Иван Грозный

Казанская ссылка была подлинной катастрофой для родового землевладения княжат. Зачисление двух городов в опричнину довершило  начатое дело.

У князей был способ избежать общей участи. Известно, что  некоторые из них поступили на службу в опричнину. Но врата в  опричнину были узкими. В «государеву  светлость» были приняты совсем немногие лица из суздальской знати.

На пятом году существования опричного режима под контролем опричных властей  оказалась территория трех главных  центров, на которой располагались  самые крупные гнезда наследственных родовых княжеских вотчин. То были Суздаль, Ростов и Ярославль. Вне  опричнины оставалось городище Стародуб Ряполовский. Но он был передан князю  Владимиру Андреевичу.

В 1569 г. в опричнину перешел Симонов монастырь, один из самых богатых столичных монастырей. Вследствие ходатайств со стороны англичан царь принял в свой удел Московскую торговую компанию. Еще раньше в опричнину поступили богатейшие купцы-солепромышленники Строгановы, которым царь пожаловал Прикамье. Отныне опричнину финансировал отечественный и иностранный торговый капитал.

Новгородский  разгром

Выстроенный подле  Кремля опричный замок недолго был  царской резиденцией. Из-за раздора  с митрополитом Грозный покинул  столицу и переселился в Александровскую  слободу, затерянную среди густых лесов  и болот. Там он жил затворником  за прочными и высокими стенами вновь  выстроенного «града». Подступы к Слободе  охраняла усиленная стража. Никто  не мог проникнуть в царскую резиденцию без специального пропуска — «памяти». Вместе с Иваном IV в Слободе обосновалась вся опричная дума. Там «кромешники» принимали иностранных послов и вершили важнейшие дела, а в свободное от службы время монашествовали.

Перемены в московском правлении были разительными, и царские  дипломаты получили приказ объяснить  иноземцам, что русский царь уехал  в «село» по своей воле «для своего прохладу», что его резиденция в  «селе» расположена вблизи Москвы, поэтому царь «государство свое правит [и] на Москве и в Слободе». В действительности Грозный не «прохлаждался», а прятался в Слободе, гонимый страхом перед  боярской крамолой.

Во время очередного посещения Вологды Иван IV распорядился ускорить строительство опричной крепости и велел заложить верфи в ее окрестностях. Вологодские плотники с помощью английских мастеров приступили к строительству судов и барж, предназначенных для того, чтобы вывезти царскую сокровищницу в Соловки, откуда морской путь вел в Англию. Практические приготовления к отъезду за море были осуществлены после того, как царь успешно завершил переговоры с послом Рандольфом о предоставлении его семье убежища в Англии.

Тщательно наблюдая за положением дел в стране, Грозный  и его приспешники повсюду видели признаки надвигающейся беды. Царь был уверен, что лишь случай помог ему избежать литовского плена. Между тем король с помощью эмигрантов продолжал вести тайную войну против России. В начале 1569 г. немногочисленный литовский отряд при загадочных обстоятельствах захватил важный опорный пункт обороны на Северо-Западе — неприступную Изборскую крепость. Глухой ночью изменник Тетерин, переодевшись в опричную одежду, велел страже открыть ворота Изборска, «вопрошаясь опричниной». Воеводе Михаилу Морозову понадобилось полторы недели, чтобы принудить литовский гарнизон к сдаче. В Изборск прибыли опричные судьи. Они казнили нескольких приказных, а также двух псковичей как сообщников Тетерина. В Синодике им посвящена запись: «В изборском деле подьячих изборских: подьячего Семена Андреев Рубцов… Петра Лазарев; псковичей…»

Одновременно опричники  обезглавили дьяков в ближайших  к Изборску ливонских замках. Дьяки  якобы были в заговоре с жителями Изборска и готовились сдать полякам  Мариенбург, Тарваст и Феллин.

Казнь Федорова-Челяднина  и низложение митрополита углубили политический кризис в стране. Опричное руководство с тревогой наблюдало  за множившимися признаками смуты. 11 января 1569 г. гарнизон Изборска сдал неприступную крепость литовцам, а 21 января царь принял экстренные меры по укреплению опричнины. В государеву светлость были зачислены сразу два центральных уезда. Опричное войско должно было получить самые крупные за всю историю опричнины пополнения и по численности сравняться с новгородско-псковской «кованой ратью».

В молодости царь, по словам Курбского, излишне любил  «писарей». После изборской измены самодержец, казалось бы, утратил всякое доверие к приказной бюрократии. Изборск был пригородом Пскова, а  потому под подозрением оказалась  приказная администрация, а заодно и все население Пскова.

Исследователи обходят  вниманием тот факт, что государев  разгром Новгорода начался задолго  до карательного похода опричников на этот город. Главным следствием розыска  о сдаче Изборска было решение  выселить всех неблагонадежных лиц  из Пскова и Новгорода. Репрессии  достигли неслыханного размаха. Согласно летописи, власти выселили 500 семей  из Пскова и 150 семей из Новгорода. В  изгнание отправились примерно 2000 или  более горожан, считая женщин и детей. По численности населения Псков  далеко уступал Новгороду. Но из Пскова было выселено втрое больше людей, чем  из Новгорода. Это значит, что поначалу главным гнездом измены царь считал не Новгород, а Псков.

В чем обвинялись псковичи? Согласно черновику Описи  архива Посольского приказа 1626 г., в царском архиве хранился «извет про пскович, всяких чинов людей, что они ссылались с литовским королем Жигимонтом». Изменники, по убеждению Грозного, хотели сдать Псков королю, как они сдали Изборск.

Иван нимало не сомневался, что литовцы сносились со Псковом, используя связи с Курбским. На вопрос, с кем боярин поддерживал дружбу, ответить было нетрудно. Царь имел возможность ознакомиться с письмом Курбского к старцу Васьяну из Псково-Печерского монастыря, написанным еще в бытность его в России. Боярин обращался к монахам как к единомышленникам. Среди общей лести самодержцу впервые пришлось услышать страшные обвинения. Князь Андрей писал, что Державный превратился в кровожадного зверя: «Свирепее зверей кровоядцов обретаются». Царь не мог расправиться с иноками в 1564 г., но несколько лет спустя он припомнил им дружбу с Курбским. Изменное дело, затронувшее первоначально исключительно приказных людей, стало обращаться острием против духовного чина.

Не позднее лета 1569 г. царь замыслил карательный поход на Псков и Новгород. Об этом решении знали несколько доверенных советников. Один из них (видимо, Вяземский) выдал секрет Пимену. В новгородской церковной летописи появилась подробная запись от 9 июня 1569 г. с росписью «корму царю и государю великому князю… коли с Москвы поедет в Великий Новгород, в свою отчину». Корм включал 10 коров, 100 баранов, 600 телег сена. Новгородцы готовили «корма» для царской свиты. Власти Новгорода, конечно же, знали о расследовании псковской измены. Но они надеялись, что гроза минует их самих.

Иван IV не смог осуществить планы карательного похода на Псков в 1569 г. по той причине, что в пределы России вторглись многочисленное войско турок-османов и Крымская орда.

Проведение первых репрессий против крамольных городов  было возложено на земских воевод. После бегства Курбского и  учреждения опричнины царь пожаловал  боярский чин князю Петру Пронскому  и назначил его наместником Ливонии, что свидетельствовало о полном доверии к нему опричной думы. Не позднее июня 1569 г. Пронский стал наместником Новгорода. Он подписывал грамоты вместе с дьяком Кузьмой Румянцевым. Вторым дьяком служил Андрей Безносов-Монастырев. Их руками были осуществлены выселения из Новгорода. В Пскове аналогичное поручение выполнили князь Юрий Токмаков и дьяк Юрий Сидоров. Малюта Скуратов оставался при особе государя в Москве, дело было поручено земской администрации.

На розыск об изборской  измене повлияли сведения, полученные царем от послов, ездивших в Швецию. В 1569 г. там произошел переворот, в результате которого Эрик XIV был свергнут с престола. Шведские события усилили собственные страхи царя. Сходство ситуаций было разительным. Эрик XIV, по словам царских послов, казнил многих знатных дворян, после чего стал бояться «от своих бояр убивства». Опасаясь мятежа, он тайно просил царских послов взять его на Русь. Произошло это в то самое время, когда царь Иван втайне готовился бежать в Англию. Полученная в Вологде информация, по-видимому, повлияла на исход изборского следствия. Псковские впечатления причудливо сплелись со шведскими в единое целое. Послы уведомили царя, что накануне мятежа Эрик XIV просил-находившихся в Стокгольме русских послов «проведывати про стеколских людей про посадцких измену, что оне хотят королю изменити, а город хотят здати королевичем», то есть королевским братьям. В конце концов измена стокгольмского посада погубила шведского короля.

Руководители сыскного ведомства опричнины использовали дипломатические донесения, чтобы  пустить в ход террор. Они всячески поддерживали подозрения царя насчет того, что посадские люди Пскова и Новгорода готовы последовать  примеру Стокгольма и поддержать любой антиправительственный мятеж. Роль мятежных шведских герцогов мог  взять на себя князь Владимир Андреевич.

Подозрения и  страхи по поводу изборских событий  и шведские известия предрешили судьбу князя Владимира Андреевича. Царь вознамерился покончить раз и  навсегда с опасностью мятежа со стороны  брата. Такое решение выдвинуло  перед Иваном некоторые проблемы морального порядка. В незапамятные времена церковь канонизировала Бориса и Глеба ради того, чтобы положить конец взаимному кровопролитию в княжеских семьях. Братоубийство считалось худшим преступлением, и царь не без колебаний решился на него. Прежние провинности князя Владимира казались, однако, недостаточными, чтобы оправдать осуждение его на смерть. Нужны были веские улики. Вскоре они нашлись. Опричные судьи сфабриковали версию о покушении князя Владимира на жизнь царя. Версия нимало не соответствовала характерам действующих лиц и поражала своей нелепостью. Но современники, наблюдавшие процедуру собственными глазами, замечают, что к расследованию были привлечены в качестве свидетелей ближайшие льстецы, прихлебатели и палачи, что и обеспечило необходимый результат.

По случаю похода турок и татар на Астрахань  князь Владимир был отослан с  воинскими людьми в Нижний Новгород. Опричники задались целью доказать, будто опальный князь замыслил отравить царя и всю его семью. Арестовав  дворцового повара Моляву с сыновьями, они ездили в Нижний Новгород за белорыбицей для царского стола. Очевидно, повар принадлежал к  опричной челяди царя. Слуг для дворца отбирали с исключительной тщательностью, проверяя их прошлое, родство их самих  и их жен.

Трудно представить  себе, чтобы Молява добровольно согласился дать Сыскному ведомству нужные показания. Скорее всего он не смог выдержать пыток. Повар и его сыновья признались, что вступили в преступный сговор с братом царя. При Моляве «найден» был порошок, объявленный ядом, и крупная сумма денег, якобы переданная ему Владимиром Андреевичем. Уже после расправы со Старицкими власти официально заявили о том, что князь Владимир с матерью хотели «испортить» государя и государевых детей. Инсценированное опричниками покушение на жизнь царя послужило предлогом для неслыханно жестоких гонений и погромов.

Грозный считал тетку  душой всех интриг, направленных против него. Неудивительно, что он первым делом распорядился забрать Евфросинью Старицкую из Горицкого монастыря. Многолетняя семейная ссора разрешилась  кровавым финалом. По-видимому, из-за отсутствия доказательств причастности Евфросиньи к нижегородскому заговору или желая избежать последних объяснений, Иван IV велел отравить опальную угарным газом в то время, как ее везли на речных стругах по Шексне в Слободу.

Князь Владимир в  те же самые дни получил приказ покинуть Нижний Новгород и прибыть  в Слободу. На последней ямской станции  перед Слободой лагерь Владимира  Андреевича был внезапно окружен  опричными войсками. В шатер к  удельному князю явились опричники  Василий Грязной и Малюта Скуратов. Они объявили, что царь считает  его не братом, но врагом. Князь Владимир был осужден на смерть. Из родственного лицемерия царь не пожелал прибегнуть к услугам палача и принудил брата  к самоубийству. Безвольный Владимир, запуганный и сломленный морально, выпил кубок с ядом. Вторым браком Владимир был женат на двоюродной сестре беглого боярина Курбского. Мстительный царь велел отравить ее вместе с девятилетней дочерью. Царь, однако, пощадил старших детей  князя Владимира — наследника княжича Василия и двух дочерей  от первого брака. Спустя некоторое  время он вернул племяннику отцовский  удел.

Записи Синодика опальных помогают воссоздать картину  гибели Старицких во всех подробностях: «Молява повара, Ярыша Молявин, Костянтина царевичева огородника, Ивана Молявин  брат ево, Левонтия Молявин, Антона Свиязев  подьячей, Ларивона Ярыга и сына его Неустроя Бурков пушкари, с Коломны  Еж рыболов… На Богане благоверного князя Володимера Андреевича со княгинею да з дочерью, дьяка Якова Захаров».

Опричные следователи  учитывали пробудившееся недоверие  государя к дьякам и служителям приказов. С удельным князем убиты были не его бояре, а дьяк Василий Захаров-Гнильевский, повара, рыболовы и огородник из Дворцовых приказов, пушкари из Пушкарского  ведомства.

Синодик показывает, что главные свидетели обвинения, повар Молява с сыновьями и  рыболовы, были убиты до окончания  суда над удельным князем. Источники, таким образом, опровергают версию опричников Таубе и Крузе, будто  свидетели с самого начала вошли  в тайный сговор с опричными судьями  и их лишь для вида брали к пытке.

Дело об отравлении было для опричников счастливой находкой. Опричные судьи объединили это дело со следствием об изборской измене. Эта линия разрабатывалась по меньшей мере в течение года. Последний из «отравителей», Алексей Молявин, был казнен в Москве 25 июля 1570 г.

Синодик позволил обнаружить тот факт, что вместе с Молявой  палачи казнили новгородского подьячего  Антона Свиязева. В царском архиве хранилось «дело наугородцкое на подьячих на Онтона Свиязева со товарищи, прислано из Новагорода по Павлове скаске Петрова с Васильем Степановым». Как видно, Свиязева погубил донос из земщины. Донос был доставлен в опричнину земским дьяком Василием Степановым, казненным по новгородскому делу полгода спустя.