситуаций не владеют и обычно обращаются к самому примитивному и, как правило, неадаптивному — физической агрессии.

Что касается ситуаций, благоприятствующих преступному поведению, то они являются внешним фактором. Как указывает А.Б. Сахаров, как всякий человеческий поступок, преступление представляет собой результат взаимодействия индивидуальных свойств личности и объективной (внешней для индивида) ситуации, в которой человек принимает конкретное поведенческое решение, — как ему поступить. Иными словами, непосредственной причиной каждого отдельного преступления выступают, с одной стороны, личностные особенности данного индивида — его взгляды, потребности, интересы, отношение к различным социальным ценностям и установлениям, в том числе к правовым предписаниям и запретам, а с другой — совокупность внешних объективных обстоятельств, которые вызывают намерение и решимость совершить умышленное преступление. По своему содержанию ситуация может быть конфликтной, проблемной, экстремальной. По характеру воздействия на виновного ситуация может быть соблазняющей, провоцирующей, разряжающей.

Однако, предметом  данного исследования является не детерминация преступления внешними факторами — ситуацией или обстоятельствами. Тем более что их роль, вероятно, относительно невелика; С.Н. Богомолова говорит о том, что ситуация преступления во многих случаях является лишь «катализатором», «пусковым механизмом» давно сформировавшихся тенденций.

И здесь не рассматривается в  сравнительном отношении роль социальных и биологических факторов, определяющих личностные характеристики преступников и законопослушных граждан. Этот вопрос до сих пор не исследован в полной мере.

Данная работа посвящена психологическим  предпосылкам противоправного поведения, конкретнее — моральному сознанию преступников и законопослушных граждан.

Попытки развить «внутреннюю» экспликацию  имеют долгую историю. С тех пор  как объяснение отклонений в человеческом поведении «одержимостью дьяволом»  уступило место анализу, построенному в больше мере на эмпирике, «научный» подход был направлен на то, чтобы подвергнуть индивидов, преступающих законы, самому тщательному обследованию (физическому, медицинскому и психологическому). Крупный вклад в это направление внес Ч. Ломброзо, итальянский врач-психиатр, основавший целую школу анализа личности, известную теперь как «позитивистская». Однако его попытки объяснения преступности антропометрическими показателями в настоящее время не подтверждаются. С физических и физиологических характеристик внимание исследователей переместилось на социальные и психологические.

Психологические эмпирические исследования показали, что ни одна из особенностей личностей, взятых изолированно, не способна четко отделить преступника от не преступника. Считается общепризнанным, что нет такого единого и единственного свойства личности, которое вызывало бы отклоняющееся поведение и отличало бы лиц, склонных к такому поведению, от лиц, соблюдающих социальные нормы. Обычно говорят о некоторых комплексах психологических особенностей (или синдроме), которые предопределяют склонность к преступному действию.

С другой стороны, выделение и изучение черт личности преступника представляет большие трудности. Первая из них  определяется множеством свойств, входящих в структуру личности, делая заведомо невыполнимой задачу получения абсолютно полного представления о личностном синдроме. Единственный путь — выделить признаки, отвечающие общей концепции личности преступника и ее частным гипотезам. Тем не менее попытки если не абсолютно полного, то вполне репрезентативного исследования психологических особенностей предпринимались. К ним можно отнести, например, использование таких методик как шестнадцати — факторный опросник Р. Кеттелла и MMPI. Именно с помощью таких многомерных измерений удается выделить симптомокомплекс — набор признаков, отличающих преступников от законопослушных граждан.

Например, И.М. Юсупов установил явное сходство личностных профилей по Р. Кеттеллу, независимо от квалификации совершенного преступления, — эго специфическое сочетание Н—J — L—М факторов. Пo схожести с зеркальным отображением латинской буквы «z» его можно обозначить как «зет — феномен». Эта «ступенька» присутствует и у законопослушных граждан, но у них она сглажена. Глубина «зет-феномена», т.е. количественный разброс показателей по перечисленным факторам характеризует степень асоциальных тенденций личности. Содержательная сторона упомянутого сочетания определяет ведущие характерологические черты делинквентов: осторожность, граничащая с трусостью (Н); упрямство (J) в сочетании с подозрительностью к своему ближайшему социальному окружению (L) и прагматически мотивированное поведение (М).

Вторая, присущая всем обследованным  особенность, — это отчужденность  от людей, эгоистическая направленность (А), сопрягающаяся со стремлением  не связывать себя никакими обязательствами перед ними (G) и выраженная негибкость поведения (Q1) с сопутствующей эмоциональной неустойчивостью (С).

Третье, что можно отметить из глубинного анализа по шкалам МMPI, — это идентичность профилей личностей, которые совершили преступления, квалифицируемые по статьям грабеж, разбой и изнасилование. Профили личностей, которым инкриминируются умышленное убийство, при своей схожести с предыдущими отличаются по соответствующим показателям шкал лишь количественно. Все профили имеют психопатический наклон.

Ю.М. Антонян с соавторами также  указывают, что психологическое  эмпирическое изучение значительной группы лиц, виновных в убийствах, грабежах, кражах и других общеуголовных преступлениях, показало, что им в гораздо большей  степени, чем законопослушным гражданам, свойственны такие особенности, как слабая адаптированность, отчужденность, импульсивность, агрессивность. Они в целом хуже учитывают прошлый опыт, плохо умеют или вообще не умеют прогнозировать будущее.

Некоторые исследователи выделяют также такие общие для всех правонарушителей особенности как завышенное или заниженное самоуважение, недостаточное самопринятие, ослабленная саморегуляция, пренебрежение к нормам и традициям общества, сознательное или неосознанное отношение к другому человеку, как к средству для достижения собственных целей, безответственность. Безответственность здесь понимается как так называемый внешний локус контроля, при котором человек убежден, что его успехи или неудачи являются результатом таких внешних сил, как везение, случайность, давление окружения, другие люди и т.п. В целом экстернальным людям чаще свойственны подозрительность, тревожность, депрессивность, агрессивность, конформизм, догматизм, авторитарность, беспринципность, цинизм, склонность к обману. У экстерналов преобладают такие качества, как эмоциональная неустойчивость (С–), беспечность и небрежность (F+), склонность к ненормативному поведению (G–), эмоциональное восприятие действительности (I–), неуверенность в себе (О–), неэффективный самоконтроль (Q3–), высокая напряженность (Q4+).

Ю.В. Чуфаровский указывает на то, что отличие преступного поведения от правомерного коренится в системе ценностных ориентаций, взглядов и социальных установок, то есть в содержательной стороне сознания. Именно в координатах ценностно-нормативной системы личности и социальной среды, их взаимодействии надо искать непосредственные причины преступного поведения. Лица с тяжким преступным прошлым больше отличаются от среднего гражданина образом жизни, моральным уровнем и допускаемыми ими злоупотреблениями — мнение шведского криминалиста Х. Там. Ю.М. Антонян с соавторами в целом приводят сходные данные; преступники отличаются от законопослушных граждан нравственно-психологической спецификой. Можно предположить, что преступники далеко не всегда понимают, чего от них ждет общество и как они должны поступать в тех или иных ситуациях. У них отсутствуют побуждения к соблюдению социальных норм. Законопослушные группы испытуемых намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей жизни. Преступники также более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрицательно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших планах они предпочитают беззаботное существование. Но характеристики ценностно-нормативной системы, ее нравственных сторон авторы считают недостаточным для раскрытия сущности личности преступника и соответственно причин преступного поведения. И есть основания считать, что наличие тревожности, бессознательное ощущение призрачности и хрупкости своего бытия, опасение небытия качественно отличают преступника от непреступника и выступают основными причинами преступного поведения.