Мастер и Маргарита

Б. М. Гаспаров отмечает: “Заглавие романа и эпиграф вызывают ощущение сильнейших реминисценций  с этим произведением, и прежде всего  в отношении главных героев (имя  Маргариты в заглавии, слова Фауста в эпиграфе). Это ожидание оказывается  обманутым: герои романа совсем не похожи на героев поэмы; более того, настойчиво вводится в структуру романа оперный  вариант - так сказать, ‘апокриф’  “Фауста”.” Оперная окраска  облика Воланда постоянно подчеркивается упоминанием о его низком басе; делается намек на исполнение им басовых  партий (Германа из “Евгения Онегина”, романса Шуберта). В свою очередь  романс Шуберта “Скалы, мой приют”, исполняемый Воландом по телефону, отсылает нас не только к Мефистофелю, но и к Демону - опять-таки “оперному, Демону Рубинштейна. Мы имеем ввиду  декорации пролога оперы “Демон”  в знаменитой постановке с участием Шаляпина - нагромождения скал, с  высоты которых Демон - Шаляпин произносит свой вступительный монолог “Проклятый мир”. Данное сопоставление важно  тем, что персонифицирует Воланда - Мефистофеля как оперный образ именно в воплощении Шаляпина (NB высокий рост, импозантную оперную внешность героя Булгакова)” Действительно, в романе имеются указания на все оперные партии, хрестоматийно связанные с именем Шаляпина: Мефистофель (“Фауст” Гуно и “Мефистофель” Бойто), Демон, Гремин, Борис Годунов.

Следует указать  также на арию Мефистофеля в связи  с темной валюты; прямое указание на оперу Гуно содержится в разговоре  Мастера и Иваном Бездомным: “... Вы даже оперы “Фауст” не слышали?” (111)

Философский замысел  писателя основательно потискан сатириками и юмористические моменты повествования, и Булгакову понадобился Воланд “величественный и царственный”, близкий литературной традиции Гете. Лермонтова и Байрона, живописи Врубеля, каким мы и находим его в  окончательной редакции романа. От Воланда, как и от Мефистофеля  Гете исходят таинственные истоки тех  сил, которые определяют в конечном счете вечные, с точки зрения Булгакова, творческие явления жизни.

В средневековых  демонологических легендах о докторе  Фаусте герои этих легенд получают ученость, известность, высокое общественное или церковное положение лишь благодаря союзу с дьяволом, который  их везде провожает в образе черного  лохматого пса Любимый пес  прокуратора не всегда находится  радом с ним. Они неразлучны лишь в период одиночества и моральных  страданий Пилата. Банга не черный, а скорее серый. В. И. Немцев считает, что в романе есть прямое указание на общность Воланда с Банге, “не  названа только порода собаки, что  было бы уже совсем прозрачно” Как  известно, иностранец, появившийся  перед Берлиозом и Бездомным, “был в дорожном сером костюме, в  заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо” (13). “Иными словами, Воланд, как  и Банга, - серый! ... Серый цвет его  первоначального одеяния и серый  цвет Банга не что иное, как указание ан неполноту соответствия и Воланда, и пса ... Мефистофелю и сопровождавшему  его пуделю. Это не идентичные фигуры”  Для В. И. Немцева не подлежит сомнению, что Воланд находился рядом с  Пилатом уже после казни, в  образе любимого пса Банга. До этого  Воланд, очевидно, был невидимым  наблюдателем. Банга появляется тогда, когда Пилата “постигла беда” - пробудившаяся совесть.

Воланд - сгусток  противоречий. Как и Мефистофель, он часть той силы, которая вечно  хочет зла и совершает благо. Как в своей философии, так  и в действиях Воланд особенно тогда противоречив, когда речь идет о нравственных вопросах. Последователен он лишь в своем доброжелательном отношении к Мастеру и Маргарите. Однако и тут есть свои противоречия. “Воланд как носитель демонических сил тоталитарен в своей неограниченной власти. Ему как будто бы все  подвластно, как байроновскому Люциферу ... и нет ему нигде покоя”

Но в отличии  от Люцифера Воланд менее активен, менее  энергичен, он более сдержан и  даже способен к абстрактному восприятию событий.

Мефистофель Гете - более романтизированное создание, чем Воланд. Гете воплотил в Мефистофеле  свои искания границ добра и зла, сущности мироздания и тайны истории - вопросы, на которые так и не смог найти ответа. В отличие от Гете Булгаков не стал искать грани  между добром и злом. В образе Воланда он заявил. что добро и  зло в жизни неразделимы и  являются вечными ипостасями жизни. “Дьявольскую силу зла Булгаков явно преувеличивал. пишет В. В. Новиков, - и считал непреодолимым явлением. Отсюда и все противоречия самого Булгакова и трагизм его ощущений”  Воланд у Булгакова - воплощение вечных и неразрешимых противоречий жизни  в их нерасторжимом единстве. Вот почему Воланд оказался такой загадочной фигурой. В булгаковском Воланде нет той силы всеразрушающего скепсиса, как в Мефистофеле.

Авторская ирония ни разу не касается Воланда. Даже в  том затрапезном виде, в котором  он предстает на балу, сатана не вызывает улыбки. Воланд олицетворяет вечность. Он - вечно существующее зло, которое  необходимо для существования добра.

Л. М. Яновская считает, что “фактически ни на кого из своих  литературных предшественников булгаковский Воланд не похож” Однако приведенные  выше исследования не позволяют согласиться  с этим утверждением.

“Воланд признает то редкое, то немногое, что по-настоящему велико, истинно и нетленно. Он знает  настоящую цену творческому подвигу  мастера и раскаянию Пилата.”  Любовь, гордость и чувство собственного достоинства Маргариты вызывает у него холодную симпатию и уважение. Воланд понимает, что ему неподвластно то, что помечено обобщенным названием  “свет”, - все то, что противопоставлено  “тьме”. И он считает неприкосновенным для себя подвиг Иешуа Га-Ноцри. Такого дьявола в мировой литературе до Булгакова не было.

В русской литературе лишь единицы писателей решались сделать героем своих произведений “князя тьмы”. Так, Ф. Сологуб написал  молитву, посвященную дьяволу, взывая к нему: “Отец мой, Дьявол ...”  Зинаида Гиппиус опоэтизировала сатану в рассказе “Он - белый”. Дух  зла в ее изображении белый, добрый, лучший из ангелов, ставший темной силой  ради славы бога. Одна из особенностей фигуры Воланда связана с игрой  света и теней. По замыслу автора, фантастический образ дьявола в  романе должен восприниматься (и воспринимается) как реальность. В Воланде много  чисто человеческого: мина любопытствующего наблюдения, азарт игрока, паясничанья  на манер уличного приставалы:

“... А ... где вы будете жить?” - спрашивает Берлиоз  Воланда не Патриарших прудах. “В вашей  квартире, - вдруг развязно ответил, сумасшедший и подмигнул” (40).

По человечески  конкретность Воланда проявляется  в сверхчеловечности: его эрудиция - безгранична, теологическая подготовка - безупречна. Он читает чужие мысли  прямо с места” “Он располагает  исчерпывающими фактическими сведениями о прошлом и свободно путешествует по лабиринтам будущего”.

Воланд живет  по своей дьявольской логике. И  одна из художественных задач писателя состоит именно в том, чтобы выстроить  эту логику. Представая перед нами как единство человеческого и  сверхчеловеческого, Воланд берется  судить именем высшей справедливости. И в этом духе действует, хотя строгой  последовательности не выдерживает. Словом, Воланд - величина переменная, от эпизода  к эпизоду, он другой.

Как указывает  Б. В. Соколов, в редакции 1929 г. в образе Воланда присутствовали следующие  черты: Воланд хихикал, говорил с  плутовской улыбкой”, употреблял просторечные выражения. Так, Бездомного он обзывал  “труп свинячий”. Буфетчик Варьете  застал Воланда и его свиту  после черной мессы, и дьявол притворно  жаловался: “Ах, сволочь - народ в  Москве!” и плаксиво, на коленях  умолял “Не погубите сироту”, издеваясь  над жадиной - буфетчиком.” Однако в дельнейшем философский замысел  основательно потеснил сатирические и  юмористические моменты повествования, и Булгакову понадобился иной Воланд.

Яркий образ  дьявола полимичен со взглядом не сатану, который отстаивал П. А. Флоренский, считавший грех бесплоден, потому что  он не жизнь, а смерть. Смерть же влачит жалкое существование только за счет Жизни и существует лишь постольку, поскольку Жизнь дает ей от себя питание. Дьявол лишь кощунственно пародирует литургию, является пустотой и нищенством.

В романе М. А. Булгакова  Воланд играет несколько ролей - иностранного профессора, мага, дьявола. Но до конца  ни перед кем не раскрывается. Только в заключительной 32-ой главе Маргарита  замечает, что он летел в своем  настоящем облике. Маргарита не могла  бы сказать, из чего сделан повод его  коня, и думала, что возможно, это  лунные цепочки и самый конь - только глыба мрака, и грива этого  коня - туча, а шпоры всадника - белые  пятна звезд.” (306). Поразительный  портрет сатиры. Вот они - составляющие подлинного Воланда. его “настоящее обличье”: “лунные цепочки”, “глыбы мрака”, “белые пятна звезд” ... Пустота  и чернота Вселенной, беспредельный  космический Хаос. “Сатана в настоящем  обличье и есть образ и воплощение мировых стихий, “беспредела”, существующего  до вмешательства Бога в судьбы мироздания”

Еще один необычный  момент в обрисовке образа Воланда  состоит в том. что он является соавтором Мастера. Весь роман о  Пилате, и рассказанная литератором  первая глава, и восстановленные  главы, и сочиненный совместно финал - все это передается Воландом как  факты действительности. Мастер же их угадывает. Интересно то, что самого Воланда, как и Иешуа и Левия, Мастер тоже угадал. Даже имя его  Мастер точно называет Иванушке.

Воланд наделен  авторским всезнанием. Он знает мысли  своих героев, их намерения, их переживания. И здесь нет ничего сверхъестественного, потому что от творец всего этого  мира. “Снять всю внешнюю мишуру, все эти превращения, фантастические картины, все эти одежды, годные только для маскарада, и перед нами предстанет сам Булгаков, тонкий и ироничный”

Черты всеведения и неведения в Воланде совмещаются  контрастно. С одной стороны, его  знание превосходит потенциал всех сказаний мира и любая человеческая проблема для него - пустяк: “ ... Подумаешь  бином Ньютона!” С другой стороны, он вынужден пополнять свой информационный запас по примитивной схеме, какой  пользовались некоторые начальника в 30-е годы: собирать компромат, выспрашивать, кто и что думает. С одной  стороны, он видит Берлиоза и Иваном насквозь, с другой - вытягивает из партнеров  улики. С одной стороны, он делает широкие обобщения. С другой - разменивается  на мелкие наводящие вопросы. Что  же такое Воланд? Нечто от пророка. нечто от мессии, нечто от инопланетянина. Но кроме того Воланд - актер. И его  поведение - игра. А фигура режиссера  неясна и туманна.

Воланду присуща  сатанинская ирония. Он не сторонник  Иешуа. А “мрачная ирония” косвенно, видимо, появилась даже тогда, когда  Воланду, будучи свидетелем суда, “вдохновляет”  на предательство самого себе Понтия Пилата, сыграв на его трусости”. Персона  Воланда объединяет черты величавого “неизвестного” и плутующего “незнакомца”. Разведывая и выведывая, он в то же время заранее все ведает и  все знает. Именно с этой позиции  Воланд и судит своих собеседников.

Несколько непривычным  для дьявола является взгляд Воланда  на проблему существования бога. В  разговоре с литераторами “иностранец” мимоходом сообщает, что взгляд Канта  на бога как на моральный закон, живущий  в человеке, - это “что-то нескладное”. Вообще-то, такое утверждение сатаны вполне естественно, ибо в случае отрицания бога дух зла отвергает как несуществующего и самого себя: мятежный ангел может существовать только при наличии бога. Потому-то Воланд стремится убедить собеседников в том, что “Иисус существовал”. Более того, князь тьмы вразумляет и наказует в первую очередь явных безбожников.

Дьявол, сатана в религиозной литературе является символом отрицания. В светской литературе отрицание осуществляется посредством  комического изображения; как литературный персонаж Воланд помогает Булгакову, привлекая  разнообразные приемы сатиры: от иронии до гротеска - обнаружить духовное ничтожество  лицемерных людей. В таком понимании  зло выполняет очищающую функцию. готовит место для утверждения  добра. Позицию Воланда и его  свиты, “направленную против зла  же, начинаешь ценить как “вечно совершающую благо”

Новаторство Булгакова  в изображении Воланда безусловно. Булгаков не истолковывает его функцию  традиционно - т. е. собственно отрицательную  силу, собственно силу зла на земле. В этом и смысл самого эпиграфа и первой части романа “Мастер  и Маргарита”. Это метафора человеческой противоречивости, разрешение которой  должно утвердить в обществе исторический оптимум. Так считает М. Булгаков. Даже карающие действия “нечистой  силы” сначала дают человеку шанс проявить свою порядочность. Для цельного человека сознание чести не даст переступить  черту, за которой пошлость и тунеядство. И такого человека Воланд и его  свита готовы уважать. Но те, кто  не сумеет выдержать подобного испытания, получат по заслугам.

Б. С. Мягков и  В. И. Немцев называют Воланда беспристрастным  наблюдателем Однако следует напомнить, что Воланд с большой симпатией  относится, например, к Маргарите, с  большим уважением к Мастеру. Поэтому мы не можем согласиться  с данной точкой зрения.

Все, на что обращает свой взгляд Воланд, предстает в  своем истинном свете. Воланд не сеет зла, не внушает его, не лжет, не искушает и потому не предает. “Он всего  лишь вскрывает зло, разоблачая, сжигая, уничтожая то, что действительно  ничтожно”

Воланд провоцирует  истину, доказывая ее от противного; с Воландом встречаются лишь “однобокие верующие”. А сам Дьявол призван  восстановить справедливость и равновесие добрых и злых сил. В романе нет  посрамления сил зла или его  торжества. Но “добро без границ”  тоже несет зло, насилие, страдания. Так можно объяснить добро  Воланда.