Пифагор и пифогирейцы

Большое значение стала играть высочайшая репутация гуманизма. Характерной  чертой эпохи Возрождения стал высочайший социальный престиж гуманистических  познаний и талантов, культ культуры. Хороший латинский стиль стал необходимостью политики. В первые десятилетия XV века восторг перед  гуманистической ученостью станет привычной чертой общественного  быта.

Отношение к античности

Гуманисты обращали пристальное внимание на изучение первичных источников, а не на толкование их другими. Кроме  того, им внушала глубокое отвращение варварская латынь, на которой говорили в церкви и в университетах. Побочным следствием этого тезиса стало открытие многих ранее утерянных классических текстов, поиски в монастырских библиотеках латинских и греческих рукописей, экспедиции за древними книгами.

Интерес к античности становится определяющей мыслью ренессансного гуманизма: «именно  в ней им видится идеал, который  нужно возрождать. Средние века для  гуманистов представляются неким „темным  царством“, наступившим после античной культуры. По мнению гуманистов, именно в подражании античной культуре, в  возрождении античного миропонимания  состоит задача истинных философов. Для этого они переводят с  древнегреческого на латынь и современные  языки практически все древнегреческие  произведения; и все, что мы сейчас знаем о Древней Греции, за немногими исключениями, было открыто именно в эпоху Возрождения. Эти работы не просто переводятся, а комментируются, причем комментарии пишутся не с богословской точки зрения, а являются текстологическими, филологическими, так что возникают многие науки, в частности — филология в ее нашем, современном понимании. Это комментирование было свободным от какого-либо догматического представления, и открытость, свобода также характеризовали гуманистов».

Общая черта мировоззрения ранних гуманистов, которая вытекала из свойственного  им стремления максимально возродить  идеи и дух античной культуры, сохраняя (при этом и все главное содержание христианского вероучения), состояла в его паганизации, то есть насыщении античными, «языческими» морально-философскими идеями. Например, Энео Сильвио Пикколомини, один из гуманистов этой эпохи, писал, что«христианство — не что иное, как новое, более полное изложение учения о высшем благе древних» — и, что характерно, Пикколомини станет папой Пием II.

Любые рассуждения гуманистов подкреплялись  примерами из античной истории. Они  любили сравнивать современников с  выдающимися «мужами древности» (uomini illustri): флорентийцы предпочитали философов и политиков республиканского Рима, а феодальные круги — полководцев и цезарей. При этом обращение к античности не ощущалось как воскрешением мертвого — гордое самоощущение себя прямыми потомками и продолжателями традиций позволяло гуманистам оставаться самими собой: «полузабытые сокровища искусства и литературы древности выносят с ликованием на свет, как дорогую, долго бывшую утерянной собственность»

Отношение к христианству

Гуманисты никогда не противопоставляли  себя религии. При этом, противопоставляя себя схоластическому философствованию, они считали, что возрождают истинную Церковь и веру в Бога, не находя никакого противоречия в сочетании  христианства с античной философией.

«Восхваляя разум человека, гуманисты  видели в разумной человеческой природе  образ Божий, то, чем Бог наделил  человека, чтобы человек совершенствовал  и улучшал свою земную жизнь. Как  разумное существо, человек является творцом и именно в этом подобен  Богу. Поэтому долг человека — участвовать в мире, а не уходить от него, улучшать мир, а не аскетически отстраненно взирать на него как на нечто ненужное для спасения. Человек и мир прекрасны, ибо созданы Богом, и задача человека — улучшать мир, делая его ещё более прекрасным, в этом человек является соработником Богу». Так, гуманисты полемизируют с написанным папой Иннокентием III сочинением «О презрении к миру, или О ничтожестве человеческой жизни», где уничижается тело и восхваляется дух, и стремятся реабилитировать телесное начало в человеке (Джаноццо Манетти): Прекрасен весь мир, созданный богом для человека, но вершиной его творения является только человек, тело которого многократно превосходит все другие тела. Как удивительны, например, его руки, эти «живые орудия», способные ко всякой работе! Человек — эторазумное, предусмотрительное и очень проницательное животное (…animal rationale, providum et saga…), он отличается от последнего тем, что если каждое животное способно к какому-то одному занятию, то человек может заниматься любым из них. Духовно-телесный человек столь прекрасен, что он, будучи творением бога, вместе с тем служит основной моделью, по которой уже древние язычники, а за ними и христиане изображают своих богов, что способствует богопочитанию, особенно у более грубых и необразованных людей. Бог — творец всего сущего, человек же — творец великого и прекрасного царства культуры, материальной и духовной.

Одновременно, по отношении к клиру  гуманисты испытывали более отрицательные  эмоции: «ослабление связей гуманистов с церковью, поскольку многие из них жили на доходы, получаемые от их профессиональной деятельности (как  и от знатных и богатых людей, не зависящих от церкви), усиливало  их неприязнь по отношению к официальной  учености, пропитанной церковно-схоластическим духом. У многих из них такая неприязнь  перерастала в резко критическое  отношение ко всей системе этой учености, к ее теоретическим и философским  основам, к авторитарности, вне и  без которой эта ученость не могла  существовать. Немаловажно также  напомнить, что гуманистическое  движение началось в Италии в эпоху  упадка морально-политического авторитета папства, связанного с событиями  его авиньонского пленения (1309—1375), нередкими расколами католической церкви, когда в противовес законным папам появлялись антипапы и когда на церковных соборах оспаривалось верховенство пап в жизни церкви (…) Возрождение этого [классического латинского] языка было формой критики господствовавшей церковно-схоластической учености и религиозной практики, оперировавших „испорченной“, маловыразительной латынью, далекой от древнеримских классических образов». Появляются критические исследования истории католической церкви («О подложности Константинова дара»).