Международные права человека

С учетом современного состояния российского законодательства общепризнанные принципы и нормы международного права фактически не подлежат применению при производстве по уголовным делам в силу их неопределенности. Непосредственному применению в уголовном судопроизводстве подлежат лишь ратифицированные и официально опубликованные для всеобщего сведения международные договоры России. В связи с этим представляется целесообразным внести в УПК РФ изменения, которые конкретизировали бы конституционное положение об общепризнанных принципах и нормах международного права.

Первая попытка  сформулировать общие правила для  применения судами норм международного права по конкретным делам была предпринята  Пленумом Верховного Суда РФ, в Постановлении  которого от 10 октября 2003 г. N 5 "О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации" указано, что неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права может также являться основанием к отмене или изменению судебного акта. Неправильное применение норм международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права. Эта формулировка фактически воспроизводит ст. 363 ГПК "Нарушение или неправильное применение норм материального права" и не дает ответа на вопросы практики.

Очевидно, что  для формирования эффективного механизма применения европейских стандартов в области прав человека в российском уголовном процессе необходимо принятие специального федерального закона, основное содержание которого могли бы составить положения о порядке толкования так называемых конвенционных прав с целью официального установления соответствия или несоответствия российских законов положениям Европейской конвенции.

Еще одна тенденция, характерная для российской правовой политики, в арсенале которой есть институт амнистии и помилования, это гуманизация законодательства. Об этом институте высказываются противоречивые суждения, поскольку, когда в стране часто применяются акты об амнистии, это формирует в общественном сознании, особенно у потенциальных правонарушителей, чувство вседозволенности и безнаказанности за содеянное. Следует также помнить о том, что мы имеем дело с милосердием, осуществляемым в основном за счет жертв преступления, а не за счет преступивших закон.

Явно выраженную тенденцию к гуманизации, в основу которой положены "европейские стандарты", имеет исключение норм уголовного законодательства, предусматривавших в качестве санкции по отдельным статьям Особенной части УК конфискацию имущества. Главным аргументом сторонников исключения конфискации имущества из числа наказаний стал тот факт, что этого вида наказания нет во многих "развитых" странах, следовательно, его не должно быть и в российской системе наказаний.

Но механический перенос на российскую почву подходов иных правовых систем к решению тех  или иных вопросов вреден. Да и подход мирового сообщества к конфискации имущества не столь однозначен. Например, отказ от конфискации имущества не согласуется с Международной конвенцией о борьбе с финансированием терроризма (Нью-Йорк, 9 декабря 1999 г.). В связи с чем отказ от конфискации имущества для российской уголовной политики как уголовного наказания вследствие колоссальных различий европейских и российских реалий представляется преждевременным.

Вызывает недоумение и поспешное, недостаточно продуманное  реформирование целых институтов законодательства на западный манер. В качестве примера можно привести особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением (гл. 40 УПК) - широко распространенный за рубежом институт, известный под названием сделки о признании вины. Законодатель не последовательно, но достаточно настойчиво внедряет в российское уголовно-процессуальное законодательство институты или отдельные нормы англосаксонской системы права, в то время как преступность в нашей стране растет.

Анализ судебно-прокурорской практики свидетельствует о том, что российская уголовная политика отличается своей гуманностью в  большей мере по отношению к лицам, совершившим насилие, а не предупреждает  это насилие, не защищает права жертв. Принцип гуманизма не должен доминировать над иными принципами уголовного права, прежде всего - над принципом справедливости (ст. 6 УК). Тенденция гуманизации российского законодательства не должна противоречить концепции приоритетной охраны прав и свобод человека (ст. 2 УК).

Таким образом, слепая ориентация законодателя на европейские  стандарты, в конечном счете, ослабляет  защиту интересов личности, общества и государства, подрывая тем самым  авторитет государственной власти. Это в очередной раз заставляет вернуться к вопросу о пересмотре в уголовно-правовой политике России принципиальных положений, в которых должна идти речь не о снисходительности со стороны государства, а об адекватности наказания за совершенное преступление.

Тенденция либерализации российского законодательства находит свое непосредственное выражение и в Конституции РФ, нормы которой, указывая на явное доминирование прав граждан над их обязанностями, свидетельствуют о тенденции превалирования прав. Так, в ней зафиксирована лишь необходимость соблюдать Конституцию и законы, заботиться о детях и их воспитании, платить налоги, сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к природным богатствам, историческому и культурному наследию, нести военную службу и защищать Отечество (ст. ст. 15, 38, 43, 44, 57 - 59). В гл. 2 "Права и свободы человека и гражданина" Конституции только семь статей посвящено обязанностям граждан. Между тем на практике обязанности незримо "сопровождают" все права, корреспондируя им в соответствующих правоотношениях, т.е. в процессе реализации. Иначе права могут превратиться в "пустой звук". Ведь обязанности - это способ обеспечения прав.

Между этими  двумя полюсами не должно быть резких расхождений и несогласованностей. Поскольку естественные права человека предполагают столь же естественные его обязанности, то эти два начала призваны взаимодействовать и уравновешивать друг друга.

К следующей  тенденции развития прав человека следует  отнести тенденцию расширения международного контроля за соблюдением прав человека с помощью судебных, а также негосударственных органов и организаций. В институциональном отношении Европейский суд по правам человека и Комитет ООН по правам человека не связаны между собой и действуют автономно, независимо друг от друга. Однако в функциональном плане, в плане решения однородных задач и выполнения сходных (контрольных) функций их можно рассматривать как составные части единой системы международного контроля за соблюдением прав человека.

В отечественной  и зарубежной литературе последних лет много внимания уделяется природе решений Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ или Европейский суд). Дискуссии ведутся преимущественно по поводу признания прецедентного характера решений, принимаемых по конкретному делу конкретного гражданина против конкретного государства. Выясняются, в частности, вопросы обязательности вынесенного решения для другого государства, а в случае положительного ответа - обязательности какой части решения: резолютивной или мотивировочной. И это при том, что "в подавляющем большинстве государств Совета Европы власти принимают принцип непосредственного действия постановлений Европейского суда"⁶⁰.  Однако при этом не исследуются факторы, которые, как представляется, могут обусловливать разные выводы или, по меньшей мере, отступления (исключения) из общих правил.

Во-первых, многое зависит от того, какая правовая система функционирует в данном государстве. Одно дело, если это романо-германская правовая система, и другое, если система  англосаксонская. Надо полагать, что есть особенности восприятия решений ЕСПЧ в качестве источника права в мусульманской стране.

Во-вторых, нельзя не учитывать, что конституции разных государств по-разному определяют место  международного права в его соотношении  с национальным. Одно дело, когда какие-то нормы международного права становятся частью системы законодательства или системы права в национальном государстве, и другое, когда они входят в правовую систему и тем самым функционируют в данном государстве наряду с иными элементами, входящими в эту систему, параллельно с ними.

В-третьих, национальный правопорядок может по-разному определить место и роль разных органов своего государства, в связи с чем  обязательность решений ЕСПЧ для  государства в целом может  по разному конкретизироваться по отношению к законодательной, исполнительной или судебной власти.

Вопрос о значении теоретического осмысления и глубокой разработки проблемы соотношения государственного суверенитета и экономической интеграции, в том числе ее правовых аспектов, для успешной реализации решений межгосударственных органов затрагивался еще в 80-х годах прошлого века Е.Т. Усенко⁶¹. В своей статье он также отмечал, что "любой отрыв проблемы суверенитета от проблемы интеграции является беспочвенным". Данный подход получает всеобъемлющее значение в условиях развивающейся глобализации, затрагивающей все сферы международной жизни. Продолжается разработка понятия "наднациональность", отражающего существование правопорядка, одобренного государствами, но выходящего из-под национального контроля. В контексте рассматриваемой темы также встает вопрос, а не выходят ли решения ЕСПЧ за пределы национальной правовой сферы? Авторы данной статьи дают отрицательный ответ на этот вопрос. Но и здесь следует соблюдать баланс суверенности государств с потребностями укрепления сотрудничества между ними, сочетания национальных интересов с интересами европейского и мирового содружества.

В рамках усиления взаимозависимости государств выделяют три уровня взаимодействия правовых систем: 1) сближение правовых систем; 2) международное взаимодействие национальных правовых систем, когда в одной системе придается юридическое значение нормам другой; 3) взаимодействие национальной и международной правовых систем⁶².

Правовые системы  включают в себя не только собственно источники права, но и иные средства организации интеграционных связей государства, в частности, создаваемые ими международные (межгосударственные) организации. Цели, принципы и методы интеграции неодинаковы, что отражается в различии целей, принципов, функций и методов деятельности международных организаций. В рамках международных организаций созданы органы, которые вправе выносить обязательные для государств - участников международной организации решения и контролировать их исполнение. Например, ЕСПЧ и Комитет министров Совета Европы.

Установлено, что "международные организации явились  той искомой формой сотрудничества государств, которая позволяла сочетать уважение их суверенности с ограничением их обособленности в определенных сферах государственного управления и государственной деятельности. На первых порах это касалось тех сфер государственной деятельности, без интернационализации регулирования которых функционирование механизма мирового рынка и формирование мирового хозяйства были бы затруднены (почта, телеграф, метрология, железнодорожный транспорт, геодезия, метеорология и др.). Дальнейшее развитие науки и техники, диверсификация и усложнение мирохозяйственных связей обусловили расширение сферы применения института международных организаций. Если на начало 90-х годов их было всего 19, то ныне насчитывается около 500 международных организаций в различных отраслях международного сотрудничества: политического, экономического, по социальным вопросам, вопросам науки, культуры, образования, здравоохранения"⁶³.

Из года в год увеличивается объем общественных отношений, которые урегулированы не только нормами внутригосударственного, но и международного права. Появляется тенденция приспособления внутригосударственных институтов к выполнению требований международного права. В Концепции внешней политики Российской Федерации⁶⁴отмечены тенденции усиления роли международных институтов и механизмов, вызванные объективным ростом взаимозависимости государств, необходимости повышения управляемости международной системы, развития региональной и субрегиональной интеграции в Европе, Азиатско-Тихоокеанском регионе, Африке и Латинской Америке.

Все это предопределяет необходимость урегулирования рамок  поведения, согласования действий и  интересов, иерархии (соотношения) национальных и межгосударственных органов и институтов, их компетенции, выработки механизма, обеспечивающего разграничение юрисдикции национального и интеграционного права⁶⁵. В ходе этой работы нельзя переоценивать возможности международных органов, поскольку решение многих интеграционных вопросов требует в первую очередь национального уровня регулирования. Не превращать национальное право в "иждивенца" международных рекомендаций; не ожидать без необходимости, когда международный аппарат сформулирует рекомендации в виде готовых нормативных актов, после чего стране останется лишь принять рекомендацию и трансформировать ее положения во внутреннее право. Независимость национальных правопорядков, являющаяся неотъемлемым свойством государственного суверенитета, требует того, чтобы сближение и унификация национально-правовых норм, как одно из основных интеграционных направлений велись на основе всестороннего изучения национально-правовой практики и отражающего эту практику международного опыта⁶⁶. Возможно, именно поэтому в некоторых государствах общепризнанные нормы международного права не включаются составной частью в национальное право, в отличие от Конституции Германии (ст. 25), и тем более не наделяют никакие нормы международного права более высокой юридической силой по сравнению с конституцией.