Романтический герой в творчествн Пушкина и Лермонтова

Сближая и разъединяя героев, повествуя о приобретениях и  утратах, когда каждое приобретение означает одновременно и утрату, а  каждая потеря оборачивается приобретением, Лермонтов сохраняет объективную  меру их оценки. Решающим остается для  него причастность к земной, естественной жизни, любовь к добру и вера в  него. Вместе с тем трагическая  коллизия эпохи, угаданная в «Демоне», состояла в том, что гармония между  разумом и чувством в данном обществе невозможна, что она неотвратимо  ведет к разъединению этих начал, к борьбе между ними, так же как  невозможна гармония между миром  естественной цельности и отвлеченной, абстрактной духовности. Неизбежность поражения Демона коренится не только в его внутреннем мире, не способном  к добру, несмотря на искреннее к  нему стремление. В «Демоне» заложена глубокая правда о веке, порождающем  дисгармонию и постоянно отторгающем  человека от гармонии вселенной, не дающем обрести абсолютное счастье.

Героев поэмы соединила  и разъединила любовь. Мистический  финал (явление ангела, уносящего  душу Тамары в рай) отражает, однако, реальную, объективную ценность любви  Тамары, ее готовность жертвовать собой  ради добра и неспособность Демона на преодоление эгоистических вожделений. Герои вновь возвращаются к прежним  состояниям — Тамара, разобщенная  с естественным состоянием, в мир  чистой духовности (с темой рая  связана и тема монастыря, куда добровольно  заточила себя княжна), а Демон остается по-прежнему одиноким во вселенной. Тамара достойна высокой любви, Демон же лишен этого чувства. Трагедия героев развертывается на широком фоне природы, которая сохранила свою естественность, непосредственность и величие. Объективный  мир — реальная жизненная ценность — продолжает жить прежней внутренней одухотворенной и гармонической  жизнью:

И жизнью вечно молодою,

Прохладой, солнцем и весною

Природа тешится шутя,

Как беззаботное дитя.

Скала угрюмого Казбека 

Добычу жадно сторожит,

И вечный ропот человека

Их вечный мир не возмутит.

В этом естественно-стихийном  величии и замкнутом, внутренне  нерасчлененном спокойствии заключены  подлинная гармония и сам себя сознающий смысл. Абсолютные ценности покоятся именно в этом мире, и всякое нарушение гармонии чревато гибелью. Объективный мир предоставляет  человеку широкие возможности для  познания, для утверждения добра. Презрение к внешнему миру неизбежно  ведет к потере жизненных ценностей, к утрате живой связи с людьми, к индивидуалистической позиции. Лермонтов-романтик в романтической поэме «Демон»  сказал в защиту естественной гармоничности  и непреложной цельности объективного мира больше, чем иной реалист. Он выразил  ту важную для его современников  мысль, что в этом несовершенном  мире заключены истоки духовных богатств личности, жаждущей обновленья столь  несправедливо устроенного бытия. Жизнь, в которой были бы согласны тело и душа, разум и чувства, жизнь, являющаяся в мечтах Демона, прообраз которой в самых общих контурах видится герою в естественной одухотворенности Тамары, достигается не на пути гордого и высокомерного презрения к земле, а в одухотворении земного, во внесении сознательного начала в стихийную жизнь природы и одновременно в горячем участии к судьбам живущих на земле людей. Новая жизнь, истоком которой служат стихийная природная среда и естественные законы первоначальной целостности человека, рождается на пересечении чувства и разума, жажды познания и высокой страсти. Отсюда возникает наделение Тамары разумностью, знанием законов бытия и желание приобщить Демона к естественной жизни, которая уже не выступает в качестве идеального мира, а является исходной реальностью для построения мечтаемой, идеальной действительности. Трагизм поэмы «Демон» состоит в том, что герои внутренне не могут переродиться, что всякие попытки преодолеть разобщенность между стихийным, естественно-природным существованием и свободным знанием выглядят заранее обреченными на поражение. В этом была правда лермонтовского времени. Однако поражение Демона не может заслонить его страстного протеста против неправедного мира. Порыв Демона к свободе, к гармонии с мировым целым утверждается в качестве законного и неотъемлемого права личности. Мысль о трагедии индивидуалистического сознания сочетается с апофеозом личности, которая постигла несовершенство мира и обрела недостижимый идеал нового общественного бытия Лермонтовский Демон открывал передовому человеку 30-х годов безграничные пути свободы, раздвигая узкие рамки существенности, которые сковывали духовно-практическую активность личности.

 

Литература

1.  Пушкин А.С. Собрание сочинений Пушкина: В 10 т. – ГИХЛ, 1959-1962.

2.  Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина: Ст. 6, 7 // Полн. собр. соч.: В 13 т. – М., 1955.

3.  Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. – Л., 1978.

4.  Фридман Н.В. Романтизм в творчестве Пушкина. – М., 1980.

5.  Гуревич А.М. Романтизм в русской литературе. – М., 1980.

6.  Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. – М., 1995.

7.  Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений Лермонтова: В 4 т. – М.: Художественная литература, 1983-1984.

8.  Найдич Э.Э. Последняя редакция Демона: «Русская литература», 1971, №1.

9.  Мелихов Л.С., Турбин В.Н. Поэмы Лермонтова. Изд-во МГУ, 1969.

10.  Лотман Ю. Книга о поэзии Лермонтова // Вопросы литературы, 1960, №11.

11.  Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова. Л.: Наука, 1964.

12.  Пульхритудова «Демон» как философская поэма. Сб. «Творчество М.Ю. Лермонтова». М.: Наука, 1964.

13.  Лермонтовская энциклопедия. – М., 1981.

14.  Коровин В.И. Путь поэта. Избранные сочинения М.Ю. Лермонтова. – М.: Художественная литература, 1987.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Пушкин-«изгнанник».
2. Своеобразие романтизма Пушкина в лирике периода «южной ссылки».
3. Проблема героя и жанра романтической поэмы в «южных» поэмах Пушкина:

–        «Кавказский пленник»

–        «Братья-разбойники»

–        «Гавриилиада»

–        «Бахчисарайский фонтан».

4. «Цыганы» как этап творческой эволюции Пушкина.
5. Заключение.
6. Список литературы.
7. Примечания.

 

  

 

ПУШКИН-«ИЗГНАННИК»  

 

Так называемая «южная ссылка»  Пушкина стала следствием его  слишком вольных стихов, распространявшихся в Петербурге в 1817-1819 гг. (например, ода  «Вольность»). Однако формально никакой  ссылки не было, Пушкина направили  на новое место службы. 6 мая 1820 года он выехал из Петербурга на юг, в Екатеринослав (ныне Днепропетровск), с назначением в канцелярию генерала-лейтенанта И.Н.Инзова Инзову одновременно было направлено специальное письмо, в котором излагались факты виновности поэта. Письмо, однако, возымело обратное действие. Инзов отличался человеколюбием (даже имел орден Почётного легиона за гуманное обращение с пленными французами),  был человеком современных взглядов (увлекался модными тогда масонскими идеями), поэтому письмо об опальном поэте оказалось для него хорошей рекомендацией. Инзов сразу взял Пушкина под свою опеку.

Дорога, оторвав от суеты  столичной жизни, дала Пушкину возможность  осмотреться, спокойно осмыслить события  последних лет. Итоги были такие: в Петербурге Пушкин стал поэтом, причём не только в собственных глазах, но и в глазах общества. Период ученичества, начавшийся еще в Лицее, где в 1813 году поэт написал своё первое стихотворение, был окончен, теперь уже не наставники по литературе (В.А.Жуковский, К.Н.Батюшков, В.Л.Пушкин и др.), а он сам должен определять судьбу своего творчества. Как жить дальше? Как писать? Эти мысли и вопросы изменили настроение и психологический облик Пушкина. Вместо взрывного и страстного автора «Вольности», восклицавшего «Тираны мира, трепещите!», теперь мы видим другого Пушкина — он стал сдержаннее, ответственнее. Ему пришло ясное понимание того, что отныне его жизнь неразрывно связана с поэзией, за каждое слово в стихе он несёт ответственность, его стихи влияют на его судьбу — ведь именно из-за стихов он оказался на пути в «южную ссылку». Это новое настроение Пушкина по сути дела было романтическим мироощущением «жизнь и поэзия — одно» (1). Именно это мироощущение стало для Пушкина в период «южной ссылки» точкой опоры, в этот период он создаст «не только совершенно неповторимое искусство слова, но и совершенно неповторимое искусство жизни» (2).

Суть романтического типа поведения заключается в высокой  культуре чувств и сердечных переживаний, а если ещё точнее — в душевной тонкости, способности ощущать, замечать и выражать самые тонкие, почти  неуловимые оттенки чувств, в умении различать и пользоваться разными  стилями поведения, сознательно  ориентируясь на определенные типы романтических  литературных героев (мрачный Демон, страдающий Вертер, неистовый Дон-Жуан и т.д.). Романтик не только себе отводит  одну из таких «ролей», но и «раздаёт»  их окружающим. Так рождается характерное  для романтиков ощущение второй реальности: здесь в повседневной жизни человек ходит на службу, заботится о пропитании, об одежде, решает самые обычные житейские вопросы, но одновременно с этим романтик ощущает себя принадлежащим ещё одному миру — там он представляет себя, например, особым избранником, которого не понимают окружающие , поэтому он бежит от пустой и бездушной «толпы» и в уединении посвящает себя сложнейшим вопросам о смысле жизни, о судьбах народов и т.п. Романтическое поведение могло принимать самые разные формы, например: человек испытывает одиночество, разочарованность, равнодушие к жизни и удовольствиям, «преждевременную старость души», как следствие, к нему приходит неутолимое желание странствовать, скитаться и грустить при этом о покинутой родине (о преданной любви, об оклеветанной дружбе и т.д.), понимая с тоской, что впереди полная неизвестность… Подобная «старость души» (свойственная, например, Онегину, Печорину) обычно имела два варианта, две причины: или политическую (например, бегство от несправедливых законов цивилизованного общество к «диким» народам), или любовную (например, неразделенная любовь заставила влюбленного покинуть свет и вытравить в себе способность любви вообще). Такая романтическая мифология человека была в моде в современную Пушкину эпоху и сам Пушкин в период «южной ссылки» тоже включается в эту эстетическую игру.

17 мая Пушкин прибыл  в Екатеринослав на место службы. Случилось так, что ещё не приступив к своим служебным обязанностям, Пушкин, искупавшись в Днепре, простудился и Инзов отпустил его лечиться на Кавказ на 2 месяца. По дороге в Гурзуф на палубе брига «Мингрелия» Пушкин написал элегию «Погасло дневное светило…», ставшую началом романтического  периода в творчестве поэта. В Гурзуфе он жил до сентября: читал любимых поэтов-романтиков (Байрона, А.Шенье), «купался в море и объедался виноградом».

В обратный путь в сентябре Пушкин отправился верхом — через  Крым (Алупка, Симеиз, Севастополь, Бахчисарай, Симферополь), через Одессу в Кишинёв, куда к тому времени была перенесена канцелярия генерала Инзова. В Кишинёве жизнь протекала не так тихо как на Кавказе и в Крыму, напоминала столичные проблемы. В Кишинёве Пушкин прожил с сентября 1820 по июль 1823 года, и эти годы стали заметным этапом в его жизни.

Однако ещё более важным этапом стало пребывание в Крыму, хотя оно продолжалось всего нескольких недель. Здесь родились новые и  развились прежние поэтические  замыслы поэта, здесь пейзажи  Крыма и Кавказа дали наглядный  материал для романтических представлений, романтизм оказался правдой, живой  реальностью. Необычный экзотический мир Кавказа, незнакомая речь и нравы  горцев воспринимались поэтом как особенный  романтический мир, как романтическое там. Интересно, что сама жизнь «помогала» романтизму — Пушкин поселился в стоящем на отшибе доме Инзова и остался там жить после землетрясения, в полуразрушенном доме, окружённом запущенным разросшимся виноградником и пустырём. Всё это точно соответствовало образу «беглеца», «добровольного изгнанника», каковым себя Пушкин в то время ощущал. Неслучайно именно здесь написаны знаменитые романтические произведения поэта: поэмы «Кавказский пленник», «Гавриилиада», «Братья-разбойники», стихотворения «Чёрная шаль», «Кинжал», «Чаадаеву», «Наполеон», «К Овидию» и др. — все они объединены образом автора-«беглеца».

В это время в стихах Пушкин создаёт себе «вторую», поэтическую, биографию. Вот примеры. Когда Пушкина  перевели в Одессу, он на несколько  дней возвращался в Кишинёв и  так на это отозвался в стихах:

«…мне стало жаль

Моих покинутых цепей»,

хотя Кишинёв — не тюрьма, и Одесса — не освобождение. Сказалась  «исполняемая» Пушкиным роль романтического героя (ср. в поэме Байрона «Шильонский узник» подобное поведение героя: «Я о тюрьме своей вздохнул»). В эту же роль входила потаённая любовь, и это тоже сыграл Пушкин в письме Бестужеву по поводу публикации стихотворения «Редеет облаков летучая гряда…»: Пушкин будто бы расстроился из-за того, что некая «она», то есть его тайная возлюбленная, прочитает стихи в журнале и обидится, хотя, как выяснили исследователи, никакой тайной любви не было, была лишь красивая романтическая легенда (3).

Помимо роли романтического героя Пушкину приходилось постигать  неприятную житейскую реальность: нехватка денег заставляла его искать новые  выгодные взаимоотношения с книгоиздателями, политические события в Молдавии дали возможность увидеть важнейшие  события эпохи не в романтическом  ореоле, а во всей наготе правды. В  январе 1821 года вспыхнуло восстание  в турецкой Молдавии под руководством Тудора Владимиреску, вслед за которым генерал А.Ипсиланти переправился за границу России и призвал греков Оттоманской империи к восстанию — Пушкин оказался в самом центре событий и видел как революционный энтузиазм, так и раскол в лагере восставших (между крестьянами и аристократами, между молдаванами, румынами и греками), был свидетелем совсем не поэтических взаимоотношений между руководством восстаниями, командованием русской армии и деятелями тайных политических обществ в России. Всё это дало Пушкину поражавшую многих ясность и трезвость взгляда на жизнь, взгляда без романтического «фильтра».

Особенностью романтического поведения Пушкина было то, что  он уверенно строит свою личность, используя  разные романтические «роли», но не поддаётся ни одной из них полностью, ему не нравится быть

«…Мельмотом,

Космополитом, патриотом,

Гарольдом, квакером, ханжой.»

Между тем сохранять свою жизненную «линию» Пушкину было совсем не просто. «… «Коллежский секретарь» и «стихотворец»  в мире, в котором  всё определялось чинами, человек  без средств, постоянно погруженный  в денежные заботы, в обществе людей  обеспеченных и широко тративших  деньги, штатский среди военных, двадцатилетний мальчик среди боевых офицеров или важных молдавских бояр, Пушкин был человеком, чьё достоинство подвергалось ежечасным покушениям… Он всё должен был завоёвывать сам — без чинов, без протекций, без денег…» (4). Опорой для Пушкина была внушённая ему Чаадаевым глубокая вера в собственное достоинство. В это разгадка многочисленных дуэлей Пушкина в Кишинёве — он бдительно охраняет право на «самостояние».

Общение Пушкина с декабристами — М.Ф.Орловым, В.Ф.Раевским — важный эпизод кишинёвской жизни поэта. Пушкин принимал самое активное и непосредственное участие в декабристской жизни, обсуждениях в тайных обществах, в критике правительства, поэтому тяжело переживал разгром кишинёвского кружка декабристов (1822) и следствие против Орлова. Эти события вызвали перемены в административном устройстве юга России: вместо генерала Инзова начальником края был назначен М.С.Воронцов, местом  пребывания его канцелярии — Одесса.

В августе 1823 года Пушкин уже  в Одессе — начался один из самых  сложных этапов жизни и творчества поэта. Его мучает противоречие: вольности  портового города, соблазны и безденежье, пыль, грязь. Главным образом его  мучает история с разгромом декабристского кружка, так как он был знаком с его участниками и. следовательно, была опасность доноса. В одесских стихах Пушкина на редкость мрачные  декларации: «Кто жил и мыслил, тот  не может В душе не презирать людей» (см. также цикл стихотворений той  поры: «Свободы сеятель пустынный…», «Демон», «Недвижный страж дремал на царственном пороге…», «Зачем ты послан был и кто тебя послал?..»).