Мифологические образы несказочной прозы

    Однако  неслучайно бытует поговорка: «Водой мельница стоит, да от воды и погибнет». Водяной не только содействует мельнику, но может ему и навредить: не дать достаточного количества воды, размыть или прорвать плотину, поломать поставы, испортить колёса, привести в негодность жернова, и даже снести в половодье мельницу. Иногда водяной изгоняет работающего ночью на мельнице из избушки, подобно тому, как это делает леший.

    При содействии духа мельник и сам  обладает колдовскими (знахарскими) способностями. Отношения между мельником и  его мифологическим помощником устанавливается с момента жертвоприношения, которое имеет место перед строительством плотины, самой мельницы, или перед её пуском. Концентрированным выражением верований, обосновывающих необходимость жертвоприношений, служит поговорка: «Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет».

    Кстати, в севернорусской мифологической прозе  водяной в роли помощника мельника не существует.

    Рассказы  и поверья о водяном как  похитителе людей и домашнего скота относятся к числу наиболее активно бытующих даже в поздней традиции. Причем крестьяне твердо убеждены, что в том озере, в котором нет водяного, утонуть невозможно: «Несмотря на большую глубину озера, до сих пор в нём никто ещё не утонул»⁸⁶. Мотивировки этой функции данного персонажа могут быть различными. Одна из них: водяной берет человека в качестве полагающейся ему ежегодной жертвы, на которую был дан «зарок».

    Аналогичная функция приписывается и русалкам. Эти мифические существа, привлекая человека своей губительной красотой или печальным пением, нападают на него, защекочивают до смерти и топят. Есть разновидность рассказов, в которой упоминается, что на теле утопленника обнаруживают кровоподтеки, синяки, раны, царапины, отпечатки пальцев: «Руку, за которую схватил его водяной, многие видели, и на ней была вся пятерня руки водяного. Где захватил пальцами, тут сделались синевицы»⁸⁷.

    Явление водяного, будь он в зоо- или антропоморфном облике, уже само по себе осмыслялось  как предзнаменование. После такого видения тонут люди или крестьянскому  хозяйству наносится урон. Зачастую водяной (водяница) предсказывает будущее в вербальной иносказательной форме; причем по собственной инициативе. На вере в пророческие способности данного персонажа основывается и ряд сюжетов, этнографическим эквивалентом которых являются мантические обряды, в первую очередь святочные. Во власти водяного дать и такой прогноз, в котором будущее находится в нерасчленимом единстве с прошлым и настоящим: «Опять ночью на камень водяник встал, рычит: «Год от году хуже, год от году хуже!»⁸⁸.

    В качестве предсказателя будущего водяной  сближается с домашними и лесными  духами. Взятые совокупности и рассматриваемые  именно в этой ипостаси, они до некоторой  степени идентифицируются с божествами судьбы. Рассматриваемый персонаж наследует  функции мифического предка-родоначальника тотемного характера. В процессе бытования образа его семантический спектр отчасти расширяется, поглощая или дублируя функции других мифических существ, отчасти разветвляется, но вместе с тем и сужается, утрачивая некоторые изначально присущие ему свойства.

    Показательно  также, что эмблемой водяного служит камень. Это символ, вырастающий  из мифологических представлений о  преодолении первобытного хаоса  и появлении из него первой земли, точнее её первых «островков». В этом смысле образ водяного – один из важнейших знаков упорядочивания хаоса как исходного состояния бытия.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

    В данной работе содержится преимущественно  анализ духов-«хозяев». Речь идет о  баеннике, домовом, лешем, водяном и  сопряженных с ними персонажах. Каждый из данных образов зафиксирован в традиции уже в достаточно «разветвленном» виде, что не исключается, однако, признаков его былого синкретизма.

    Показателен факт, когда из былого синкретического  образа духа-«хозяина» постройки по мере развития традиционного жилища постепенно выделились в качестве самостоятельных мифологических существ домовой, баенник, дворовой, хлевник, овинник, регачник, гуменник, что, впрочем, отнюдь не мешает каждому из них сохранять своей изначально общности.

    Одним из путей формирования новых образов  мифических существ служит также  персонификация тех или иных свойств, признаков, характерных для основных синкретических фигур. Подобного рода персонификации обычно обозначаются субстантивированными прилагательными: «нечистый», «нехороший», «лукавый» и прочие.

    Единый  архетип образов сформировался  в мифе о тотемном предке. Признаки этого прообраза обнаруживаются в способности мифических существ к зоо-, фитоморфным, «гибридным» воплощениям, а также в животной и растительной атрибутике, символике.

    Духи-«хозяева»  заботятся в первую очередь о  животных, растениях, чьими знаками  они маркированы.

    В структуре рассматриваемых образов  различимы и черты мифического  предка-родоначальника, антропоморфизированного  в процессе длительного бытования. В качестве такового дух-«хозяин», и особенно домашний, выступает в роли вершителя судеб: он причастен к рождению, свадьбе и смерти каждого члена семейно-родовой общины, заботится о благополучном течении бытия очередных поколений, на которые продолжает распространяться его покровительство. Подобные представления, основы которых были заложены ещё в архетипе, с известными коррективами распространяются и на духов-«хозяев» воды, леса. 

    В образах мифологических персонажей образуются и некоторые элементы образа покойника, что обусловлено преемственной связью культа мертвых с культом предков, начиная с тотемного. Об этой связи свидетельствует устойчивая соотнесенность данных персонажей с луной, символизирующей ночь и смерть с её фазами и ритмами. Леший полон сил при полнолунии, а при убывающей луне превращается в старика. Нередко домовой – это, по сути, дух принесенной при строительстве жертвы, которая на определенном этапе бытования обряда была человеческой; водяной и русалка – бывшие утопленники; леший же встречается людям в облике человека, давно покинувшего этот мир.

    Вместе  с тем, домовой, леший, водяной могут  проявляться в виде тени или вовсе  не иметь её, поскольку каждый из них сам тень, то есть дух, душа.

    В анализируемой системе образов важными составляющими являются и персонификации элементов природы, почитаемых и обожествляемых в народных верованиях. Так, с огнем ассоциируются домовой, баенник, овинник, регачник, гуменник; с землей – леший, который связан не только с фауной, но и с флорой; с водой ассоциируется водяной. Причем в данном случае, как и во множестве других, между названными существами нет четко очерченной границы. Знаком огня, например, могут быть маркированы различные персонажи: огненные глаза приписываются и домовому, и лешему, и русалкам. Знаком же «синий» (это прилагательное происходит от глагола «сияти», и обозначает «сияющий, сверкающий») отмечены и домовой, и баенник: их эманация – синий огонь. Однако этим же цветом могут быть обозначены и леший, и водяной. Скорее всего, этим прилагательным определяется принадлежность данных персонажей к сияющим, сверкающим языческим божествам, каковыми они изначально осмыслялись. Природные стихии, олицетворяемые в образах духов-«хозяев» в народной несказочной прозе оказываются живыми. Это живой огонь, живая вода, мать - сырая земля.

    Каждый  из рассматриваемых персонажей, так  или иначе, предстает в качестве предвестника будущего. Причем в одних  случаях предсказания стимулируются  посредством мантических обрядов, в других оно исходит по воле самого мифического существа. Судьба людей известна духу в силу его принадлежности к потустороннему миру, а там, как известно, есть элементы прошлого, настоящего и будущего.

    Одним словом, всё многообразие данных мифологических персонажей сводится к некоему единообразию. Такое единство обусловлено общей структурой образа и общими его составляющими, в числе которых могут иметь место тотемный предок, мифический предок-родоначальник, покойник, природная стихия, божество судьбы (оракул), двойник, и тому подобные. Варьирование образов происходит преимущественно за счёт ослабления, замены, вытеснения того или иного элемента.

    Особенности системы образов, выработанных творчеством  поколений и сохраняемых в  генетической памяти подсознания, определяются спецификой менталитета того народа, которому данная традиция принадлежит.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ. 

1. Акимова Т.М. Семинарий по народному поэтическому творчеству. Саратов, 1959
2. Аникин В.П. Русское устное народное творчество: учебник для студ. вузов, обуч. по спец. «Русский язык и литература» - изд. 2-е, испр. и доп.- М.,2004
3. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В3-х т., М.,2002
4. Даль В.И. О поверьях, суеверьях и предрассудках русского народа. СПб.,1994
5. Криничная Н.А. Персонажи преданий: Становление и эволюция образа. Л.,1988
6. Криничная Н.А. Русская народная историческая проза: Вопросы генезиса и структуры. Л., 1987
7. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903
8. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М., 1975
9. Пропп В. Я.Исторические корни волшебной сказки- Л., 1946
10. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4-х т./Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева -2-е изд., М.,1986
11. Легенды и мифы Севера: Сборник/ Сост. примеч. В.М. Санги. М.,1985
12. Мифологические рассказы и легенды Русского Севера/ Сост., автор коммент. О.Н. Черепанова, СПб., 1996
13. Прозаические жанры русского фольклора. Сказки, предания, легенды, былички, сказы, устные рассказы/ Сост. В.И.Морохин, М.,1977
14. Русская народная проза. В кн. Русский фольклор, Т.13, Л.,1972.
15. Северные предания (Беломорско-обонежский регион)/ Изд-е подг.  Н.А.Криничная, Л.,1978