Лекции по "Гендерной психологии"

3. Механизмы влияния основных  институтов социализации

Родительство как социальный институт 
Основная цель данного раздела — раскрытие различных подходов к анализу феномена родительства, объясняющих специфику отношения к ребенку, распределение обязанностей в воспитании между мужчиной и женщиной. Необходимо показать важность, но и ограниченность этих подходов, рассматривающих проблему лишь с одной точки зрения. В этом смысле нужно продемонстрировать, что гендерная роль — это всегда взаимосвязь внешней схемы поведения и внутренних, неявных мотивов, детерминирующих данное поведение, что делает схожим понятие гендерной роли с понятием мифа. 
Уже в 3 года дети с уверенностью относят себя к мужскому или женскому полу. В это время дети начинают замечать, что мужчины и женщины ведут себя по-разному, занимаются разной деятельностью и интересуются разными вещами. Часто взрослые непреднамеренно стимулируют гендерную идентификацию, регулярно упоминая пол ребенка. К 7 годам дети достигают гендерной константности, понимая, что гендер постоянен и изменить его невозможно. У ребенка появляется повышенное внимание к ролевым моделям, обладающим тем же полом, что и он сам, обусловленное желанием быть самым лучшим мальчиком или девочкой. Таким дифференциальным подражанием объясняется, почему женщинам, как правило, нравится ходить по магазинам и заниматься подготовкой к праздникам, а мужчины этого избегают. 
Изучение института родительства приводит исследователей в первую очередь к вопросу о мотивации родительского поведения. Рассмотрим несколько точек зрения по данной проблеме.

 
- Исследование различных видов  животных приводит биологов к  выводу о том, что очень важную  роль в детерминации степени  и содержания родительской заботы, в дифференциации материнских и отцовских функций играют экологические условия, среди которых можно выделить ряд факторов: стабильная, структурированная среда, способствующая К-отбору (тип естественного отбора, характерный для видов, живущих в стабильной среде обитания, которая позволяет поддерживать более или менее устойчивый уровень популяции); возможность и необходимость пищевой специализации, а также охотничий образ жизни. Все эти факторы в сочетании друг с другом или по отдельности могут благоприятствовать усилению родительской заботы. Но как ни существенны филогенетические предпосылки родительства, биология не объясняет специфику родительского поведения, его мотивации и институализации у человека. 
- Сравнительно-исторические исследования по истории детства (наиболее известны работы Ф. Ариеса, Л. де Моз и др.) показывают, что родительская любовь — продукт длительного и весьма противоречивого исторического развития. 
Например, Л. де Моз в своей работе «Эволюция детства» выделяет шесть этапов детско-родительских отношений, связанных с историческим развитием общества: 
• стиль детоубийства (античность, до IV в. н. э.); 
• оставляющий стиль (IV—VII вв. н. э.); 
• амбивалентный стиль (XIV-XVII вв.); 
• навязывающий стиль (XVIII в.); 
• социализирующий стиль (XIX в.- середина XX в.); 
• помогающий стиль (с середины XX в.).

 
В основе того или иного стиля  воспитания лежат как субъективные, так и объективные факторы. Автор  выделяет три способа, или их сочетание, реагирования родителей, когда они  остаются один на один с ребенком. Взрослый может использовать ребенка как сосуд для проекции содержания своего собственного бессознательного; он может использовать ребенка как заместителя фигуры взрослого, значимого для него в его собственном детстве; он может сопереживать потребностям ребенка и действовать, чтобы удовлетворить их. В этом смысле изменение отношения к детям связано со сложным переплетением мотивационных факторов: с одной стороны, можно говорить о «взрослении» человечества, связанного с преодолением тревог и страхов в отношении к ребенку как к чужому, непонятному существу. С другой стороны, можно говорить об объективных факторах, то есть тех условиях, которые существуют в обществе в определенный исторический период. 
- Одной из наиболее популярных философских концепций нашего времени (до определенных политических событий 1980-х годов в нашей стране) была марксистская концепция истории. Для марксистов одним из важнейших вопросов всегда оставался вопрос о разделении труда, в связи с чем выдвигалась идея о «природном предназначении» женщины. Материнство рассматривалось в ней как социально, психологически и биологически предопределенная «природная функция» женщины, без которой невозможно воспроизводство индивидов. Такое заключение марксисты выводили из тезиса о «доисторическом» (существовавшем в первобытных обществах) разделении труда, при котором мужчины охотились, обеспечивали семью, а женщины занимались детьми. Таким образом, разделение семейных обязанностей, а соответственно, и воспитательных ролей связывалось с необходимостью разделения трудовых функций, хотя вопрос о том, как воспроизводились в общественных отношениях представления о материнстве, не рассматривался. 
-  Исследования этнографов и культурологов (классической считается работа Маргарет Мид «Культура и мир детства») приводят ученых еще к одной идее: особенности функции отца и матери лишь отражают нормативные представления и образ жизни, существующие в данном обществе.

 
Таким образом, при рассмотрении психологических, философских, культурологических исследований напрашивается вывод о том, что институт родительства — это в большой мере продукт социального конструирования или следствие традиций того или иного общества или социальной группы, а не только следствие биологической предопределенности. Развивая далее эту точку зрения, говорят также о важности анализа механизмов, причин, определяющих именно такое структурирование ситуации. 
- Но, видимо, возможен и другой подход к пониманию проблемы родительства и осмыслению приведенных выше концепций. Марксистская концепция, культурологические исследования широко используются как основа для исследования материнских и отцовских ролей в связи с особенностями экономического положения семей и родительских стереотипов. Данные подобных исследований показывают, что всегда существует несколько альтернативных моделей ролевого поведения и распределения функций. В исследовании по психо-истории родительства Л. де Моз отмечает, что можно выделить преобладающий тип отношений, но это не отвергает вариативности отношений, существующих в каждую эпоху. Очевидно, что все эти концепции показывают внешнюю схему, сюжет взаимоотношений, которые меняются в зависимости от выбранного основания класси-фикации (отношение к матери, экономические отношения, стереотипы отцовства, материнства). Видимо, каждый раз в этом случае выхватывается какая-то часть из целостной системы семейных взаимоотношений, что позволяет говорить о мифологичности этих концепций. 
Примечательна в данном случае точка зрения А. Ф. Лосева, который вводит понятия мифа как бытия личности, ее лика и формы. Интересным здесь является понимание живой личности как мифа. Личность всегда мифологична, потому что в ней преодолевается противопоставление внешнего и внутреннего как результат усилий по преодолению противоположностей внутреннего и внешнего в самом себе. В этом смысле личностный миф — это средство, система опосредования, определяющая систему взаимоотношений с миром.

 
По словам Р. А. Джонсона: «Миф может  быть фантазией или продуктом  воображения, оставаясь при этом истинным и адекватным реальности. Он воплощает в себе множество граней и уровней бытия, включающего как внешний рациональный мир, так и менее постижимый мир внутренний». 
В этом смысле семейные отношения всегда мифологичны: есть видимый, рациональный мир семьи, который открыт взору наблюдателя, но есть и те внутренние силы, которые определяют развитие, стабильность, ее распад, характер тех задач, которые решает каждый из членов семьи: мама может быть «Золушкой», ребенок может восприниматься как «Дел Мороз», а папа играть роль злого «Карабаса» и т. п. И каждый раз это будет какой-то процесс личностного становления, решения какой-то внутренней задачи, которую, часто не формулируя, личность пытается решить. В этом смысле семья — это всегда процесс, процесс в разных его проявлениях, но, кроме того, это всегда индивидуальный вариант мифа. 
Концепция мифа может быть полезной в том отношении, что определение мифа предполагает целостность, целостную картину события что делает возможным любой перебор ролей. При этом история мифа всегда субъективна, а следовательно, нет оснований для рациональных объяснений жизненных проявлений, поскольку любое основание  мифологично.

 
Школа как социальный институт 
Образование - важнейший институт социализации вообще и гендерной социализации в частности. В образовательных учреждениях учащиеся получают разнообразные уроки гендерных отношений.  
Особую роль в процессе гендерной социализации играет сама организация учебных заведений - это не только коллектив и помещение, это еще и система правил, по которым люди взаимодействуют между собой, тот порядок, который позволяет им работать. Социальный порядок можно считать основным способом, с помощью которого ценности культуры передаются индивидам. Когда мы участвуем в жизни неких институтов и организаций, воплощающих определенное социальное устройство, нам кажется существующий там порядок естественным, и мы стараемся воспроизводить его в своей идентичности и в своих действиях. 
В     контексте     проблем    гендерной     социализации     особый интерес представляет рассмотрение организации такой практики обучений, при которой мальчики и девочки обучаются раздельно: в школах для мальчиков и девочек. В истории отечественного среднего образования были периоды, когда раздельное по признаку пола обучение было всеобщим, так как было определено законодательно. Известно, что в дореволюционной России девочки не обучались вместе с мальчиками, эта практика обосновывалась особенностями женской психики, меньшими интеллектуальными способностями женщины. Однако с начала XX века по примеру некоторых стран Европы в России начали создаваться образовательные учреждения с совместным по полу обучением и воспитанием. Так, в Санкт-Петербурге в 1908 году были открыты первые коммерческие училища с совместным по полу обучением, а после первых лет существования советской власти такая практика стала повсеместной. Совместное обучение мальчиков и девочек считалось прогрессивным. Педагоги и психологи Буткевич, Л.Е. Раскин, Е.Н. Эвергетова подчеркивали, что при совместном обучении между детьми и подростками противоположного пола формируется дружба, они приобретают важный опыт товарищества. Таким образом, совместное обучение подчеркивает равноправие полов, создает базу для дальнейших межличностных контактов и совместного труда. 
Однако в 1943 году практика раздельного по полу обучения и воспитания вновь была восстановлена. Постановление СНК узаконило раздельное обучение для девочек и мальчиков, и внедряло разные модели социализации в зависимости от пола. 
Организация раздельного обучения девочек и мальчиков была вызвана, прежде всего государственными интересами. Образ матери как господствующей фигуры в семье - основой в женском образовании. В мужском образовании доминировал образ мужчины как защитника Родины. Девочек воспитывали как будущих матерей, а мальчиков - как воинов, но в то же время предполагалось, что и те и другие будут одинаково добросовестно трудиться на производстве, прежде всего, на благо своей Родины. Официальная идеология формировала светлый образ «матери - труженицы», удовлетворяющей сразу двум важнейшим общественным потребностям: демографической и производственной. 
В условиях раздельного обучения мальчики и девочки воспитывались как две абсолютно разные группы людей, имеющие противоположные сущности и предназначения. Тем самым утверждалось в сознании людей представление о принципиальных различиях мужской и женской психологии, поведения, жизненного пути мужчин и женщин. По многочисленным просьбам учителей и родителей раздельное по полу обучение было отменено в 1954 году, и советская школа опять стала совместной.

 
Мы знаем, что мальчики на 2-3 месяца позже начинают ходить, на 4-6 месяцев  позже начинают говорить. Статистика показывает, что среди детей 7-15 лет  травмы у мальчиков случаются  почти в 2 раза чаще, чем у девочек. Трудновоспитуемые дети тоже чаще мальчики. Мальчиков, даже совсем маленьких, чаще ругают, реже берут на руки. По отношению к ним речь взрослых чаще содержит лишь прямые указания (отойди, принеси, дай, сделай, перестань...), а в разговоре даже с годовалыми девочками старшие чаще упоминают о чувственных состояниях (нравится, люблю, грустный, веселый...). 
Физиологическая сторона восприятия тоже несколько различается у мальчиков и девочек. Показано, что до 8 лет острота слуха у мальчиков в среднем выше, чем у девочек, но девочки более чувствительны к шуму. В первых-вторых классах у девочек выше кожная чувствительность, т.е. их больше раздражает телесный дискомфорт и они более отзывчивы на прикосновение, поглаживание. Игры девочек чаще опираются на ближнее зрение: они раскладывают перед собой свои «богатства» - кукол, тряпочки — и играют в ограниченном пространстве, им достаточно маленького уголка. Игры мальчиков чаще опираются на дальнее зрение: они бегают друг за другом, бросают предметы в цель и т.д. и используют при этом все предоставляемое им пространство. Это не может не сказаться на особенностях развития зрительной системы. 
Кроме того, показано, что мальчикам, в отличие от девочек, для их полноценного психического развития требуется большее пространство, чем девочкам. Если пространства мало в горизонтальной плоскости, то они осваивают вертикальную: лазают по лестницам, забираются на шкаф. Если попросить детей нарисовать план окрестностей своего дома, то мальчики в рисунках отражают большее пространство, умещают большую площадь, больше улиц, дворов, домов.  
А умеем ли мы использовать или хотя бы понимать и учитывать эти различия при воспитании и обучении детей разного пола?

 
По-видимому, нет. Мы не умеем учить  мальчиков. Стратегия обучения и в детском саду, и в школе чаще всего рассчитана на девочек. Учат и девочек, и мальчиков чаще женщины: дома - мама и бабушка, в детском саду - воспитательница, в начальной школе - учительница, и лишь в средней и старшей школе изредка появляются учителя-предметники - мужчины. Не поздно ли? Мальчики и девочки уже превратились в юношей и девушек, и вся скрытая подготовительная работа к этому не простому превращению произошла без участия мужчин. А может ли женщина  вырастить настоящего мужчину? Вряд ли. А знаете почему? У нее другой тип мозга и другой тип мышления. 
Специалисты отмечают, что и время, необходимое для вхождения в урок - период врабатываемости - у детей зависит от пола. Девочки обычно после начала занятия быстро набирают оптимальный уровень работоспособности. Учителя видят это по обращенным к ним глазам и строят урок таким образом, чтобы самая трудная часть материала пришлась на пик работоспособности. Но ориентируются-то они по девочкам. Мальчики же раскачиваются долго и на учителя смотрят редко. Но вот они и достигли пика работоспособности. А девочки, наоборот, уже начали уставать. Учитель сразу заметил это, т.к. контакт с девочками у него налажен хорошо - он все время видит их обращенные к себе лица. Он начинает снимать нагрузку, урок переходит в другую фазу. А мальчикам бы именно сейчас и надо дать ключевой для урока материал. Но самое важное уже дано, а они его пропустили или не поняли, т.к. в нужный момент уровень их работоспособности, возможность усвоить трудные знания были низкими. Урок окончен. Но был ли он рассчитан на мальчиков, на особенности их физиологических и психологических функций? К сожалению, нет. 
У девочек в дошкольном и младшем школьном возрасте обычно лучше развита речь, часто они сильнее мальчиков физически, их биологический возраст выше. Они оттесняют мальчиков физически и «забивают» их в речевом плане. Но их 
ответы более однообразны, и, видимо, их мышление более однотипно. Среди мальчиков больше вариантов индивидуальности, они нестандартно и интересно мыслят, но их внутренний мир часто скрыт от нас, т.к. они реже раскрывают его в словах. Они молчат, и нам кажется, что они не думают, не ищут решений, а поиск идет, он интересней и богаче, чем мы можем себе представить.

 
Женщины обычно лучше выполняют  задачи уже не новые, типовые, шаблонные, но когда требования к тщательности, проработке деталей, исполнительской части задания велики. А это именно то, что требуют в школе. Сначала объясняется, как надо решать задачу. То есть этап поиска исключается, его берет на себя взрослый, а от детей требует решения типовых задач, которые разобрали на уроке. Минимальные требования к поиску и новаторству, максимальные — к тщательности исполнения. Это хорошо для девочек, а мальчику надо чуть-чуть надо объяснить и натолкнуть его самого на нахождение принципа решения. Этим мы, конечно, не научим его аккуратной и последовательной записи в тетради, но только так он поймет, а значит, и запомнит принцип решения: то, для чего дошел своим умом, обычно не забывается.  
Мальчик и девочка - два разных мира. Очень часто мы неправильно понимаем, что стоит за их поступками, а значит, и неправильно на них реагируем. 
Опыт воспитания девочки нельзя применить к воспитанию мальчика и наоборот. Такой опыт не поможет, а даже наоборот будет мешать. Но если уже есть опыт воспитания сына, и родилась дочь, то сложностей меньше. 
Мальчика и девочку ни в коем случае нельзя воспитывать одинаково. Они по-разному смотрят и видят, слушают и слышат, по-разному говорят и молчат, чувствуют и переживают.  
Роль средств массовой информации в формировании и поддержании традиционных ролей мужчин и женщин 
Исследования, проведенные российскими и зарубежными учеными, показали, что средства массовой информации имеют очень большое значение в гендерной социализации. Анализ информации, поступающей к нам через СМИ, продемонстрировал, что она способствует поддержанию стереотипных, традиционных образов мужчин и женщин. 
Гендерная дифференциация — процесс, в котором биологические различия между мужчинами и женщинами наделяются социальным значением и употребляются как средства социальной классификации. В наиболее известных культурах основой гендера служит анатомический пол.

 
Гендерные стереотипы — стандартизированные  представления о моделях поведения  и чертах характера, соответствующих  понятиям «мужское» и «женское». 
Дифференциальное усиление — процесс социализации, в ходе которого приемлемое для данного общества поведение поощряется, а неприемлемое наказывается социальным неодобрением. 
Дифференциальное подражание — процесс социализации, в ходе которого человек выбирает ролевые модели в соответствующей ему с точки зрения общепринятых норм группе и начинает подражать их поведению. 
Сексизм — индивидуальные предвзятые установки и дискриминирующее поведение по отношению к представителям того или иного пола; институциональная практика (даже если она не мотивирована предрассудком), выражающаяся в том, что представителям того или иного пола навязывается подчиненное положение. 
• Описание роли и занятий женщин и мужчин в современной литературе и журналистике стало отличаться от описаний в прошлом. Н. Ажгихина (1996), проанализировав литературно-художественные советские журналы 1970-1980-х гг., установила, что характерной чертой прессы является жалость к женщине, которую эмансипация лишила женственности и призывы вернуть женщину к ее «истинному предназначению». В последующие годы перестройки в литературных произведениях на место работницы и матери пришла хорошенькая домохозяйка или юная фотомодель «без комплексов». 
Т. Максимова (1998), анализируя содержание современных женских романов и журналов, приходит к выводу, что традиционные установки на женский инфантилизм сохраняются, женщина по-прежнему остается хранительницей домашнего очага, счастливой женой и матерью. 
Та же тенденция имеется и в зарубежной прессе. Б. Фридан (1994), исследуя образы женщины и мужчины на страницах американских журналов, выяснила, что женщина в них - молодая и раскованная, женственная и воздушная, пассивная и веселая, довольная своим миром кухни и спальни, секса, детей и дома. Ее единственным стремлением является поиск мужчины. Работающая же женщина, хотя и умна, и хорошо образованна, честолюбива, привлекательна, но «неудачница» и до того «маскулинизирована» своей работой, что ее ущемленный, слабохарактерный и пассивный муж безразличен к ней как к женщине. 
• Фотографии в прессе тоже по-разному отражают мужчин и женщин: у первых подчеркивается лицо (мужчины на них обычно изображаются от шеи и выше), а у вторых - тело. Это явление Арчер и его коллеги (Archer, 1985) назвали фейсизмом. Как полагают авторы, такое изображение мужчин и женщин не случайно: голова и лицо являются «центром душевной жизни», в них локализуются интеллект, личность, идентичность и характер, которые средства массовой информации скорее ассоциируют с мужчинами, чем с женщинами.  Это,  как отмечает Ш.  Берн(2001),  согласуется  с данными экспериментов, показавших, что акцентирование лица индивида приводит к тому,   что   испытуемые   более   высоко   оценивают   его   ум,   амбиции  и внешность.  
Вносит свой вклад в гендерную стереотипизацию и телевидение. Тенденция к выравниванию появления мужчин и женщин проявилась за последнее время лишь незначительно. Женщины были моложе мужчин, обладали привлекательной внешностью и мягким характером; их чаще показывали дома, в кругу семьи или в любовных сценах. Они же чаще оказывались в роли жертвы. Появлявшиеся на телеэкране мужчины имели, как правило, уважаемую профессию либо выполняли специфически мужскую работу (например, были полицейскими). Правда, в последние годы на телевидении появилось больше женщин-дикторов, но все же основные, особенно политические и экономические программы ведут мужчины. 
• Рекламные ролики, показываемые в США на телевидении, продолжают эту традицию. В одном исследовании (D. Bretl, J. Cantor, 1988) было выявлено, что подавляющее большинство роликов с участием женщин рекламировали товары для дома, а диапазон занятий для мужчин был в три раза шире, чем для женщин. 
Все приведенные примеры различного изображения роли мужчины и женщины феминистски настроенные авторы склонны рассматривать как информационное давление на сознание общества, навязывание стереотипа поведения для мужчин и женщин. Более правильный вывод - средства 
массовой информации лишь отражают (хотя и в новой «упаковке») те роли мужчин и женщин, что веками упрочились в сознании общества. И если средства массовой информации, в частности реклама, и влияют на формирование гендерных стереотипов, то это происходит непреднамеренно, как бы вторично. Самоцелью рекламы является адресация того или иного товара тому потенциальному потребителю, который им пользуется чаще всего. Почему же реклама должна идти против тендерных установок общества. 
• Образы мужчин в женских изданиях. А. Клецина (1999) проанализировала описания мужчин, даваемые в феминистки ориентированных журналах и в обычных «женских» журналах. Оказалось, что образы мужчин в этих изданиях различны. В массовых «женских» журналах мужчины гораздо чаще, чем в феминистских изданиях, выполняют семейные и родственные роли, в определенной степени ведут себя пассивно, проявляют зависимость и неспособность справляться со сложными ситуациями, оказываются в роли жертвы обстоятельств, чаще изображаются в семейно-бытовой сфере и ассоциируются с детьми и детскими проблемами.