Символические средства в романах "Шагреневая кожа" и "Портрет Дориана Грея"

Творчество Бальзака следует рассматривать в ближайшей связи с конкретным содержанием эпохи Июльской монархии; оно глубокими корнями уходило в самые животрепещущие интересы времени, было обусловлено и воодушевлено ими.

В июле 1830 года свергнута была старшая ветвь династии Бурбонов. Герцог Орлеанский занял французский престол под именем Луи-Филиппа. Революция 1830 года принесла безраздельное господство одной фракции французской буржуазии - финансовой аристократии. Государственная система, созданная финансовой аристократией, угрожала опасностями промышленности, вредила торговле, земледелию, судоходству, нарушала экономические интересы промышленной буржуазии.

Бальзак обнаружил глубокое понимание буржуазного характера революции 1830 года и социально-политических условий во Франции 30 - 40 годов. Крайне отрицательное отношение к Июльской монархии сохраняется на всем протяжении его творческого пути. О господстве чудовищно развращенной, циничной финансовой олигархии говорят многие страницы "Человеческой комедии", полные презрения и гнева.

"Шагреневая кожа" написана Бальзаком о современности. В романе есть злободневность, он наполнен множеством символических намеков на события начала 30-х годов, содержит публицистически острые оценки и выводы, далеко идущие. В "Шагреневой коже" намечены масштабы одной из генеральных тем "Человеческой комедии" - темы утраты иллюзий. Большой эпизод в романе - званый ужин по поводу открытия новой газеты - своей памфлетной заостренностью, лаконизмом, мгновенной точностью характеристик заставляет вспомнить наиболее яркие очерки Бальзака, одновременно с которыми он создавался. Глубокая, страстная мысль писателя, стремящегося понять "философию истории"; темперамент публициста, диктующий страницы огромной обличительной силы; мастерство художника, молниеносным штрихом воссоздающего характерные черты социального типа, - соединились в этом эпизоде. Амфитрион - "начиненный золотом убийца" Тайфер принимает у себя людей, пользующихся в Париже известностью, своего рода "аристократию духа". Здесь - писатели, поэты, журналисты, художники, музыканты, несколько ученых... Эпизод полон художественно-публицистических символов; мелькают лица, позы, характерные жесты, обрывки фраз, брошенные мимоходом слова. Гостям Тайфера нельзя отказать в точности и трезвости оценок. [Французский символизм. Le symbolisme franсais. Драматургия и театр: Пьесы. Статьи. Воспоминания. Письма. - СПб, 2000., стр. 99.] Они понимают, что "правительство, то есть банкирская и адвокатская аристократия, олицетворяющая отечество", собирается надувать добрый французский народ "при помощи новых слов и старых идей". К концу разнузданной оргии в движениях и позах элегантных гостей все больше стало проглядывать "сходство со зверями". [Французские реалисты: Стендаль, Бальзак, Мериме. - М., 1993., стр. 158.]

Удручающая картина духовной деградации блестящего, внешне полного жизни общества, охваченного жаждой золота и наслаждений, сделавшего главным принципом существования - эгоизм, свидетельствует о том, что уже в "Шагреневой коже" Бальзак подходит к своему главному художественному символу - изобразить "социальный двигатель", "охватить скрытый смысл огромного скопища типов, страстей и событий".

Герой романа Рафаэль де Валантен присутствует в этом эпизоде; он здесь - один из многих.

За несколько месяцев до публикации романа Бальзак писал: "Шагреневая кожа" изображает те жестокие житейские положения, через которые должен пройти талантливый человек, добивающийся славы". Судьба Рафаэля это подтверждает. Он с горечью скажет антиквару, беря магический талисман - шагреневую кожу, символ продажи человеческой души: "Я отдал свою жизнь науке и мысли, но они были не в силах даже прокормить меня". Как выясняется далее, наука не была единственным смыслом жизни Рафаэля. К Тайферу же друзья его приглашают, как "человека выдающегося", то есть такого, "который умеет не считаться ни с чем". И Рафаэль сам это понимает, говоря: "Мы на пути к тому, чтобы стать плутами большой руки... Мы отправляемся на великую каторгу и утратим там наши иллюзии". Под каторгой символически подразумеваются деяния, противные природе человека, но которые все же совершаются по соображениям выгоды. Многими иллюзиями согласится Рафаэль заплатить за исполнение желаний.

Шагреневая кожа может принести исполнение желаний, но потребует за это жизнь. Она с каждым осуществленным желанием будет убывать, унося дни. Мрачная символика романа, философски обобщающего судьбу личности в капиталистическом обществе, говорит о свирепом, жестоком характере борьбы за существование, которая изнашивает духовные способности человека, опустошает, истребляет его физически. Человек, попавший в зависимость к шагреневой коже, уйти от которой нельзя, - своего рода жертва рокового условия.

Символическая роль талисмана этим не исчерпывается. Роман дает очень много материала для понимания второй стороны темы шагреневой кожи, как основного символа романа Индивид, наделенный чудесной властью, может осуществить свои мечты, может утвердить себя как личность, реализовать все заложенные в нем возможности. Что он изберет?

Шагреневая кожа символизирует собой прообраз палача: она требует жизни. Но человек не хочет ее отдавать низа что, не согласен поступиться ни мгновением за возможность осуществить самое смелое желание. Обнаружились бездонные глубины инстинкта самосохранения, эгоизма, как основной черты социального типа. В раскрытии двустороннего смысла темы шагреневой кожи сказалась могучая диалектика великого реалиста.

1.2. Символ в романе Бальзака как художественное средство изображения социально-философских и антагонистических категорий жизни.

В романе - история жизни, история борьбы, разочарований, страстей и непоправимых заблуждений, кончающаяся гибелью героя, которая наступила много позднее его духовной смерти.

Очень смелая композиция романа позволяет увидеть весь процесс развития личности, но построена она так, что сосредоточивает внимание на важнейших, поворотных моментах. В экспозицию романа выдвинут драматически напряженный момент, когда меняется судьба и жизнь человека пойдет по другому пути. Открывающая роман сцена в игорном доме - стремительный ввод в действие, она символически связывает прошлое и будущее, герой здесь на границе жизни и смерти, он делает последнюю ставку. [Корсаков В. С. Особенности французских романов 19 в., М., Посткриптум, 2001., стр. 126.]

Он неизвестен никому, не назван по имени, он - незнакомец. У него нет еще своей, отдельной истории, а есть только общее для многих - жестокая судьба. И, подобно многим несчастливцам, он пришел, чтобы поставить на карту последний золотой и свою жизнь. Если он выиграет, банальная, в общем, повесть об искателе успеха может получить продолжение: последуют новые удачи и неудачи, переходы от радости к отчаянию. Он проигрался; следовательно - погиб. Это могло бы стать концом истории, рассказанной во второй части романа. Но - стало началом романа о шагреневой коже.

Уже здесь, в экспозиции, автор начинает освобождать героя от власти видимых, житейских обстоятельств и передает его во власть необъяснимой, сверхъестественной силы.

Позднее герой приобретет индивидуальную, реалистически, с множеством жизненных подробностей раскрытую историю. Она будет заключена внутрь романа, составит его сердцевину, заполнит собою вторую часть книги ("Женщина без сердца"). [Французский символизм. Le symbolisme franсais. Драматургия и театр: Пьесы. Статьи. Воспоминания. Письма. - СПб, 2000., стр. 71.]

Но, создавая "формулу века", писатель обязан хранить в себе некое собирающее зеркало, где, следуя за его фантазией, символически отражается мир; в противном случае поэт и даже просто наблюдатель бессилен, ибо дело не только в том, чтобы видеть... нужно выразить свои впечатления.. По мысли Бальзака литературное искусство состоит из отнюдь не совпадающих частей: "наблюдение - выражение". Цитируемое первое предисловие к "Шагреневой коже" ясно дает понять, что автор для воплощения своего замысла не мог бы удовлетвориться так называемым бытовым реализмом. Его обобщения, восходящие посредством символов от отдельной личности к социальному типу и далее - к обществу в целом, требовали иных художественных средств, которые смогли бы выразить процессы, совершающиеся вне сознания, независимо от желания и воли человека. Неуловимые, безличные, с роковой неотвратимостью действующие законы, порабощающие формально свободного буржуазного индивида, подчиняющие его стихийной игре слепых сил, воплотились в фантастических образах.

В повести "Неведомый шедевр", впервые напечатанной в августе 1831 года, когда вышло и первое издание "Шагреневой кожи", Бальзак говорил о художниках, которые, "не давая точной копии, передадут движение жизни", схватят дух, смысл, облик вещей и существ. "Задача искусства не в том, чтобы копировать природу, но в том, чтобы ее выражать".

Фантастические символы в первой и третьей частях "Шагреневой кожи", с поразительной естественностью слившиеся с реалистическими подробностями, передавали смысл сложных связей и отношений, соединяющих буржуазного индивида с обществом, выражали "движение жизни", не давая точной копии. И система резких, ярких, эмоционально богатых и философски значимых символов, которые занимают такое большое место в композиции "Шагреневой кожи", обусловлена той же целью: "выразить природу", не копируя ее. [Французские реалисты: Стендаль, Бальзак, Мериме. - М., 1993., стр. 55.]

В романе "Шагреневая кожа" несомненно чувствуются "магические возможности драмы", если воспользоваться выражением В. Гюго. Манера, в которой создана экспозиция "Шагреневой кожи" - сцена в игорном доме - подчеркнуто драматична, освобождена от обстоятельной описательности. Читатель по временам становится зрителем: так напряженно действие, так живописны, пластичны, завершенно конкретны символические детали романа. Композиция сцены должна показать весь трагедийный смысл эпизода, когда незнакомец вступит в игру. От исхода игры будет зависеть его судьба. Исход игры обусловит и развитие главной темы романа - темы шагреневой кожи.

В игорный дом приходят, когда между собой и смертью не видят ничего, кроме последнего экю, - припоминает автор печальный смысл изречения Руссо. Тут "оргии начинаются с вина и готовы окончиться в водах Сены". Под утро здесь можно встретить трепетную страсть и нужду во всем "неприкрытом ужасе", увидеть игроков, истерзанных нечеловеческим напряжением, измученных ожиданием удачи. "В этот проклятый час вы увидите глаза, спокойствие которых ужасает, лица, которые вас завораживают, взгляды, которые пронизывают и пожирают карты". У автора возникают символические ассоциации с кровавыми, жестокими зрелищами, боями быков в Испании, сражениями римских гладиаторов. Но здесь, где невидимая кровь течет потоками, зрителям не грозит опасность промочить ноги: финалы драм разыгрываются обычно вне стен игорного дома.

"Попытайтесь, взгляните украдкой на эту арену… войдите!" У посетителей шляпы принимает швейцар: в его холодном взгляде философ мог бы разглядеть ужасы больницы и отчаяние каторги... "В этом сердце нет ничего, кроме колоды карт".

В описании обстановки игорного зала - символ тюрьмы человеческого духа - лаконизм и деловитость театральной ремарки: "Что за убожество! На стенах, оклеенных засаленными до высоты, человеческого роста обоями, нет ничего, что могло бы освежить душу. Нет даже гвоздя, который облегчил бы самоубийство. Паркет стертый, грязный. Середину зала занимает овальный стол. Он покрыт сукном, истертым золотыми монетами, а вокруг тесно стоят стулья - самые простые стулья с плетеными соломенными сиденьями".

В этой обстановке разыгрывается спектакль - каждодневная трагедия. В зале несколько игроков; облик их вполне обрисован в немногих точных словах. Три плешивых старика небрежно расселись вокруг зеленого поля. Молодой черноволосый итальянец, казалось, прислушивался к тайным предвестиям - ждал удачи. Его "южное лицо отливало золотом и огнем". Это он выиграет у незнакомца последний золотой. Два старых лакея равнодушно прохаживались по залу и иногда выглядывали в окно, как бы для того, чтобы показать вместо вывески пошлые свои лица.

Почти мизансцена - семь или восемь зрителей выстроились, как на галерке, и ожидают представления. Молчаливые, неподвижные, внимательные - они символизируют собой толпу на Гревской площади, когда палач отсекает осужденному голову. Напротив игрока - пройдохи, изучившие шансы игры, пришедшие сюда, чтобы рискнуть и в случае выигрыша поспешно убраться.

Незнакомец с решительным видом вошел в зал, где "звон золота ослепляюще завораживал обуреваемые алчностью чувства". Он увиден глазами присутствующих. Нечто вроде ужаса вызвало его появление среди людей, чувства которых давно притупились. На нем печать особой судьбы. Он внес с собой атмосферу драматического напряжения, ожидания непременно трагической развязки.

Символ контраста - в основе его первой характеристики: "Во всем его существе боролись мрак и свет, небытие и жизнь, производя впечатление одновременно прелести и ужаса". Порок на его юном лице казался случайностью, "все лицо выражало такую покорность, что на него было больно смотреть", взгляд говорил о бесплодных усилиях, о тысяче обманутых надежд.

Кульминация сцены в игорном доме - вступление незнакомца в игру - подготовлена предыдущим эпизодом. Все находящиеся в зале ощутили, как много зависит от исхода этого драматического поединка. "Уйдите!" - готовы были крикнуть незнакомцу люди, для которых порок, позор, неудачи стали привычкой. "В участи этой золотой монеты всем зрителям привиделась драма". [Корсаков В. С. Особенности французских романов 19 в., М., Посткриптум, 2001., стр. 128.]

Но он подошел, бросил золотую монету, она откатилась на черное табло, символизирующее эшафот. "Сколько событий произошло в одну секунду, и сколько роковых обстоятельств в одном броске игральных костей". Случай - выигрыш пал на красное - решил судьбу незнакомца. Но за случайным у Бальзака обнаруживается глубоко скрытая закономерность. Проследить извилистый и тайный путь становления факта - значит понять его и, следовательно, разрушить его видимую случайность, обнажить его корни. Но это значит - поднять случайность жизни до правды искусства. Ситуация в романе Бальзака всегда символистична, за ней раскрывается огромная глубина. И то, что судьба человека зависит от ничтожной случайности, которая может стать роковой для него, характеризует несовершенство общественной системы, скрывающей под внешней упорядоченностью анархию, хаос, гибельные конфликты. [Французские реалисты: Стендаль, Бальзак, Мериме. - М., 1993., стр. 74.]