Пожилые люди как объект социальной работы (на примере работы Комплексного центра социального обслуживания населения Хангаласского улуса

Особое место занимают и проблемы гериатрии (занимающейся психическими заболеваниями позднего возраста), хотя провести четкую грань между геронтологией и гериатрией невозможно.

Каждый пожилой человек проживает  непростую жизнь (трудно представить  человека, который дожил бы до 60 лет, не испытав ни страданий, ни стрессов). Однако в особенно тяжком положении находятся пожилые люди в современной России, пережившие целый ряд глобальных социальных катаклизмов. Самое страшное для человека (после утраты иллюзий юности) — пережить крах всех своих внутренних ценностей, потерять все то, на что ориентировался. Ценностно переориентироваться, то есть принять ценности капиталистического мира, пожилые люди не могут. Таким образом, они представляют собой огромную армию социопатов [44, с.102].

Характер пожилого человека деформируется  уже в силу старения. Эта деформация представляет собой достаточно сложный процесс (как человек жил, так он и стареет). До поры до времени все работающие (неважно, в какой области социальной занятости) сохраняют черты характера, имеющие наследственное происхождение. С возрастом появляется профессиональная деформация характера, так называемая акцентуация определенных черт характера - мнительности, вспыльчивости, ранимости, тревожности, педантичности, обидчивости, эмоциональной лабильности, истеричности, замкнутости, истощаемости, придирчивости, несправедливых оценок своих поступков и поступков окружающих, реактивный регресс умственных способностей, стереотипно повторяющийся в «ранимых ситуациях» и т.п. [90, с.85].

А если пожилому человеку пришлось еще  похоронить родных и близких, в особенности своих детей или супруга, вряд ли его психика и характер могут остаться «нормальными». Особое место, безусловно, занимает проблема одинокой старости. Изменение в психике одиноких людей не укладывается ни в какие синдромы, по причине уникальности и полиморфности своей в каждом конкретном случае. И, тем не менее, ни «клинической», ни «геронтологической», ни «социальной» нормой состояние одиноких стариков назвать нельзя.

Здесь следует назвать еще две  категории престарелых граждан, каждая из которых, в силу своих социально-медицинских особенностей, выделяется в особый ряд [87, с.108]. Во-первых, это состарившиеся инвалиды (получив инвалидность в молодости или в зрелые годы, тем не менее были ранее хорошо адаптированы: имели семьи, детей, работу и т.д.). Во-вторых, это лица, получившие инвалидность в престарелом возрасте. Психика пожилых людей весьма своеобразна, с набором различных характерологических, аффективно-эмоциональных и интеллектуальных особенностей, которые (в зависимости от специалиста — психиатра, психолога, занимающегося реабилитацией, или социального медика) не укладываются в существующие профессиональные шаблоны. Здесь, как нигде, требуется индивидуальный подход.

Долгожитель и его семья. Чтобы  понять, как строятся отношения в  семьях с долгожителями, следует принять во внимание два основных момента: один — микро-социальный; другой — индивидуально-психологический, или, что почти одно и то же, медицинский. Первый фактор: долгожитель уже в силу своего «статуса» (то есть независимо от семьи и ее характеристик) всегда находится в центре внимания всех членов семьи, то есть является ее «ядром» («крепким» или «мягким» — другой вопрос). Второй фактор: для долгожителя «родной» — очень широкое понятие [87, с.115].

Л.Н. Толстой говорил о себе в старости: «Для меня нет уже конкретного человека. Как нет человека «вообще». Каждого я воспринимаю как близкий и родной мне тип человека, то есть по неким общим, но существенным именно для данного типа чертам. Поэтому все люди для меня или чужые, или родные: знакомых, дальних, близких и др. нет» [80, с.23]. Воспринимая людей как «родные типы», пожилой человек тем самым легко строит с ними отношения (на выработанных с годами стереотипах общения), адаптируется к ним, включает их в свою эмоциональную память как родных.   И именно поэтому пожилые люди, и особенно долгожители, не хотят и не могут вступать хотя бы в поверхностные эмоциональные отношения с другими людьми, которые для них «чужие» — уже по одному своему типологическому статусу. Есть и другая сторона этой проблемы: дожив до определенного возраста, родные становятся для пожилых людей «чужими», ибо на первый план выступают именно те «существенно общие» типологические черты, на которые только и ориентируется пожилой человек [83, с.226].                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                           

Долгожитель, если он проживает в семье, обычно является ее «ядром». Этот тот центр (независимо, в каком психическом и физическом состоянии находится долгожитель), к которому стекаются все «токи» и «силы» семьи. Вот поэтому, когда долгожитель умирает, семья сиротеет, и кажется, что «сиротеет все вокруг». Являясь «ядром» семьи, долгожитель оказывается источником морального климата в семье: ее лада и разлада. Как показывают исследования семей, в которых проживает долгожитель, они или очень слаженные (несмотря на стесненность в жилье, финансовые трудности, болезни членов семьи, на их возрастной, по степени родства, или половой состав и другие объективные факторы), или, наоборот, это семьи, в которых «настоящий ад », тем более «причин» для этого предостаточно, но основной причиной является наличие в семье долгожителя [71, с.54].

Такое положение вещей нельзя объяснить социально — экономическими (материальными) или социально — психологическими (хороший или плохой характер у долгожителя) факторами. Причины гораздо глубже. Только медицинская генетика могла бы объективно интерпретировать кардинальные перемены в психике долгожителя, о которых писал Л.Толстой и которые подтверждаются социально-геронтологическими исследованиями.

Долгожитель и его  семья — одна из актуальнейших  проблем и нашего общества в целом, и социальной медицины в частности. Проблема эта кажется не разрешаемой ни общественными, ни правительственными мерами, направленными на укрепление социальной защиты народонаселения; еще в меньшей степени — медицинскими путями. Появившиеся в нашей стране хосписы для долгожителей пока демонстрируют полнейшую беспомощность, поскольку, выражая хорошую идею, они требуют, во-первых, изрядных денег, а во-вторых, иной, чем на Западе, концепции. В европейских странах, за исключением Италии и Испании, давно сложилась традиция жить отдельно от родителей. Эта же традиция в США и Канаде. В Израиле живут и порознь, и как в России, где родители до сих пор чаще живут с одним из детей, то есть одной семьей. «Свой дом» — понятие чрезвычайно разное для европейца и для русского: для европейца — это дом, где родились его дети; для русского (точно так же, как для итальянца и испанца) — это дом, где родился он сам. Хоспис для европейца — нормальное переселение его родителей в нормальные (хорошо оплачиваемые) условия. Хоспис для нашего русского современника хуже дома для престарелых, ибо это промежуточный перед кладбищем этап [48, с.131].

В перестроечное время  в нашей стране начали появляться всяческие фонды здоровья и милосердия, взявшие на себя часть забот по уходу о пожилых людях.

Таким образом, качество жизни пожилых людей зависит не только от психических особенностей различных групп престарелых граждан, но так же и от социально-экономических (бытовых, материальных) условий, в которых прошла и проходит их жизнь.

1.3. Формы и методы социального обслуживания пожилых людей

 Впервые термин "социальная защита" появился в Законе США по социальной безопасности (1935), который обусловил  разработку программ социальной помощи престарелым, нетрудоспособным. В 1938 г. термин «социальная защита» был  применен в законодательстве Новой Зеландии. С 1944 г. этот термин получил широкое распространение в документах Международной организации труда (МОТ), так как просто и доходчиво выражал сущность проблемы, возникающей у различных групп населения [81] .

В 1944 г. МОТ приняла  два важных документа: Рекомендацию N 67 «Об обеспечении дохода» и Рекомендацию N 69 «О медицинском обслуживании», которые нацеливали государства и правительства на предоставление социальных гарантий всему населению при непредвиденных ситуациях, угрожающих здоровью людей или их материальному благополучию. Таким образом, был сделан решительный шаг по пути формирования новой доктрины более широкой и всеобъемлющей социальной защиты, как в целом населения, так и его отдельных категорий, в том числе пожилых людей. В этом свете пожилые люди становятся в плане социальной защиты равнозначными другим ее категориям населения, подпадающим под эту защиту. В научно-исследовательских работах, освещающих социальную защиту пожилых людей, не вычленяется специфических особенностей этих лиц, с позиций теоретико-методологических подходов. Особенности пожилых людей возникают в связи со свершением социального риска старость и включают - изменение социального статуса, положения, структуры доходов, состояния здоровья, физических возможностей, социальных притязаний и др., которые требуют иных форм и технологий социальной защиты, чем те, которые используются в отношении детей и трудоспособного населения. Возможно отсутствие концептуальных разработок в отечественной научной, социальной, управленческой практике по социальной защите пожилых людей связано с тем, что само понятие «социальная защита» относительно новое. Длительное время в научной литературе и в правовой практике применялся термин «социальное обеспечение», который отражал специфику организации социальной защиты в централизованно планируемой системе хозяйства.

Востребованность категории  «социальная защита» отмечается с 1993 г., когда он (термин) появляется в научной, юридической, деловой  литературе. Использование термина  «социальная защита» связано с определенным этапом истории нашей страны, известным как «перестройка». После принятия программ перехода к рыночной экономике (1991 -1992 гг.) он стал широко употребляться при характеристике одного из направлений и приоритетов социальной политики государства. При этом наметилось несколько методологических подходов к определению понятийного аппарата данной категории.

В науке и социально-политической практике социальная защита рассматривается  в двух аспектах. Так, социальную защиту рассматривают как политику обеспечения социально-экономических прав и гарантий человека в области уровня жизни; как процесс согласования интересов человека, государства и общества, используемый в целях нормального их функционирования и решения жизненно важных проблем; как систему дополнительных доходов и потребительских благ, защищающую социально-экономические права человека, обеспечивающую более полное, социально справедливое удовлетворение потребностей людей [69, с.36]. Другой подход к рассмотрению социальной защиты как соответствующей политике государства по обеспечению прав граждан на гарантированный уровень жизни. К ним относится право на минимально достаточные средства жизни, на пенсионное обеспечение в старости, по болезни и в случае потери кормильца, для воспитания детей, на защиту от безработицы, охрану здоровья.

С.В.Кадомцева и Л.П.Храпылина [40, с.68] указывают, что в мире сложилось в основном две модели социальной защиты: 1) социал-демократической ориентации с высокой ролью государства в обобществлении доходов и существенным значением общенациональных социальных механизмов управления; 2) неолиберальная - с меньшей степенью государственного вмешательства в социально-экономические процессы.

В зависимости от избираемых подходов, авторы различают следующие  системы социальной защиты:

- государственную, опирающуюся  на принцип социальной заботы  государства о социально уязвимых  членах общества и социальной  благотворительности (она предусматривает  дифференцированный подход к  определению малообеспеченных групп  населения по степени нуждаемости и льготное предоставление им социальной помощи);

- частную, базирующуюся  на принципе ответственности  каждого члена общества за  свою судьбу и судьбу своей  семьи с использованием зарабатываемых  собственной трудовой и предпринимательской деятельностью доходов, доходов от собственности, а также личных сбережений (эта система ориентирована на распределение по труду и включает частное социальное страхование).

Выбор одного из подходов имеет принципиальное значение для  организации систем социальной защиты населения.

Б.В.Ракитский, О.В.Ромашев, Л.С.Ржаницина, Е.Д.Катульский, В.К.Сенчагов, В.И.Щербаков, Е.И.Холостова определяют смысловую нагрузку понятия «социальная  защита» в достаточно широких  рамках. Такой подход характерен для  многих отечественных ученых. Так, Б.В.Ракитский считает, что государство в сфере социальной защиты должно выполнять свои политические функции так, как требуется для обеспечения национальной безопасности и социальной устойчивости. Мы полностью разделяем такую позицию и считаем, что она имеет особое значение для сохранения и развития института социальной защиты [68, С. 32].