Энциклопедия городской жизни Китая в XVI веке

      В минскую эпоху окончательно сложилась традиция ландшафтной архитектуры. Китайский сад отличается необыкновенной стилистической убедительностью, он предстает перед нами как продолжение дома, фокус эстетически осмысленного быта. Он был подлинным средоточием культурной жизни, излюбленным местом игр, прогулок, музицирования, чтения, занятия живописью, ученых бесед, встреч друзей, пиров и всяких вольных забав, на которые так падки герои «Цзинь, Пин, Мэй».

    Важнейшие особенности ландшафтной архитектуры Китая определяются тем, что китайские сады являли собой образ иного, символического бытия, постигаемого в глубине просветленного сердца. Именно поэтому китайский сад не мог иметь какого-либо фиксированного, догматически установленного облика, и знатоки с гордостью утверждали, что во всей империи не найти двух одинаковых садов. Главное достоинство садового ландшафта — полная естественность, направляющая дух к постижению девственной чистоты бытия. 23 Растительность должна была порождать настроение, соответствующее определенному времени года. С этой целью в садах создавались уголки с весенними, летними, осенними или зимними пейзажами. Вода (занимающая в классических китайских садах до трети и более всей площади) и декоративные камни были призваны внушать чувство нездешнего бытия, недостижимо-безыскусной подлинности жизни. Сад в усадьбе Симынь Цина вполне соответствует всем этим критериям, и дает наглядное представление о красоте подобного жанра искусства: « Ворота высятся на полторы сажени, сверкают красным лаком створки, каждая с десяток досок шириной. Чернеет, словно уголь, глинобитная стена. Башня над воротами, со всех сторон террасы, беседки, насыпные горы и журчащая вода; рядом бамбуки отливают зеленью, голубеют сосны. У террас крыши плоские, а у беседок зубчатые. Здесь в любое время года найдется уголок для увеселений. Весной любуйся нежной зеленью можжевеловых деревьев и кипарисов из залы Играющих ласточек. Летом наслаждайся красотою лотосов и лилий из павильона с поэтическим названием «У потока». Из башни Голубых небес любуйся осенью золотыми хризантемами, украшенными инеем. В башне Вечной весны зимою наслаждайся нежными цветами сливы, чьи венчики в снегу раскрылись. А вот красуются пышные кусты цветов, садовые тропинки собою заслоняя, резных перил слегка касаясь. Ветки плакучих тополей и ив, колеблемые ветром, играют у бровей. К ланитам нежно льнет омытая дождем айва. На глади озера золотится ряска, около расписных перил вздымаются побеги бамбука. Лиловые ласточки играют в редких занавесках, желтые иволги пронзают бирюзовую тень. Здесь – круглое окно, похожее на луну, и грот в снегу, там – павильон, овеваемый прохладой, башня на воде. Есть тут лиловые гвоздики, «яшмовые лошадки», глицинии и шиповник, жасмин и недотрога. Вокруг крытой галереи стоят стеною сосны и бамбук. Везде пруды и ручейки. У лестницы – бананы, пальмы, гранаты и подсолнухи. Парами порхают мотыльки в цветах, рыбы нет – нет и изумят гуляющих, затея в водорослях резвую игру».²⁴

   Другим примечательным элементом китайского ландшафта являются пагоды. Пагоды не предназначались для жилья и в них не совершались какие-либо регулярные обряды, но их присутствие согласно канонам китайской науки фэншуй считалось благотворным для окружающей местности, так что в эпоху Мин рядом с каждым уездным городом в Китае имелась своя пагода, многоярусная и обычно в форме шести – или восьмигранника. Нарядность и стройность сочетаются в них с удивительной простотой и свободой форм. В романе упоминается одна семиярусная пагода возле главных ворот, и другая, перед залой – пятиярусная, обе обтянуты шелками.

    Многочисленные храмы и кумирни,  распологавшиеся в черте города  и за его приделами, строились  по тому же плану китайского  дома, измененному для религиозных нужд. Расположение двора и боковых залов точно такое же, как и в жилых домах, главные залы в центре предназначены для поклонения Будде или даосским богам, а домашние апартаменты позади храма служили жилищами для монахов. Существовало два стиля оформления храмов – южный и северный. Основное различие двух стилей — в степени изогнутости крыши и орнаментации конька и карниза. В южном стиле крыши очень изогнуты, так что выступающий карниз вздымается вверх подобно горну. Коньки крыш часто усыпаны маленькими фигурками, изображающими даосских божеств и мифических животных, причем в таком изобилии, что линии самой крыши теряются. Карнизы и опоры украшены резьбой и орнаментацией, так что гладкой и "пустой" поверхности почти не остается.

Северный  стиль отличается большей сдержанностью, завиток крыши более мягкий и напоминает крышу шатра, орнаментация менее пышная.

    В целом, парадокс организации городского пространства в Китае заключается в воспроизведении сельских образцов, не существовало особого «городского стиля» в архитектуре, одежде или этикете, а идеалом горожан была жизнь «на лоне природы» (что, при этом, предполагало дистанцирование от реального деревенского быта).²⁵

2.2 Общественная жизнь и развлечения

     В основе жизни китайцев лежит  ритуал, который в общественной  жизни проявляется в ярких  и масштабных народных праздниках  и отправлении религиозных культов.

    Огромную роль в традиционном китайском быте играли календарные праздники — главные вехи годового цикла природы и хозяйственных работ. У каждого праздника — своя символика, свой ритм, свое настроение. Главнейшим из них был, без сомнения, Новый год, отмечавший смену годовых циклов. Встречали его на исходе зимы, в преддверии весеннего пробуждения природы. Смысл его заключается в том, чтобы приветствовать наступление весны, поэтому Новый год называли также «праздником весны». В каждом доме к празднику вешали талисманы и обереги, отгонявшие нечистую силу. Среди них выделялись изображения духов-стражей ворот и потешно-грозного повелителя демонов — Чжун Куя, хорошим средством отваживания нечисти считались разрывы пороховых хлопушек и громкие удары барабана. Комнаты украшали символами благополучия и счастья, а к воротам прикрепляли парные благопожелательные изречения, написанные скорописью, дабы «ускорить» приход весны.

   Встречать Новый год полагалось непременно в кругу семьи, коротая время после праздничного пиршества за беседой и разными играми. Однако, в усадьбе Симыня про этот обычай, вероятно, забыли, и после застолья жены отбыли в гости, а глава семьи остался пировать с друзьями. Были приглашены музыканты и певцы, у ворот зажгли двенадцать фонарей, два стола ломились от яств.

   В то время на главных улицах города устраивались шествия ряженных, пышные «танцы драконов» и «львов», веселые игрища, яркие и шумные фейерверки: «Везде бьют в гонги и барабаны. Тут и там играют на свирелях и цитрах. Под музыку гуляющие толпами проходят, выбивая такт. Женщины, рукава приспустив, как в танце плывут. Гора огней, ярко сверкая, на сотни чи вздымается до самых облаков. В дворцах курильницы струят обильный аромат» - преследовали все ту же цель — вдохнуть в мир новую, свежую жизнь.

   Следующий по календарю - праздник  фонарей, который проходит в  середине первого месяца. Главным атрибутом праздника, как видно по названию, был фонарь. Какую изобретательность проявляли китайцы при изготовлении этого символа праздника, фонари были самые разнообразные:  « Драконы обвили камень, игру ведут в воде. Журавль одиноко парит в облаках, освещенный зарею. Один фонарик как лотос золотой, другой – как яшмовая башня. Сверкают, будто жемчуг. Здесь – фонарик-лилия, там – ненюфар, - все из парчи расшитой. Фонарик астра – белизной ласкает глаз. Фонарь – снежинка летит по воздуху, искрится. Фонарь – ученый кланяется непрестанно, Мэн-цзы и Конфуция напоминая. Фонарь – супруга – пример покорности и кротости. Фонарь – шаманка машет веером из перьев, злых духов заклиная. Фонарь – верблюд, фонарь – зеленый лев. Один редчайшие диковинки везет, другой ревет, оскалил зубы. Ночные бабочки – одна другой прелестней, серебряные ивы блистают красотой. Передвижные фонари кружатся, висячие фонарики снуют то вверх, то вниз. Трудно описать всю прелесть этих фонарей, - такое торжество сулит веселый и обильный урожаем год».²⁶   В этот праздник повсюду проходили массовые ночные гуляния. В народе верили, что прогулка в эту ночь сулила благополучие и доброе здоровье. Эти ночные гуляния сопровождались всевозможными увеселениями и зрелищами, как – то: шествиями с «весенним быком», теми же знаменитыми «танцами с драконом», карнавальными процессиями, в которых участвовали «лодки, плывущие посуху», «фальшивый чинвник», или « повелитель фонарей» - шутовской распорядитель праздника, «большеголовый монах», всевозможные демоны и служители адской канцелярии. Многие участники празднества старались украсть какой – нибудь фонарь, ибо считалось, что быть проклятым в эту ночь – счастливейшая примета. Это послужило поводом для осуждения учеными – моралистами таких гуляний как «непристойные забавы»²⁷. 

   После праздника фонарей грядет  главный весенний праздник китайцев  – «цинмин», праздник чистого  света, еще его называют днем  поминовения усопших. Отмечается  пятого апреля, это единственный  в Китае праздник, который имеет  постоянную дату в европейском календаре. В этот день каждая китайская семья в полном составе должна посетить родовые могилы и прибрать их. Принято оставлять на могилах пачки жертвенных денег или привязывать эти деньги к стоящим рядом деревьям. Те, кто находился далеко от родных мест, поклоняется предкам, сжигая жертвенные деньги и бумажные имитации предметов. Посещение семейных могил рассматривалось как увеселительная прогулка на лоне природы, и частенько заканчивалось пикником на берегу реки или озера.28

    Главный летний праздник «дуаньу» приходится пятый день пятого месяца, символизировал апогей мужской силы ян. Главная обрядовая еда в летний праздник – солоноватые рисовые пельмени «цзун-цзы», приправленные овощами и мясом и завернутые в листья. В этот день также было принято изготовлять амулеты от нечисти: Пин-эр плела из полыни тигрят для своего сына, чтобы оградить его от напастей.

Гвоздем праздничной программы на сей  раз становились состязания так называемых драконьих лодок, или лодок, символизировавших драконов. Минские современники рассказывают о гигантских драконьих лодках, появлявшихся в дни летнего праздника на озерах императорского парка. В лодках был спрятан особый механизм, и когда они скользили по глади вод, украшавшие их морда, хвост и лапы чудовища тоже приходили в движение. Однако, этот обычай был сопряжен с риском в связи с частыми стычками, иногда вооруженными, между командами во время состязания. Не случайно власти считали лодочные гонки традицией не слишком цивилизованной и нередко запрещали ее.

    Праздники осени, периода увядания и роста силы инь, отличались иной атмосферой. Они проходили вечером и ночью, и заметную роль в них играли женщины. В ночь на седьмой день седьмого месяца женщины (и только они) чествовали небесных фей, которые, согласно народному поверью, в эту ночь спускались на землю. Чуть позднее вновь приносили жертвы мертвым, причем теперь, в пору осеннего увядания, в центре внимания оказывались неупокоенные, демонические души — олицетворение крайнего инь. К середине восьмого месяца были приурочены празднества «середины осени». Люди вновь вешали у дома фонари, устраивали ночные гулянья и, главное, любовались луной, светившей особенно ярко на осеннем небосклоне. В эти дни женщины поклонялись «хозяйке луны», гадали о своей судьбе и пекли «лунные лепешки» — круглые, как полная луна.

     Ритуальная составляющая общественной жизни главных героев романа «Цзинь, Пин, Мэй» дополняется менее торжественной, но зато гораздо чаще практикуемой составляющей: постоянными светскими приемами и посещениями увеселительных заведений.

    Прием гостей по традиции должен  демонстрировать все возможное  радушие хозяев. Приветствуя гостей, было принято кланяться и цветистыми  фразами выражать свою радость  посещения своего жилища дорогим  гостем. Здоровались по порядку с каждым присутствующим, начиная с самого старшего, либо занимающего наиболее высокое положение в обществе. Обязательным было обильное угощение, в усадьбе Симыней часто устраивались настоящие пиры: « Груды диковинных плодов и фруктов на подносах. В вазах среди ярко – зеленых листьев букеты золотых цветов. В жаровнях фигурный уголь тлеет, аромат «драконову слюну» струят курильницы. Вяленый единорог лежит на блюдах из белого нефрита, в чашах золотых вино искрится. Здесь самые изысканные яства: и сваренные обезьяньи губы, и детеныши барса, и печень вареная дракона, и жареные феникса мозги. Каждому кусочку цена по меньшей мере десять тысяч монет!»²⁹. Для услаждения слуха гостей приглашали музыкантов и певцов: «Играют музыканты на флейтах и свирелях, поют певцы, аккомпанируя себе на цитрах и кастаньетах. Красавицы вином обносят, возжигают благовония»³⁰. Когда гость собирался уходить, его упрашивали остаться, гостям же, в свою очередь было неприлично уйти после уговоров. Когда же подходило время прощаться, гости и хозяева долго благодарили друг друга , одни за величайшую гостеприимность и доброту, другие – за несказанную честь, оказанную визитом, и огромную радость встречи.³¹

   Главный же герой Симынь Цин  со своими друзьями нечасто  отказывали себе в радости встречи с певичками и актрисами, проживающими в «веселых кварталах». Там они проводят многие вечера, наслаждаясь вином и красотой

служительниц  Грушевого сада ( как называли актрис, по названию училища для актеров «Грушевый сад» ), столь же пленительных, сколь искусных. Только посмотрите:

Газовые платья – белый снег, волосы –  гряды черных туч. Алеют спелой вишней уста. Лицо как абрикос, как персик – щечки, гибкий, словно ива, стан. Сердце, словно орхидея, источает аромат, среди  ветвей иволгой порхает песня. Танцуют – фениксы резвятся меж цветов. Поют – старинная мелодия льется свободно и легко. Поют то медленно, то быстро, меняют тон.32