Пифагор и пифогирейцы

По иронии судьбы вышло так, что  отмеченные сейчас (и иные подобные им) особенности Макиавелли как практического  деятеля и политического писателя запечатлелись главным образом  в «Рассуждениях...», «Истории Флоренции» и в некоторых других его произведениях. Однако наибольший след в развитии мировой политической мысли оставили, конечно, не они, а макиавеллиевский «Государь». Но в нем-то как раз  республикански-демократические мотивы, гражданско-гуманистические ноты звучат максимально приглушенно (если звучат вообще). Тут нет ничего удивительного. Макиавелли писал его вовсе не для прославления демократических  и республиканских ценностей, апологии права и гуманизма.

165 § 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли

«Государь» при первом ознакомлении с ним предстает трактатом (скромным по объему) о роли, месте и значении правителя, главы государства в  Италии и Европе XVI в. Более внимательное его изучение показывает: в человеческих качествах и поведении государя Макиавелли на свой лад раскрывает черты, закономерности политической деятельности персонифицированного в нем (т.е. в  правителе) самого государства. В этой установке на выявление природы  государства, а не в составлении  портрета нужного стране правителя и даче ему советов, приспособленных к злобе дня, заключается глубокий концептуальный смысл «Государя». Дальше разговор будет идти в основном о нем.

Мировоззренческая позиция Макиавелли при рассмотрении им вопросов политики, государства– позиция религиозного индифферентизма. Он практически исключает  религиозную точку зрения из арсенала своих объяснительных средств. Главный  авторитет для него – опыт истории. Трактовка политики отделяется таким  образом от теологии, религиозная  аргументация устраняется из государствоведения. Макиавелли постулирует новый, по существу не известный ни античным писателям, ни мыслителям средневековья, закон: политические события, изменения в государстве, смена его форм происходят не по воле божьей, не по прихоти или фантазии людей, но совершаются объективно, под  воздействием «действительного хода вещей, а не воображаемого».

Постулат самостоятельной трактовки  политики, принятый Макиавелли, побудил  его отъединить государствоведение не только от теологии. Это же он делает по отношению к этике. С его  точки зрения, неуместно, нереалистично  осмысливать и решать политические проблемы, находясь в кругу моральных  критериев и суждений, ибо власть, политика, технология политического  господства (им в первую очередь  посвящен «Государь») – изначально явления внеморального плана.

Автор «Государя» мало озабочен решением этических вопросов. Главное для  него выяснить: «какими способами  государи могут управлять государствами  и удерживать власть над ними». Прежде всего, полагает Макиавелли, созданием  прочного фундамента власти. Власть государя «должна покоиться на крепкой  основе, иначе она рухнет. Основой  же власти во всех государствах... служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и, наоборот, где есть хорошее войско, там хороши и законы». Логично, что у

166 Глава 8. Политические и правовые  учения эпохи Возрождения и  Реформации

Макиавелли опора законов (так  же, как опора государственной  власти) – армия, вооруженная сила. О праве, справедливости и т.п. речи нет.

Есть ряд политических приемов, с помощью которых государь в  состоянии достичь высшей своей  цели. Государь, «если он хочет сохранить  власть, должен приобрести умение отступать  от добра». Чтобы удержаться у власти, благоразумный государь не станет пренебрегать теми пороками, которые на деле обеспечивают ему благополучие и безопасность. Не грех государю «ради сохранения государства» пойти против своего же слова. Поскольку о действиях  всех людей заключают по результатам, «пусть государи стараются сохранить  власть и одержать победу». Надо заимствовать из истории все наилучшее и  наиболее достойное для сохранения государства. Государственная власть должна быть твердой и решительной; содействовать этому призвано –  помимо всех прочих мер – ее прославление и возвеличивание. Для Макиавелли самосохранение и упрочение политической власти практически любой ценой  – доминирующий интерес государственности.

Государство (введение самого термина stato, т.е. «государство» в политическую науку Нового времени связывают с Макиавелли) выступает монополистом публично-властных прерогатив. Оно трактуется в «Государе» преимущественно в значении аппарата, управляющего подданными, народом, обществом. Такой государственный аппарат включает в себя государя и его министров, чиновников, советников, прочих должностных лиц;

другими словами то, что современным  языком можно было бы назвать центральной  администрацией. Этому аппарату, а  вернее, конечно, государю, распоряжающемуся им, принадлежит публичная власть – право командовать государством, страной по своему усмотрению. Государь не должен допускать того, чтобы  политическая власть в стране находилась еще в чьих-то руках; он обязан концентрировать  ее всю только у себя.

Симпатии свои Макиавелли отдает тем  единолично управляемым государствам, «где государь правит в окружении  слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности, помогают ему управлять государством».Управляя с помощью слуг, государь «обладает  большей властью, так как подданные  по всей стране знают лишь одного властелина; если же повинуются его слугам, то лишь как чиновникам и должностным  лицам, не питая к ним никакой  привязанности». Государь

167 § 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли

просто поручает своим чиновникам и должностным лицам практическое выполнение его (и только его) воли.

Макиавелли отрицательно относится  к тому, чтобы государь, принимая решения, был ограничен чьей-либо волей, испытывал давление постороннего интереса. Суть власти, самодержавия государя в том и заключается, что все  в государстве определяется лишь его собственным усмотрением. Отсюда возражения итальянского мыслителя  против наличия властных полномочий не только у чиновников и должностных  лиц, получивших свои посты из рук  государя, но также у баронов и  магистратов.

Совершенно чуждо Макиавелли (будем  помнить, что речь идет о «Государе») и представление о народе как  о носителе, источнике верховной  власти. Ни слова нет о правах народа на управление государством, даже на минимальное его подключение  к самостоятельному отправлению  государственных дел. В политической сфере народу надлежит быть пассивной  массой, превращаемой всевозможными  манипуляциями со стороны государей  в удобньхй и послушный объект государственной власти.

В «Государе» мало говорится о деятельности правителя, обращенной непосредственно  к потребностям и интересам самих  управляемых (народа, знати, войска и  проч.). По отношению к управляемым  Макиавелли советует государю выступать  главным образом в облике опекуна  народа. При этом правителю следует  пребывать в убеждении, что знать  – честолюбива, а народ – необузданная масса. Ему следует хорошо помнить, что в мире нет ничего, кроме  черни, которая прельщается внешними эффектами и успехом. Умелый государь занимается наведением порядка в  стране (городе), исключающим совершение преступлений должностными и частными лицами. Он ограждает подданных от грабежа чиновников, предоставляет  обиженным возможность взывать  к его (государя) суду. Плох тот правитель, который не столько опекает своих  подданных, сколько обирает их, который не ищет путей их умиротворения. Обеспечивая спокойствие в стране, государь тем самым повышает авторитет верховной (т.е. своей) власти.

Набор благодеяний, идущих от государства  к подданным, узок. Военные и полицейско-охранительные  меры (обеспечение внешней безопасности, устранение внутреннего беспорядка), покровительство ремеслам, земледелию и торговле – вот почти и  все. В этом наборе нет, например, места  такому благодеянию, как предоставление подданным гарантированных прав и

168 Глава 8. Политические и правовые  учения эпохи Возрождения и  Реформации

свобод, особенно политических. «Государь» на сей счет занимает, в общем, позицию  умолчания. Она не случайна.

Там, где жизнь людей направляется приказом, где ими командуют, с  правами и свободами подвластных  одни только хлопоты. Кроме того, сам  Макиавелли склонен считать, что  подданные не очень уж заинтересованы в обладании такими правами и  свободами. Людей волнует не их отсутствие, а прежде всего возможность сохранять  в неприкосновенности свою собственность. Они в состоянии, думает Макиавелли, смириться с утратой свободы, престижа, власти (влияния), но никогда  и никому не простят потерю имущества.

Опекая подданных, воздерживаясь (при  отсутствии экстраординарных обстоятельств) от «притеснения» народа, государю одновременно нужно совершать все  свои действия, адресуемые подданным  и рассчитанные на их восприятие, именно как благодеяния. Обычно люди не надеются получить от государства что-либо полезное, хорошее для себя. Поэтому, когда  они видят «добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются  к благодетелям». В отличие от обид, которые, по Макиавелли, надо наносить разом, благодеяние разумно оказывать  малыми порциями, чтобы оно длилось  дольше и чтобы подданные ощутили  его как можно полней, лучше.

Макиавелли прекрасно сознает, что непременным условием осуществления  политической власти в видах, угодных  государю, является согласие с ней  подданных. Он буквально заклинает  правителя ни в коем случае не навлекать  на себя их антипатии:

«презрение и ненависть подданных  – это то самое, чего государь должен более всего опасаться». Завоевывать  расположение народа – вот его  задача. Ему надлежит «принять меры к тому, чтобы граждане всегда и  при любых обстоятельствах имели  потребность в нем. Если люди отчуждаются  от него, то в таком случае оказывается  обреченным и народ – он ввергается в пучину анархии, беспорядка.

Каким образом добиться от подданных  того, чтобы они действовали соответственно воле государя и чтобы его власть в стране (городе) осуществлялась нормально? По Макиавелли, такая власть осуществляется нормально, если подданные полностью  повинуются государю. Оно (повиновение) возможно. Есть два способа достижения повиновения. Первый – любовь к государю. Второй – страх перед ним. Что  эффективней и надежней? С точки  зрения Макиавелли, лучше всего, разумеется, «когда боятся и любят одновременно, однако любовь плохо

169 § 2. Новая наука о политике. Н. Макиавелли

уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбирать «страх» и поддерживать его «угрозой наказания, которой невозможно пренебречь».

Делая выбор в пользу страха как  такого состояния, которое вернее всего  гарантирует государству (государю) покорность его подданных, Макиавелли руководствуется одной из основных аксиом своей политической философии  – аксиомой об исконной, от их асоциальной, антиобщественной природы идущей порочности людей – существ эгоистичных  и злобных. О людях в целом, убежден автор «Государя», «можно сказать, что они неблагодарны и  непостоянны, склонны к лицемерию  и обману, что их отпугивает опасность  и влечет нажива». Столетие спустя макиавеллиевскую идею асоциальной сущности человека воспримет и разовьет Т. Гоббс.

В «Государе» от угрозы наказания, поддерживающей в людях страх перед государством, до самого наказания, расправы расстояние почти незаметное. Правитель, чтобы  заставить своих подданных безропотно повиноваться ему, не должен пренебрегать самыми суровыми, нещадными карами. Жестокость допустима не только в  военное, но и в мирное время. Например, людей, причисляемых к врагам государственной  власти, опасных для нее, государь волен просто уничтожать. Опасаться  ответственности ему нечего. Государи находятся вне юрисдикции суда: с  государей «в суде не спросишь». Их решения, касающиеся частных дел  подданных, должны быть бесповоротными. Вообще подданным нужно постоянно  давать чувствовать абсолютную непререкаемость  государственной власти.

Эту непререкаемость может сообщить государственной власти только верховная  воля, единая и ни от кого не зависящая, господствующая над всем безгранично  и безусловно. Лишь такая воля способна обеспечивать само существование государства, его могущество и порядок в  стране. В словаре Макиавелли нет  понятия «государственный суверенитет». Однако его представления о свойствах, которыми должна обладать государственная власть, показывают, что фактически он совсем близко подошел к формулированию данного понятия – одного из важнейших для науки о государстве, для характеристики природы государства.

Гуманистический дух эпохи Возрождения, каким его наследовал европейский XVI в., «Государя» едва коснулся. В этом труде доминирует, как нам уже  известно, отнюдь не превознесение  высокого достоинства человеческой личности, создающей

170 Глава 8. Политические и правовые  учения эпохи Возрождения и  Реформации

и творящей самое себя. Нет в  нем апологии свободной воли, направленной к добру и общему благу; нет  рассуждений о призвании индивида к гражданско-нравственной деятельности на поприще политики. В фокусе этого  макиавеллиевского сочинения –  идеальный правитель и технология его властвования. Прообразом же подобного  правителя выступает Цезарь Борджиа  – поистине сатанинский злодей в  котором автор хотел видеть великого государственного мужа, объединителя Италии.

Отмеченный разлад Макиавелли с  гуманизмом проистекает не из прихотливых  личных симпатий и антипатий флорентийца. Его (т.е. разлада) глубинные истоки лежат в трагическом несовпадении (а зачастую в открытом конфликте) двух качественно отличных друг от друга измерений, двух разных способов социального бытия: этического и  политического. У каждого из них  свои собственные критерии: «добро»  – «зло» у первого, «польза» –  «вред» («выигрыш» – «проигрыш») у второго. Заслуга Макиавелли в  том, что он до предела заострил и  бесстрашно выразил это объективно существующее соотношение политики и морали. 

§ 3. Политические и правовые идеи Реформации  

В первой половине XVI в. в Западной и Центральной Европе развернулось широкое общественное движение, антифеодальное по своей социально-экономической  и политической сути, религиозное (антикатолицистское) по своей идеологической форме. Поскольку  ближайшими целями этого движения являлись «исправление» официальной доктрины римско-католической церкви, преобразование церковной организации, перестройка  взаимоотношений церкви и государства, постольку оно стало называться Реформацией. Главным очагом европейской  Реформации была Германия.