Новый курс аграрной политики России

 Находясь  в президиуме XIX съезда КПСС (октябрь  1952 г.) , Н. С. Хрущев внимательно  прослушал отчетный доклад, с  которым выступил секретарь ЦК  КПСС по сельскому хозяйству  Г. М. Маленков (И. В. Сталин  на съезде ограничился лишь  заключительным словом) . Значительная  часть его выступления, как  и следовало ожидать, была посвящена  аграрным проблемам. Победные  реляции, раз за разом, выскакивавшие  из уст оратора, мало кого  смущали, выдерживалась традиционная  тональность подобных форумов.

 Но специалистов, безусловно, могло насторожить заявление  о том, что в 1952 г. валовой  сбор зерна составил 8 млрд. пудов,  а раз так, то и "зерновая  проблема решена с успехом,  решена окончательно и бесповоротно". Для политического руководитель  страны было ясно, что это заведомая  ложь, ибо нельзя путать желаемое  с действительным, данные видовой  урожайности на корню с фактическим  сбором. Последний же не добирал  и до 5 млрд.

 пудов. В  том же выступлении Г. М.  Маленков не обронил ни слова  о срыве трехлетнего плана  развития животноводства, однако  не преминул сообщить о высоком  росте поголовья скота в послевоенные  годы. Было очевидно, что возможные  оппоненты не рискнут выступить  с возражениями.

 Тем не  менее, кормить страну было  нечем, практически по всем  показателям сельское хозяйство  топталось на месте, уровень  многих отраслей не превышал  дореволюционный.

 В сентябре 1953 г. на Пленуме ЦК, был совершен  мощный прорыв в заскорузлой  системе аграрных производственных  отношений, когда была предпринята  попытка перехода от жесткого, чрезвычайного управления сельским  хозяйством к его управлению  на основе сочетания централизованного  планирования и хозяйственной  самостоятельности колхозов и  совхозов. На этом пленуме партийное  руководство страны впервые обратило  внимание на униженное полукрепостническое  состояние крестьянства.

 В выступлении  Н. С. Хрущева четко прозвучала  мысль о необходимости крутого  поворота к коренным нуждам  развития деревни, значительному  повышению уровня жизни крестьянства, решению задач не только организационно-хозяйственного, но и экономического укрепления колхозов и совхозов. В кои веки было выдвинуто положение об одновременном развитии высокими темпа ми тяжелой и легкой промышленности, а с ними и сельского хозяйства. высокие темпы развития аграрного сектора диктовали необходимость крупных капиталовложений и они были извлечены из полупустых карманов государства. Всего за пятилетие, последовавшее после сентябрьского Пленума, на развитие сельского хозяйства было затрачено более 21 млрд. рублей. И уж совсем диковинным, будто из другого мира, в речи Хрущева прозвучал рефрен о материальной заинтересованности сельских работников в развитие сельскохозяйственного производства как одном из "коренных принципов социалистического хозяйствования". В соответствии с решением Пленума закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию были значительно повышены: на скот и птицу - более чем в 5 раз, на молоко и масло - в 2 раза, картофель - в 2,5 раза, овощи - 25-40%. Естественно, были повышены закупочные цены и на продукцию, продаваемую сверх обязательных поставок.

 Перечисление  еще ряда прогрессивных мер  (в том числе, и таких как  введение колхозникам пенсий, вручение  им паспортов и др.) лишь дополняют  общее благоприятное впечатление  от аграрных новаций Н. С.  Хрущева.

 Как отреагировало  на эти новации крестьянство? Самыми внушительными темпами  роста сельскохозяйственного производства  за всю советскую историю. Валовая  продукция сельского хозяйства  за 1954-1958 гг. по сравнению с предшествующем  периодом возросла на 35,3%. Первое  аграрное пятилетие Н. С. Хрущева,  и это не вызывает никаких  сомнений, заслуживает быть вписанным  в позитивный актив лидера.

 Три аграрные  суперпрограммы должны были принести  ему благодарность современников  и заслуженную память потомков, но масштабы, объемы, а главное  сроки и методы их выполнения  превратили эти целевые рубежи  в иллюзорные фантазии, а самого  Н. С. Хрущева - в крупнейшего  аграрного утописта современности.

 Целина - обозначим  ее первой суперпрограммой - была  чрезвычайно заманчивой идеей,  тем более, что серьезность  хлебной ситуации требовала поиска  путей резкого увеличения производства  зерна в стране. Для освоения  целины мы, имеющие бескрайние  просторы, неразбуженных пахотой  земель, взяли на вооружение самый  примитивный, но и самый простой,  дающий моментальный прирост  зерна, вариант - экстенсивный, давно  исчерпавший себя в большинстве  стан.

 Наступление  на целину велось наскоком, без  должной научной проработки и  научных изысканий. Все это  вело к низкому качеству строительных  работ, глубокой эрозии почв, засоренности  ее сорняками как итоге бесхозяйственной  эксплуатации земли.

 Целина, действительно,  дала определенную прибавку к  все союзному караваю, но, отнюдь, не ту, на которую рассчитывало  руководство. Надеждам Н. С.  Хрущева на получение 14-15 ц.  с гектара на целинных землях  не суждено было сбыться. Элементарные  экономические расчеты подсказывают, что прирост урожайности всего  на один центнер в целом  по стране, дал бы точно такую  же прибавку как вся целина. С позиции сегодняшнего дня  очевидно, что если бы те гигантские  капиталовложения, вбуханные в целину, были потрачены с умом, вложены  в развитие сельской глубинки, то нынче мы не отпевали бы сотни и тысячи загубленных деревень Нечерноземья. Но русский человек силен задним умом...

 Вторая суперпрограмма - кукурузная эпопея Н. С. Хрущева,  над которой иронизируют до  сих пор наши сатирики. Но это  горький юмор.

 Еще в бытность  Первым секретарем ЦК компартии  Украины, Н. С. Хрущев много  и активно занимался этой культурой.  Вполне естественно, что, став  первым человеком в партии  и государстве, он перенес свои  взгляды на кукурузу, как новую  королеву полей, на все аграрное  поле страны.

 Да, он был  бы прав. Если бы дело ограничилось  лишь южными областями страны, опять-таки, не в ущерб другим  зерновым культурам. Но стремление  в предельно сжатые сроки насытить  животноводство ценным кормом  оказалось еще одним уроком  волюнтаризма. Любовь Н. С. Хрущева  к кукурузе не знала поясных  границ. Он лично рекомендовал  селянам, когда и где ее сеять,  сколько и как ее собирать. Не природно-климатические, не  зональные отличия для него  не существовали. Отсюда, и рекомендации  сеять кукурузу в Якутии, на  Чукотке, за Полярным кругом. Как  будто, следуя В. О. Ключевскому: "Русский ум всего ярче сказывается  в глупостях". Кукурузный "бум"  иссяк достаточно быстро, но "его  насильственное внедрение легло  новым, чужеродным бременем на  крестьянские плечи, подмыло корни  привязанности пахарей к земле  и стало главным слагаемым  в числе сил разрушения оптимального  сочетания структуры посевов  и внедрения рациональных систем  земледелия".

 Небывалой  утопией явилась третья суперпрограмма  Н. С. Хрущева - программа подъема  животноводства. В 1957 г. он предложил  в ближайшие годы (3-4 года) догнать  США по производству мяса, молока  и масла на душу населения.  Население же страны в вечном  ожидании божественного чуда, вполне  серьезно отнеслось к возможному  пришествию аграрного Иоргена.  Заметим, что речь шла не  об общем производстве заявленной  продукции, Н. С. Хрущев вел  разговор о продовольственной  конкуренции на душу на селения.

 Прошло более  30-ти лет, но названная суперпрограмма  и осталась нерешенной, причем  выполнение ее не только не  приблизилось, но и еще более  отдалилась от названных временных  ра мок. Среднее потребление  мяса в США в конце 80-х  годов составляла 120 кг. на человека, в нашей же стране, по данным 1988 г. потребление составляло 65-66 кг. на душу населения. В 70-е  годы наша статистика безуспешно  доказывала, что мы обошли-таки  Америку по производству молока, но с молоком и молочными  продуктами были постоянные перебои.  Не но о советской ли статистики  в свое время сказал М. Е.  Салтыков-Щедрин: "Сначала не было  ничего. Потом появилась статистика (советская) и всего сразу стало  в 2-3 раза больше". Аграрный  спор, не подкрепленный ни экономическими  факторами, ни деловой предприимчивостью  одной из соревнующихся сторон  был безнадежно проигран.

 Для выполнение  этих и других суперпрограмм  (не говоря уж о глобальной  программе построения коммунизма  за 20 лет, в ко торой аграрному  сектору отводилось тоже немалое  место) село на многие годы  стало разнузданным плацдармом  разного рода преобразований, превращений, реорганизаций. Как волны "цунами" одна за другой они налетали на советскую многострадальную деревню.

 С начала 50-х годов началось укрепление  маломощных колхозов и совхозов. Производилось оно директивными  методами, при полном нарушении  принципа добровольности. К концу  1953 года вместо 254 тыс. колхозов, бывших 1950 г., осталось 93 тыс., а к 1963 году - всего 39,5 тыс.. В целях облегчения  колхозы объединялись до границ  целого административного района, охватывая отдаленные друг от  друга населенные пункты. Тем  самым, руководство объединенных  колхозов отдалялось от масс, а самая демократическая форма  управления артелью - общее собрание  колхозников - было заменено собранием  их представителей. Эффективность  производства в укрупненных колхозов  резко упала и стала самой  низкой из всех колхозов.

 С легкой  руки Н. С. Хрущева в 1957-58 гг. стал изыматься скот личных  подсобных хозяйств с целью  повышения поголовья общественного  стада, практически стала проводиться  левацкая концепция отмирания  личных хозяйств, как не соответствующих  социалистическим производственным  отношениям. Даже И. В. Сталин  при всех своих экономических  заблуждениях, не смог посягнуть  на святая святых крестьянского  хозяйства. Н. С. Хрущев смог. В результате, важнейший источник  прироста продуктов питания в  конце 50-х - начале 60-х гг. был  практически ликвидирован, что нанесло  невосполнимый ущерб решению  продовольственной проблемы в  стране.

 Значительный  урон сельскому хозяйству нанесли  многочисленные изменения структуры  управления сельскохозяйственных  органов. Так, с целью приближение  партийного руководству к сельскохозяйственному  производству сельские райкомы  были заменены парткомами производственных  управлений, которые ведали только  вопросами сельского хозяйства,  а для руководства промышленностью  и строительством там же создавались  промышленно-производственные парткомы.

 Вера в  нереальные, не опиравшиеся научные  прогнозы пути ускорения сельского  хозяйства была путеводной звездой  аграрного реформатора, она же  лежала в основе многих ошибок, перегибов, грубых просчетов в  области сельскохозяйственного  производства. Начав в сентябре 1953 г. за здравие, достигнув не  малых успехов в первые годы, Н. С. Хрущев и его окружение  в последующем сами же и  разрушили скоро возводившиеся  аграрное здание. Революционное  нетерпение, самоуверенность, дилетантизм  лидера, поощряемые его соратниками,  привели сельское хозяйство страны  на грань полного банкротства.

 В последний  год своего руководства Н. С.  Хрущев все-таки попытался остановиться, исправить ранее содеянное, нашел  силы сделать еще один поворот  в направленности аграрной политики  партии. На декабрьском (1963 г.) и  февральском (1964 г.) Пленумах ЦК  серьезное внимание было уделено  вопросам интенсификации сельскохозяйственного  производства на основе широкого  применения удобрений, развития  орошения, комплексной механизации  и внедрения достижений науки  и передового опыта для быстрейшего  увеличения производства сельскохозяйственной  продукции. Думается, именно решения  этих Пленумов заложили основы  курса на интенсификацию сельскохозяйственного производства, мощный толчок которому дал мартовский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС.

 Но за работой  этого Пленума Н. С. Хрущев  наблюдал уже как пенсионер  всесоюзного значения. Освобожденный  от всех постов в октябре  1964 г. бывший лидер канул в  политическое прошлое.

 Аграрное  экспериментаторство замкнулось  в рамках дачного ого рода.

 Конечно,  с позиции 90-х г. г. многие  черты деятельности Н. С. Хрущева  представляются политическим анахронизмом. Казалось бы, правильно. Но почему  же сегодняшние лидеры раз  за разом совершают те же  самые ошибки, которые несколько  десятилетий назад совершил Н.  С. Хрущев? Почему же из года  в год изобретается один и  тот же, давно уже изобретенный  велосипед?

 Создается  впечатление, что практическим  политикам вообще не досуг  изучать как позитивный, так и  негативный исторический опыт. Между  тем "история учит даже тех,  кто у нее не учится ; она  их проучивает за невежество  и пренебрежение. Кто действу  ет помимо ее или вопреки  ей, тот всегда в конце жалеет  о своем отношении к ней". Так может стоит согласиться  с В. О. Ключевским и более  внимательно отнестись к Н.  С. Хрущева?

 Решимость  нового руководства, пришедшего  к власти в марте 1985 г., наконец-то  решить продовольственную проблему, была воспринята народом с  полным пониманием и известной  надеждой. С трибуны XXVII съезда  КПСС уже новый реформатор - М.  С. Горбачев - ответственно заявил, что "задача, которую нам предстоит  сшить в самый короткий срок, это полное обеспечение страны  продовольствием". На XIX партконференции  он же, не менее ответственно, назвал продовольственную проблему  самой болевой точкой в жизни  советского общества. Наконец, на  очередном " историческом " мартовском (1989 г.) Пленуме ЦК КПСС он вновь  заверил присутствующих и зале  и сидевших у экранов телевизоров  о первоочередности решения продовольственного  вопроса.