Ли Да Чжао и его политическая роль в истории Китая

Революционный подъем в Китае способствовал приобщению Ли Да-чжао к политической жизни. Во время революции 1911 г., по некоторым сведениям, он вступил в члены Объединенного союза Сунь Ятсена и таким образом показал свою приверженность делу китайской революции. Однако идеи Сунь Ятсена и его сторонников, видимо, не оказали на него заметного воздействия. Ли Да-чжао в то время больше склонялся к социалистической демократии западного толка. Это сблизило его в конце 1912 г. с социалистической партией Цзян Кан-ху, тяньцзиньский филиал которой он возглавил. Полный республиканских иллюзий и веры в политических деятелей, поднявшихся на волне революции, Ли Да-чжао включился также в работу Бейянского общества по изучению политики и юриспруденции, стал одним из руководителей журнала «Яньчжи», который поддерживал Юань Ши-кая. Это, однако, не мешало Ли Да-чжао восхищаться Сунь Ятсеном и Сун Цзяо-жэнем.29

Несмотря на измену Юань Ши-кая делу революции, Ли Да-чжао оставался в плену либерализма, что привело его в начале 1913 г. в Прогрессивную партию, которую возглавляли Тан Хуа-лун и Лян Ци-чао. Эти политические блуждания в тяньцзиньский период жизни Ли Да-чжао отражали идейную незрелость и эклектизм его взглядов, в которых в то время преобладали либерально-демократические идеи.

Демократизм Ли Да-чжао в то время нашел наиболее полное выражение в его статье «Великая скорбь», опубликованной в журнале «Яньчжи» 1 апреля 1913 г. Статья имела подзаголовок «Скорбь о страданиях моего народа». Эта статья очень важна для понимания эволюции демократических взглядов Ли Да-чжао. В ней Ли Да-чжао выступал как пламенный трибун-республиканец, последовательный враг монархизма и деспотизма, друг народа. Все беды Китая Ли Да-чжао связывал в этой статье с монархическим деспотизмом, с подчинением народа «одной воле» и делал вывод, что «единовластие ведет государство к гибели, а народу сулит неисчислимые бедствия и страдания».30 «Со времен деспотов Цинь,— утверждал он,— один преступник сменяется другим, растут жестокость и произвол, народ угнетен, культура приходит в упадок, все подчинено одной воле, являющейся источником зла, подавляется всякое благородное стремление, попираются человеческие права».31 Монархическому деспотизму Ли Да-чжао противопоставлял идею республики, основанной на правах человека и естественных правах народа. Одновременно он уже весьма скептически относился к результатам Синьхайской революции. Ли Да-чжао писал: «Борцы за справедливость неустанно, не жалея сил, пропагандировали свои идеи, за что, как правило, платили жизнью... Народ свято чтит их память, понимая, что они отдали жизнь во имя республики и счастья людей... А тираны, надев на себя маски героев, присвоили себе их славу под сенью блестящего герба республики. Республика есть, но где же счастье народа?».32

Характерно, что в этой статье уже содержалась резкая критика парламентаризма в Китае. Ли Да-чжао прямо заявлял о подкупе избирателей парламентскими политическими деятелями, которых он рассматривал как «отбросы рода человеческого», сосущие сок из китайского народа.33

Ли Да-чжао обрушивался с резкой критикой на буржуазные политические партии, которые, как он подчеркивал, «собирают под свои знамена всякий сброд и мутят воду».34 Он так характеризовал эти партии: «Одни называют себя умеренными, другие — радикальными, третьи, пытаясь избежать крайности, создают нечто среднее... На деле же умеренные — всего лишь бессовестные мошен.ники, радикалы — тираны и насильники, а ищущие середины используют противоречия между край- - ними партиями для своей выгоды».35 Самый большой недостаток политических программ этих партий Ли Да-чжао видел в стремлении к сосредоточению власти «в руках одного лица», что якобы должно укрепить китайское государство и принести счастье народу. Разоблачая подкуп избирателей этими партиями, которые не жалеют денег, чтобы «обеспечить своим бонзам высокие посты», Ли Да-чжао указывал, что деньги эти дают те, «кому достается пост президента или должность дуду».36 Свое рассуждение о политических партиях Ли Да-чжао заключал следующими словами: «Возможно, я простак и не понимаю роли политических партий, но я вижу, как эти партии выжимают все соки из моей страны».37

Поскольку Ли Да-чжао писал эти слова, имея негативный опыт участия в социалистической и других партиях, не удивительно, что уже в этой ранней его статье содержалась и осторожная критика отношения гоминьдана к реализации принципов Сунь Ятсена — демократизма и народного благоденствия.

Заслуживает серьезного внимания и то, что в этой статье Ли Да-чжао выступал как противник милитаризма и власти военных губернаторов дуду, которые захватили «так называемый народный суверенитет».38

Очень важен окончательный вывод, который делал Ли Да-чжао о республиканской политической системе, возникшей в Китае после революции 1911 г.: «Так называемая система народного правления является диктатурой кучки тиранов и плутократов и совершенно исключает участие народа в управлении страной. Права народа узурпированы этой кучкой. Говорят о «счастье народа», но у народа совсем нет счастья, им пользуются эти тираны и плутократы, и только они одни».39

Статья «Великая скорбь» свидетельствовала о том, что особенность формирования революционного демократизма Ли Да-чжао заключалась в сравнительно раннем возникновении у него критического отношения к институтам буржуазной демократии, парламентаризму, политическим партиям и т. д. Все это толкало его на поиски новых путей в развитии Китая и создавало предпосылки для перехода в дальнейшем к научному социализму. Однако в то время он еще не видел выхода из создавшегося положения. Пройдет четыре года, и он поймет, что без радикальных, революционных преобразований китайский народ не найдет своего счастья. «И если ради республики понадобится еще одна революция,— писал он в марте 1917 г. - народ не задумываясь пойдет на любые жертвы, отдаст за нее жизнь». Образцом для Китая Ли Да-чжао уже весной 1917 г. будет считать русскую революцию. «Алая горячая кровь русских смывает сегодня весь хлам, накопившийся за многие годы в политической жизни России, и орошает всходы свободы в нашей стране»,— делает он вывод в статье «О влиянии великой русской революции».40

Однако уже весной 1913 г. Ли Да-чжао хорошо понимал, что «народу не на кого надеяться». «Нельзя взирать на трудности и несчастья, ничего не предпринимая!» — восклицал он с горечью. Оценка, данная Ли Да-чжао кризисному состоянию республики, была справедлива. Борьба лидеров различных партий за власть, укрепление сил реакции привели к постепенному отходу от скромных демократических преобразований, провозглашенных после победы Синьхайской революции. Народные массы стихийно стремились к продолжению революции, а буржуазия считала революцию законченной. Разочаровавшись в буржуазных революционерах, народные массы не поддержали их, и революция была разгромлена. В ноябре 1913 г. контрреволюционные власти запретили гоминьдан и социалистическую партию, а их лидеров подвергли гонениям. Кризис либерализма и конституционализма неизбежно создавал необходимость поиска новых теорий и практических решений на пути дальнейшего развития Китая.41

Осень 1913 г. была трудным временем для Ли Да-чжао, которого охватило отчаяние в связи с провалом его республиканских мечтаний и идеалов. Не находя выхода из сложившегося положения, он даже решил расстаться со светской жизнью и стать буддийским монахом. В это время он много думал над тем, как помочь слабым и бедным положить конец насилью. В поисках ответов на эти вопросы Ли Да-чжао решил отправиться в Японию, где китайская молодежь приобщалась к современной европейской науке.

В сентябре 1913 г. он приехал в Токио и поступил на экономический факультет Университета Васеда, где учился до 1916 г. Возможности знакомства с политической и экономической литературой в Японии были гораздо большими, чем в Китае. Поэтому токийский период в идейном формировании Ли Да-чжао занимает особое место.

С конца XIX в. японская интеллигенция, а за ней и китайская радикальная молодежь, учившаяся в Японии, стали проявлять все больший интерес к проблемам буржуазной политической экономии, и прежде всего к трудам Адама Смита, Кондорсе, Сен-Симона и других выдающихся буржуазных экономистов, идеи которых были созвучны их политическим и экономическим взглядам. Работа Адама Смита «О богатстве государств» появилась на китайском языке в самом начале XX в. в переводе Янь Фу. Выбор ее для перевода не был случайным, китайская интеллигенция пыталась найти пути превращения Китая в богатое и сильное государство. Работа Адама Смита была хорошо знакома китайской учащейся молодежи в начале XX в. Ее, разумеется, знал и Ли Да-чжао, проявлявший с юношеских лет особый интерес к политической экономии. Впоследствии он познакомился и со взглядами Кондорсе и Сен- Симона, что облегчило ему понимание экономической теории марксизма.42

Токийский Университет Васеда был одним из главных центров активной идейно-политической жизни Японии и распространения радикальных взглядов, в том числе и марксистских. Ко времени приезда в Японию Ли Да-чжао там также имелась сравнительно большая марксистская литература — как в виде переводов трудов К. Маркса и Ф. Энгельса на японский язык, так и различных статей о марксизме японских и зарубежных авторов. Здесь Ли Да-чжао, изучая социально-экономическую и политическую литературу, знакомился с социалистическими идеями. Видимо, в Японии Ли Да-чжао и получил первые представления о марксизме.

Выступив уже в своих первых статьях как обличитель политических порядков и взяв под сомнение буржуазный либерализм и парламентаризм, Ли Да-чжао неизбежно должен был искать какую-то новую политическую теорию и выход из создавшегося после подавления революции положения. Эту теорию он нашел в то время во взглядах анархистов. На его работах токийского периода заметно воздействие анархизма, в них проскальзывали взгляды П. Кропоткина на взаимопомощь как закон общественной жизни, встречались элементы анархистского понимания главной задачи революционных демократов как борьбы с насилием вообще. Эти идеи оказались в противоречии с не изжитым еще влиянием на Ли Да-чжао социал-дарвинизма, о чем свидетельствовали его статьи, опубликованные летом 1915 г.43

Интерес Ли Да-чжао к анархизму возник еще в Китае, когда он в апреле 1913 г. издал перевод статьи «Программа толстовства». Теоретические взгляды китайских анархистов были эклектичными, они представляли собой смесь идей П. Кропоткина, М. Бакунина, Штирнера, Л. Толстого и др. Одни китайские анархисты предлагали уничтожить капиталистический строй и преобразовать общество, но не революционным путем, а методом всеобщих забастовок. Среди них были популярны идеи пассивного сопротивления насилию. Другие, наоборот, стояли за насилие. Широкое распространение среди анархистов в Японии и Китае в то время имела теория взаимопомощи Кропоткина. Ее сторонники, используя мысль Кропоткина о вырождении любой власти в произвол, предлагали осуществить революцию и создать союз трудящихся, основанный на взаимопомощи и солидарности. Сунь Ятсен также поддерживал анархическую теорию биосоциального закона взаимопомощи.

Под влиянием работ Бергсона Ли Да-чжао в то время отрицал «пассивный детерминизм» в историческом развитии и склонялся к теории свободы воли. Одновременно он изучал труды Эмерсона и Дьюи, однако избежал их влияния. Иррационализм и прагматизм не оказывали на него своего воздействия.

Особого внимания заслуживает интерес, проявленный тогда Ли Да-чжао к Сен-Симону и японскому «движению за новую деревню», строившемуся на принципах утопического социализма. Имеются сведения, что в этот период большое влияние на него оказал также японский социалист X. Каваками, переводчик «Капитала» К. Маокса на японский язык.44

В Токио Ли Да-чжао проводил большую организаторскую работу среди китайских студентов, живших в Японии. Он внимательно следил за событиями в Китае, где в то время готовился монархический переворот. Пробным камнем приверженности к демократии для китайской интеллигенции явилось намерение Юань Шикая провозгласить себя императором в 1914 г. и, таким образом, окончательно перечеркнуть все то немногое, что сделала революция 1911 —1913 гг. Ли Да-чжао отнесся к этому резко отрицательно, выступив с критическими статьями. В токийском журнале «Цзяин» Ли Да-чжао опубликовал 10 ноября 1914 г. статью «О национальной специфике», содержавшую резкую критику мнений советников Юань Ши-кая — американца Ф. Гудноу и японца Нагао Арига — о государственном строе Китая, высказанных в связи с конституцией 1912 г.45 Гудноу утверждал, что Китай является страной с низким уровнем образования и неопытностью народа в политических вопросах и поэтому монархическая форма правления якобы более приемлема для Китая, чем республиканская. В проектах Гудноу президент Китая должен быть наделен неограниченными полномочиями и избираться на всю жизнь.

Ли Да-чжао полемизировал с Гудноу как революционный демократ. Он пришел к заключению, что народу нужна политическая власть. «Вопреки всем попыткам обуздать народ строгими ограничениями он рвется к политической власти, невзирая ни на что», — писал он. В этом стремлении народа быть хозяином своей судьбы Ли Да-чжао видел новую «национальную специфику» Китая, которую отрицали иностранцы. «Стремление заставить наш народ по-прежнему безропотно подчиняться воле правителей, ссылаясь на непривычность для него представительного правления, грубо противоречит именно его национальной специфике».46

Таким образом, Ли Да-чжао был одним из первых, кто обратил внимание на возникновение новой «национальной специфики» китайского народа, на наличие у него революционных, демократических традиций. Ли Да-чжас утверждал, что попытка восстановить монархию «не оставляет китайскому народу другого выхода, кроме борьбы».47

Статья Ли Да-чжао «О национальной специфике» по духу существенно отличалась от «Великой скорби». В ней Ли Да-чжао активно боролся с попытками вмешательства иностранцев в судьбы Китая. Он выступал против преувеличения роли старой национальной специфики Китая, указывая на появление новой. В первой статье превалировали эмоциональные мотивы, риторические вопросы и восклицания, во второй — более строгий по форме и содержанию анализ.

В этой статье Ли Да-чжао делал интересный вывод о том, что, «по существу, причины всех современных политических поворотов следует искать в увеличении налогового бремени», т. е. пытался найти экономические причины политических явлений.48