Психоанализ

Твердая убежденность Фрейда (до 20-х  годов) в том, что главным объяснительным принципом всех побуждений, страстей и бед человеческих следует считать  либидо, восстановила против него подавляющее  большинство тех, с кем он вел  исследования бессознательной психики, начиная от Брейера, решительно рассорившимся со своим вчерашнем соавтором. Порвав с Брейером, Фрейд, наряду с тремя испытанными им методами лечения истерии (гипнозом, анализом трансфера и свободных ассоциаций), решил испытать психоанализ с целью выявить причины собственных душевных конфликтов и невротических состояний. Ни один из прежних методов для этого не был пригоден. И тогда он обратился к изучению собственных сновидений, результаты которого изложил в книге “Толкование сновидений” (1900 г.). Ее он неизменно считал своим главным трудом. В книге описывались приемы построения этих образов: их сгущение в некий причудливый комплекс, замена целого частью, олицетворение и т.п. При этом полагалось, что существуют символы, имеющие универсальный смысл для всех людей. Проверка данного положения независимыми авторами не подтвердила этот вывод.

Об отношении между сновидением  и душевным заболеванием Фрейд пишет: “Говоря об отношениях сновидения к душевным расстройствам, можно  подразумевать:

1) этиологическое и клиническое  взаимоотношения, например, если  сновидение заменяет собой психотическое состояние, является началом его или остается после него;

2) изменения, претерпеваемые сновидением,  в случае душевного расстройства;

3) внутреннее взаимоотношение между  сновидением и психозом, аналогия, указывающая на внутреннее сродство.” ([2], стр. 76).

Идея о том, что на наше повседневное поведение влияют неосознаваемые мотивы, была блестяще продемонстрирована Фрейдом  в книге “Психопаталогия обыденной жизни” (1901 г.). Различные ошибочные действия, забывания имен, оговорки, описки обычно принято считать случайными, объяснять их слабостью памяти. По Фрейду же в них прорываются скрытые мотивы. Если, например, открывая заседание, председатель объявляет его закрытым, то это не простая оговорка, а выражение его нежелания обсуждать на этом заседании неприятный для него вопрос. Подобные примеры читатель найдет в работе Фрейда, согласно которой ничего случайного в психических реакциях человека нет.

В другой работе — “Остроумие и  его отношение к бессознательному” (1905 г.) шутки или каламбуры интерпретируются Фрейдом как разрядка напряжения, созданного теми ограничениями, которые  накладываются на сознание индивида различные социальные нормы.

В “Трех очерках по теории сексуальности” (1905 г.) весь анализ психоневрозов вращался вокруг подавленного сексуального влечения как главной причины страхов, неврастении и других болезненных  состояний. Здесь же предлагалась схема  психосексуального развития личности — от младенческого возраста до стадии, на которой возникает естественное половое влечение к лицу противоположного пола. Фрейд выделяет пять фаз: 1) оральную ( 1-й год жизни ); 2) анальную ( 2-3-й годы ); 3) фаллическую (4-6-й годы; в этот период формируется Эдипов комплекс); 4) латентную; 5) генитальную. Каждая из этих фаз различается господством соответствующих эрогенных зон.

Продолжая практику психотерапевта, Фрейд обратился от индивидуального  поведения к социальному. В памятниках культуры (мифах, обычаях, искусстве, литературе и т.д.) он искал выражение тех же комплексов, все тех же сексуальных инстинктов и извращенных способов их удовлетворения. Следуя тенденциям биологизации человеческой психики, Фрейд распространил на объяснение ее развития так называемый биогенетический закон. Согласно этому закону, индивидуальное развитие организма (онтогенез) в краткой или сжатой форме повторяет основные стадии развития всего вида (филогенез). Применительно к ребенку это означало, что, переходя от одного возраста к другому, он следует за теми основными этапами, которые прошел человеческий род в своей истории. Руководствуясь этой версией, Фрейд утверждал, что ядро бессознательной психики современного ребенка образовано из древнего наследия человечества. В фантазиях ребенка и его влечениях воспроизводятся необузданные инстинкты наших диких предков.

Обращение Фрейда к данным, касающихся психики “первобытных людей”, “дикарей”, ставило целью доказать сходство между их мышлением и поведением и симптомами неврозов. Об этом говорилось в его работе “Тотем и табу” (1913 г.). Фрейд пытается психоаналитически  объяснить целый комплекс этических  проблем. Он обращается к истокам  возникновения моральности и  делает вывод о наличии определенного  “категорического императива”, что  свидетельствует о моральных  основах человеческого бытия. Само понятие у первобытного человека еще не существовало. Опираясь на идеи этнографа Аткисона, Фрейд выводит моральность из первых запретов — табу. Табу на кровопролитие между родственниками, а также запрет инцеста, с одной стороны, и стремление человека к удовлетворению своих влечений, с другого, — вот те основы, на которых строилась моральность с точки зрения психоанализа.

Рассмотрение этической проблематики, тесно переплетено с комплексом проблем культурного и социального  характера. Фрейд исходит из противостояния индивида и культуры, личности и  общества. Культура целиком строится на результатах подавления бессознательных  влечений человека. Она выступает  в форме определенных запретов, которые  ограничивают выявление естественных стремлений и страстей индивида. Цель культуры — угнетение первичных  влечений сексуального характера. Культура, по Фрейду, — это такое приобретение человечества, благодаря которому осуществляется угнетение человеческой природы. С  другой стороны, требования культуры трактуются Фрейдом как источник позитивных результатов деятельности людей. Сексуальные  влечения человека, угнетение которых  культурой угрожает неврозами, берут  участие в создании высших духовных ценностей художественного и  эстетического порядка.

Благодаря сублимации, то есть замене сексуальной цели другой, более ценной в культурном и социальном отношении, бессознательные влечения людей  направляются в русло творческой деятельности, способствуют формированию и обогащению духовного мира человека.

Фрейд считал социальной несправедливостью  то, что культурная мораль требует  от всех людей одинакового сексуального поведения. Конкретное предложение  Фрейда может быть сведено к необходимости  ослабить угнетение влечений в современной  западной культуре.

Сексуальность — не единственный канал получения удовлетворения человеком. В своей работе “Неудовлетворение  культурой” (1930 г.) Фрейд обращается к освещению трудовых процессов. Он считает, что профессиональная трудовая деятельность на основе свободного выбора дает человеку очень большое удовлетворение. Но в современном западном обществе большинство людей работает лишь по необходимости и поэтому не получает от труда никакого удовлетворения, кроме денег. Принуждение к труду есть одной из характерных особенностей данного общества.

С тех пор Фрейд стал на путь приложения своего психоанализа к коренным вопросам религии, морали, истории общества. Это был путь, оказавшийся тупиковым.

Не эти культурно-исторические изыскания Фрейда, а его идеи, касающиеся роли неосознанных влечений как при неврозах, так и в обыденной жизни, его ориентация на глубинную психотерапию стали центром объединения вокруг Фрейда большого сообщества врачей, психиатров, психотерапевтов. К Фрейду приходит международная слава. В 1909 г. он приглашен в США, его лекции прослушали многие ученые, в том числе патриарх американской психологии Вильям Джеймс. Обняв Фрейда, он сказал: “За Вами будущее”.

В 1910 г. в Нюрнберге собрался Первый международный конгресс по психоанализу. Правда, вскоре среди этого сообщества, которое объявило психоанализ особой наукой, отличной от психологии, начались распри, приведшие к его распаду. Многие вчерашние ближайшие сподвижники Фрейда порвали с ним и создали собственные школы и направления. Среди них были и ставшие крупными психологами исследователи Альфред Адлер и Карл Густав Юнг. Большинство рассталось с Фрейдом из-за его приверженности к принципу всемогущества сексуального инстинкта. Против этого догмата говорили как факты психотерапии, так и их теоретическое осмысление.

Вскоре и самому Фрейду пришлось вносить коррективы в свою схему. К этому вынудила жизнь. Грянула  первая мировая война. Среди военных  врачей имелись и знакомые с методами психоанализа. Пациенты, которые теперь у них появились, страдали от неврозов, сопряженных не с сексуальными переживаниями, а с травмировавшими их испытаниями  военного времени. С этими пациентами сталкивается и Фрейд. Фиксация новых  пациентов Фрейда на травмах, вызванных  встречей со смертью, дала ему повод  выдвинуть версию об особом влечении, столь же могучем, как и сексуальное. Этот особый инстинкт, лежащий, наряду с сексуальным, в фундаменте любых форм поведения, Фрейд обозначил древнегреческим термином Танатос, как антипод Эросу — силе, обозначающей, согласно философии Платона, любовь в широком смысле этого слова. Под Танатосом имелось в виду особое тяготение к смерти, к уничтожению либо других, либо себя. (То есть, Эрос — это любовь к жизни, Танатос — любовь к смерти.) В своей работе “По ту сторону принципа удовольствия” Фрейд признает первичным влечением влечение к смерти, а целью жизни — умереть особым, присущим данному организму способом.

Наряду с социальными обстоятельствами (военными неврозами) у Фрейда имелись  и личные мотивы обращения к этой проблеме. В начале 20-х годов на него обрушилась тяжелая болезнь, вызванная  тем, что он был злостным курильщиком  сигар. Терпеливо перенося одну мучительную  операцию за другой, он продолжал напряженно работать. В 1915-1917 гг. он выступил в Венском  университете с большим курсом, опубликованным под названием “Вводные лекции в  психоанализ”. Курс требовал дополнений, их он опубликовал в виде 8 лекций в 1933 г.

В этот же период творчества Фрейда увидели  свет его работы, запечатлевшие изменения, которые претерпели его взгляды  на структуру человеческой личности (“Психология масс и анализ Я” (1921 г.), “Я и Оно” (1923 г.)). Организация психической жизни выступала теперь в виде модели, имеющей своими компонентами различные психические инстанции, обозначенные терминами Оно (Ид), Я (Эго) и Сверх-Я (Супер-Эго). (См. главу 2 “Метапсихология”, п. 1. 2 “Вторая топика”).

Следует отметить, что сам Фрейд, упорно настаивавший на том, что психоаналитическая конструкция в целом имеет  познавательный статус естественнонаучной теории, оценивал метапсихологическую ее часть как вторичную и в эпистемологическом плане производную. Метапсихология, утверждал он, это “спекулятивная надстройка над психоанализом: любую ее часть можно безбоязненно изменить или отбросить, как только будет доказана ее неадекватность, и не сожалеть о потерях”. В психоанализе есть “много такого, что лежит ближе к реальному опыту”, чем метапсихологические модели, — например, клинически обоснованная теория личности, психопатология, психотерапия. Стержень последних областей психоанализа образует теория вытеснения, рассматривающая различного рода явления — невротические симптомы, сновидения, ошибочные действия — как своего рода компромиссы или заместительные удовлетворения.

Фрейд продолжал также публиковать  сочинения по проблемам религии: “Будущее одной иллюзии” (1927 г.), “Моисей  и монотеизм” (1939 г.). Остался незаконченным  его “Очерк психологии”, вышедший из печати в 1940 г.

В своих завершающих “Лекциях по введению в психоанализ” Фрейд сосредоточился на проблеме отношения психоанализа к религии, науке и, наконец, к  мировоззрению, понятому как обобщающая интеллектуальная конструкция, исходя из единообразных принципов которой решаются основные проблемы бытия и познания. Он утверждал, что психоанализ в качестве специальной науки не способен образовать особое мировоззрение, что он заимствует свои мировоззренческие принципы у науки.

Считая свои теоретические построения строго научными, Фрейд подверг острой критике религиозное мировоззрение, а также субъективно-идеалистическую  философию. Будучи бескомпромиссным атеистом, считая религию несовместимой с  опытом и разумом, Фрейд считал ее формой массового невроза, имеющего в основе психосексуальные отношения и отражающего желания и потребности детства. Решительно отграничивая религиозное мировоззрение от научного, Фрейд усматривает своеобразие научного мышления в том, что оно представляет собой особого рода деятельность, которая в неустанном поиске адекватной реальности истины дает подлинную, а не иллюзорную картину этой реальности.

Наконец, наряду с религиозным и  научным мировоззрением Фрейд выделяет еще одну его форму — философию. Он подвергает острой критике приобретшую  на Западе доминирующее влияние субъективно-идеалистическую  философию, исповедующую интеллектуальный анархизм, за оторванность от практики. Затем Фрейд обращается к марксизму, сразу же отмечая, что “живейшим  образом сожалеет о своей недостаточной  ориентированности в нем”. В то время возникает неофрейдизм, опиравшийся  в критике Фрейда на представления, отразившие влияние Маркса. Сам Фрейд, плохо ориентируясь в марксизме, сводил его к доктрине, ставящей все проявления человеческой жизни  в фатальную зависимость от экономических  форм. С одной стороны, Фрейд признает, что события в сфере экономики, техники, производства действительно  изменяют ход человеческой истории. С другой стороны, Фрейд возражает  против того, чтобы считать “экономические мотивы” единственными детерминантами человеческого поведения (чего, собственно говоря, марксизм и не делал). Видя преимущество марксизма в том, что он “безжалостно покончил со всеми идеалистическими системами и иллюзиями”, Фрейд  в то же время инкриминирует марксизму  создание новых иллюзий, прежде всего  стремление вселить веру в то, что за короткий срок удастся изменить человеческую сущность и создать общество всеобщего благоденствия. По мнению Фрейда, смысл большевистской революции — в обещании создать такое общество, где “не будет ни одной неудовлетворенной потребности”. Признавая критический дух марксизма и то, что для него опорой послужили принципы строгого научного знания, Фрейд в то же время усматривал в русском большевизме зловещее подобие того, против чего марксизм борется, а именно — “запрет на мышление”, поскольку “критические исследования марксистской теории запрещены”.

Для Фрейда “русский эксперимент” “выглядит  все же предвестником лучшего  будущего”. Отступая от своей веры в неизменность человеческой природы, Фрейд завершал последнюю лекцию о психоанализе выражением надежды  на то, что с увеличением власти человека над природой “новый общественный строй не только покончит с материальной нуждой масс, но и услышит культурные притязания отдельного человека”.