Мифологические образы несказочной прозы

    Следовательно, баенник – древнейший домашний дух, дифференцировавшийся вместе с домовым, дворовым, овинником, гуменником из единого домашнего духа. Этим обстоятельством обусловлены важнейшие проявления и функции баенника, причем влияние на него смежных персонажей не исключается.

2. ДОМОВОЙ.

      Облик домового. Внешний облик дома по-своему дублируется в его «внутренних» формах. Имеются в виду те формы, которые в сакральный час и на определенный срок примет дух – «хозяин» постройки, то есть домовой.

    Образу  коня, широко представленному в декоре жилища, соответствует довольно редко  встречающийся в несказочной  прозе образ домового, в котором удерживаются признаки его былого лошадиного обличья. Домой, приняв вид самих хозяев, не может упрятать своих лошадиных ушей¹⁶. Изначальная сущность этого образа проявляется и в особой любви домового к лошадям, а также в локализации этого духа не только в жилище, но и в конюшне. Даже пожелавший увидеть домового старается по мере возможности прикинуться лошадью: засев в урочный час в конюшне между лошадьми, он одевает себе на шею хомут¹⁷. Известное соотнесение домового с конем неслучайно. В строительных обрядах и верованиях различных народов (славянских, германских, финно-угорских) коню отводилось особое место. Обращает на себя внимание его роль в обряде определения места для поселения и для постройки объекта культового назначения: там, где останавливается молодой, неезженый жеребец, везущий первое строевое бревно или – позднее – икону, и закладывается планируемое сооружение¹⁸. В качестве священного животного он использовался и в обряде принесения строительной жертвы. В мифологии конь – божественный предок-родоначальник тотемного характера, а в сказке и былине – лучший товарищ героя¹⁹. Домовой же, имея человеческий облик, может «заржать по-лошадиному», дразня коней²⁰.

    Как видно из произведений несказочной  прозы, змеевидный облик может принимать  домовой, дворовой, хлевник. Следы почитания змей сохраняются почти у всех народов мира²¹. На Руси считалось, что поселение ужа в доме – счастливое предзнаменование.

    В образе домового присутствует орнитоморфизм. Петух, например, не осмысляется в  качестве воплощения данного мифического существа. Он считается любимой птицей домового. Как повествуется во многих быличках и бывальщинах, своим пением на рассвете он изгоняет нечистую силу – ту самую, в которую под влиянием христианства отчасти трансформировался домовой. Бытуют поверья, по которым домовой не боится этого пения, в отличие от других духов²².

    В качестве домового нередко фигурирует и некое гибридное существо с  признаками птицы, змеи и огня. Это  крылатый огненный змий, который появляется из петушиного яйца. Хотя он и имеет крылья, но выглядит как обыкновенный уж, только гораздо больше.

    Зооморфность  домового проявляется и в образе кошки, преимущественно черного  цвета и сверхъестественной величины. В некоторых произведениях это  некое гибридное зооантропоморфное  существо, в котором есть признаки кошки, человека и огня. Подобная кошка изображена в одной из вологодских быличек: «<…> да как поглядел, а у меня на груди сидит кто-то с виду и не величек, а как будто десятипудовый куль на грудь поставлен. Всего-навсего только немного кошки побольше, да и туловище похоже на кошкино, а хвоста нет; голова-то как у человека, нос горбатый-прегорбатый, глаза большущие, красные, как огонь, а над ними брови черные, большие, рот широкущий, а в нем два ряда черных зубов, язык красный да шероховатый; руки как у человека, только когти загнулись, да все шерстью обросли. Туловище тоже покрыто шерстью, как у серой кошки, ноги у него тоже, как у человека²³».   

    Иногда  домовой имеет признаки козла, плюс антропоморфность: «Он мохнатый, оброс  мягкой шерстью, её покрыты даже ладони рук его, совершенно таких же, как у человека, у него, наконец, имеются сверх положения, рога и хвост²⁴»; «У него чуть заметные рога и подогнутый еле заметный хвост²⁵». В процессе бытования подобный персонаж снижается до уровня нечистой силы: «Домовой близок к черту, он черный, рогатый и холодный²⁶».   

    Те  или иные инкарнации домового зависят  от того, какое из священных животных было принесено в качестве строительной жертвы, и зарыто под углом при  закладке фундамента будущего строения. А сооружение наследует все те качества, которыми при жизни обладала жертва²⁷. Например, если домовой был прежде кошкой или собакой, то в полночь жильцы часто будут слышать мужской лай.

    Поскольку эквивалентом зооморфной служит фитоморфная  жертва, следует ожидать, что домовой может появиться и в виде персонажа, имеющего некоторые признаки растения, обычно относящегося к числу священных. Рудиментарные фитоморфные признаки можно обнаружить и в домовом, который выглядит, «словно обрубок или кряж», хотя, казалось бы, почти полностью антропоморфизирован: это маленький неповоротливый старичок с большой седой бородой²⁸.

    Хотя  домовой и имеет некоторые  зоо- или фитоморфные признаки, в  позднейшей традиции это всё же антропоморфный персонаж. «Он предпочитает принимать на себя вид самих хозяев²⁹». Иногда самому хозяину встречается похожий на него домовой или дворовой: «Свояк вышел ночью, а там на него похожий человек лошадь гладит³⁰». Семантика образа домового, принимающего образ хозяина дома, вплоть до одежды и манер, скорее всего, определяется анимистическими верованиями, согласно которым у каждого человека от рождения свой двойник – дух-хранитель.

    Бородатость (или волосатость) – один из постоянных признаков домового в быличках и  бывальщинах. «Волоса на голове и  бороде его длинные и свалявшиеся³¹». Иногда домовой изображается целиком обросшим шерстью: «Лет 15 тому назад мучили меня два маленьких хозяина, малые как дети, но шерстистые³²». Иногда волосяной покров напоминает шерсть определенного животного (скрытая ассоциация с ним домового): «Руки у него шершинастые, такие, как будто овчиной поволочены³³». 

    Эквивалентом  волосатости домового служит его  шапка, огромная, мохнатая, лохматая: «На  голове у него была огромная шапка, которую он не снял и в избе³⁴».

    Одежда  его напоминает «мужицкую». Тем не менее, её описание в мифологических рассказах и поверьях, как правило, метафорично. Нередко в нём закодированы огневые признаки домового: «В свитке желтого сукна³⁵», «В синем балахоне, красном кушаке³⁶». Подчас образ домового – явное олицетворение огня: «Из широкого рта видны два ряда черных зубов» (знак магической силы), «Высовывается красный шершавый язык – язык пламени³⁷». Хорошо видно, что при описании облика домового используется та палитра красок, которая необходима для изображения огня. Это сочетание красного, синего, желтого, черного цветов.

    По  утверждению рассказчиков, разновидные  личины, которые принимают домашний дух – лишь временные его оболочки. Этот мифологический персонаж чаще невидим  и неуловим. О нем обычно говорят: «Незримый хозяин», «Невидимка», «Невидимая сила», «Невидимый дух»³⁸.

    Функции домового. Архетипы, связанные с представлениями о судьбе и жизненном цикле человека, о рождении, свадьбе, смерти – довольно часто определяют сюжеты несказочной прозы.

    Домовой, так же как и баенник, причастен к рождению каждого нового члена семейно-родовой общины. Этот дух связан с женщиной, ждущей или родившей ребенка. При обращении к народным верованиям, в частности связанным с очагом, можно заметить, что очаг осмысляется как место инкарнации душ предков в будущих потомках рода. Пылающий очаг, а значит, и ассоциирующийся с ним домовой, дарует детей (существует даже украинская поговорка: «У печурце родився³⁹»). Бытовал и обычай обойти с младенцем на руках вокруг домашнего очага, после чего он посвящался в члены рода и получал право наследования отцовского имущества⁴⁰.

    Аналогичные верования связаны и с порогом, который с семантико-обрядовой  точки зрения приравнивается к очагу. Так, например, в некоторых локальных  традициях страдающую родильницу троекратно переводили через порог или помело, ассоциирующееся с домовым⁴¹.

    Но  самым распространенным циклом произведения несказочной прозы является мотив  «домовой (дворовой) похищает ребенка». Ребенок, унесенный в параллельный тайный мир, сам становится тайным, невидимым, хотя и находится поблизости, рядом с людьми – в излюбленных местах обитания своего мифологического покровителя (подполье, печь)⁴². В состав рассматриваемого сюжета может входить и мотив «домовой (дворовой) подменяет похищенного ребенка поленом» (эти же мотивы имеют место и в повествованиях о баеннике). Нередко, когда речь идет об «обменыше», он – тощий и уродливый, с огромным брюхом и головой, но с тонкими ногами и повисшими плетью руками. Несмотря на свою прожорливость, это существо совершенно не растет, непрерывно плачет, изводя своих «родителей». Обычно «обменыш» недолговечен. Чаще он сам умирает. Иногда же от него избавляются особыми магическими способами, известными лишь «знающим людям⁴³».

    Хорошо  видно, что во власти домашнего духа дать людям ребенка, но в его же власти и забрать. Домашний дух – своеобразное коллективное вместилище, родовое хранилище душ. Он же – их распорядитель.

    Также домовой и его атрибуты фигурируют в быличках, бывальщинах, поверьях, связанных со свадебными обрядами и обычаями. Именно этому духу принадлежит решающая роль в выборе невесты для жениха. Фольклорные материалы, свидетельствующие об участии домашнего духа в судьбе молодых, подкрепляются данными этнографии. Характерно, что многие атрибуты, используемые в свадебных обрядах и обычаях, оказываются эмблемами домового. В их числе огонь, очаг, печь, печной столб, помело, кочерга, зола (пепел), уголь и прочее (как и у баенника). Ведь очаг у славян почитался устроителем семьи, защитником брачных и родственных связей, хранителем домашнего счастья⁴⁴.

    У славян при сватовстве невесты обращаются к её семейному очагу и получают от него разрешение взять девушку  из-под домашней опеки. В доме невесты  свата устраиваются перед печью, либо он сам берется рукой за печной столб, либо греет руки, подойдя к печи, чтобы задуманное уладилось. В литовской традиции, например, оплакивая разлуку с родительским кровом, в последний день своей девичьей жизни невеста называет очаг «милым святым огнем»⁴⁵.

    Много обычаев и обрядов связано с вступлением новобрачных в дом мужа. Полагалось возжечь огонь. Молодая должна была трижды обойти вокруг очага, что иногда сопровождалось молитвенными благословениями⁴⁶. Зафиксированы иные способы установления контакта с семейно-родовым божеством того дома, в который вступает после венца молодая. На Руси издавна существовал обычай, по которому новобрачная, входя в дом мужа, бросала свой пояс на печь. Аналог есть в чешской традиции: невеста обязана были принести в жертву огню три волоса из своей косы⁴⁷. И то, и другое действо осмысляется как акт вручения себя под покровительство нового домашнего божества. Неслучайно в сербской традиции зафиксирован обычай, по которому свекровь обвязывает поясом новобрачную после того, как она совершит ритуальный обход вокруг очага⁴⁸. Это символический знак прикрепления к новому роду.

    Во  власти домового не только жизнь, но и  здоровье людей. Разгневанный дух может  наслать на человека болезнь, хотя в  основном недуги предопределены судьбой, а для лечения больного подчас используются лишь атрибуты, символизирующие печь (очаг), домового: огонь, добытый трением дерева о дерево, дым, уголь, зола (пепел), тлеющее помело. Эквивалентом печи служит порог: «Больных детей умывают от сглаза на пороге избы, чтобы с помощью обитающих здесь пенатов прогнать болезни за двери⁴⁹».

    Иногда  домовой давит спящего, манипулируя  его дыханием и жизнью. Некое загадочное существо вскакивает, садится, наваливается на спящего, упирается коленями в  живот или грудь, хватается за горло, прижимает к койке. Мужик  чувствует, как на него налегает нечто «шерстлявое», жаркое, он испытывает «тяжелое стеснение в груди⁵⁰», прилив крови, удушье.

    Образ домового в значительно мере сопряжен с образом божества судьбы. Он не только программирует, но и предсказывает  будущее. В этом отношении он подобен Терафиму – библейскому идолу, почитавшемуся домашним божеством и выступавшему в роли оракула. Предсказание домового чаще выражено в символической форме. Это может быть сон, который, согласно народным верованиям, посылается домовым. Знаки-символы могут передаваться разными способами. Некоторые из них воспринимаются посредством осязания. Например, щиплет дух-«хозяин» спящего человека – быть несчастью, погладит голой, шершавой и холодной рукой – также следует ждать беды. Если же мягкой, теплой – это сулит счастье, богатство.

    Во  время гаданий в доме ответы на вопросы желающих узнать своё будущее  дает домовой. Завешиваются или закрываются  ставнями окна, убираются иконы. Гадают, не говоря молитвы, «без креста, без пояса, и не благословясь⁵¹».    

    Согласно  немецкой традиции, девушки в ночь под Новый год заглядывают  в печь, надеясь увидеть там  облик суженого, то есть предназначенного судьбой. 

    Многие  гадания предназначены определить виды на будущий урожай. Так, накануне Нового года пекут особый каравай хлеба, взвешивают его и кладут на ночь к образам, в передний угол. На утро каравай снова взвешивают: если вес прибавила, то наступающий год ожидается урожайным.

    Домовой унаследовал многие признаки своего архаического предшественника –  родового божества, точнее тотемного предка-родоначальника. В процессе бытования этот персонаж воплотил в себе также души предков, которые не порвали связей со своими потомками, участвуя во всех их повседневных делах и заботах.