Анн Робер Жак Тюрго

Анн Робер Жак Тюрго (фр. Anne Robert Jacques Turgot, baron de l’Aulne, барон д’Ольн; 10 мая 1727 — 18 марта 1781) — французский экономист и государственный деятель. Вошел в историю как один из основоположников экономического либерализма.Содержание  [убрать]

Родом из Нормандии. Его прадед выдвинулся в Генеральных штатах 1614 года в качестве представителя  нормандского дворянства; его дед  состоял в конце XVII века интендантом  в Меце, затем в Туре; его отец был одним из выдающихся деятелей городского управления в Париже (купеческим прево Парижа). Третий сын в семье, Тюрго был предназначен к духовному званию. Запуганный матерью, тихий, застенчивый мальчик, прятавшийся под диванами и стульями, когда в дом родителей его являлись посторонние, он был отдан в семинарию Сен-Сюльпис, а потом поступил в Сорбонну для окончания богословского образования. По словам Морелли, сотоварища Тюрго, последний уже тогда обнаружил в полной силе отличительные качества своего ума: способность ясно понимать соотношение идей и группировать все разнообразие фактов в одну систему. Под влиянием двух просвещённых учителей, а также чтения произведений Вольтера и Локка талантливый юноша не мог сохранить во всей неприкосновенности свои старые верования и, не захотев «носить всю жизнь маску на лице», упросил отца освободить его от обязанности быть священником.

Литературная деятельность

В двух речах, произнесенных  Тюрго в торжественных заседаниях Сорбонны в 1750 году, он обнаружил и  весьма обширное для того времени  знание истории, и широкое понимание  хода развития человеческой мысли. В  противоположность Вольтеру Тюрго  пытался показать, что прогресс мысли  проявлялся даже в самую «мрачную и варварскую» эпоху средних  веков. По выходе из Сорбонны Тюрго  поступил в парижский парламент  и два года спустя получил звание рекетмейстера. Но занятия судебными  делами не поглощали Тюрго: он мечтал написать философию истории, занимался  географией, литературой, естествознанием  и быстро сошёлся почти со всем учёно-литературным миром Парижа. Он стал членом салона мадам Жоффрен, где встречался с Монтескье, д’Аламбером, Гельвецием, Гольбахом, а позже (1762) и с Адамом Смитом.

Особенно важно было для  него знакомство в 1755 году с главой школы физиократов, Кене, и с Гурне. С последним Тюрго сошёлся более всего, объездил с ним Францию, изучил состояние промышленности и торговли, ознакомился с экономической политикой правительства и с её результатами. Одно произведение Тюрго появляется за другим, и в каждом почти затрагиваются животрепещущие вопросы. Тюрго пишет против философии Беркли («Lettres contre le système de Berkeley») и против Мопертюи, по вопросу о происхождении языка («Remarques critiques», 1750); разбирает известные «Перуанские письма» Ф. де Графиньи (1751, «Observations à M-me de Graffigny»); составляет план как политической географии, так и всеобщей истории («Géographie politique» и «Discours sur l’histoire universelle» (не оконч.), 1750 и 1751); обсуждает вопрос о религиозной терпимости («Lettres sur la tolérance», 1753-4; «Le conciliateur ou lettres d’un ecclésiastique à un magistrat sur la tolérance civile», 1754); составляет ряд философских и экономических статей в Энциклопедии, и ряд книг по тем же вопросам (слова Existence, Etymologie, Expansibihte, Foires et marihés, Fondation в энциклопедии; éloge de Gournay, 1759). Везде и во всем Тюрго остаётся своеобразным мыслителем, человеком умеренного образа мыслей, не разделявшим настроения, враждебного существующему строю. Так, в письмах к мадам де Граффиньи Тюрго является защитником неравенства, усматривая в нём благо, без которого немыслимо даже развитие полезных искусств. В трактатах о религиозной терпимости, несмотря на широту взглядов, Тюрго стоит за право государства избирать ту или иную религию и оказывать ей покровительство, устраняя этим самым возможность укрепления суеверий, фанатизма и т. п. Согласно с Кене он стоит за сохранение неограниченной центральной власти «под влиянием воспоминаний о великих благодеяниях, оказанных Франции и Европе королём, который учредил общины и дал гражданские права громадной массе лиц» (мемуары мадам Hausset). Приверженность его к монархии сказалась и в поступлении Тюрго в реформированный парламент (в chambre royale, 1754), и в записке, представленной им в качестве министра Людовику XVI по вопросу о реформе муниципалитетов, и в письме к доктору Прайсу по вопросу об американских конституциях.

Интендант Лиможа

В 1761 году Тюрго был назначен интендантом в Лимож, где пробыл до 1774 года. Здесь его деятельность приобретает самые широкие размеры. Он не перестает заниматься научными вопросами, ведёт деятельную переписку с друзьями по разным учёным вопросам, переводит Горация и Попа, обменивается мыслями о произношении латинских букв с Давидом Юмом, о философии и этике — с Кондорсе, пишет ряд трактатов по политической экономии («Réflexions sur la formation et la distribution des richesses»), статьи о ценности и деньгах в торговом словаре Морелле, мемуары о свободной торговле хлебом, о кредите, о горном деле, рассылает ряд циркуляров к местным чиновникам, сельским священникам и т. д., касающихся распределения налогов и заключающих в себе целую теорию финансового права.

В то же время он не покладая рук работает в качестве интенданта, выполняя самым тщательным образом  все бесконечно разнообразные функции, связанные с этим званием. В его  ведении находился значительный округ. Это была область, сохранившая  чисто земледельческий характер. За исключением нескольких мануфактур, сосредоточенных в Лиможе и в  нескольких других городах, промышленность почти не существовала. Торговля была крайне слабо развита, встречая помехи и в состоянии путей сообщения, и в бедности населения, обрабатывавшего  землю первобытным способом, большей  частью при помощи коров, на малоплодородной  почве и вынужденного массами  уходить ежегодно на заработки в  другие местности, даже в Испанию. Эта  область была страшно отягощена  налогами. Из общей суммы получаемого  ею дохода около 48-50 % шло в пользу казны. По вычислениям Тюрго, она  переплачивала казне на 700 тысяч  ливров более, чем другие провинции королевства. К этому присоединялись крайняя неравномерность обложения отдельных округов и приходов, целый ряд злоупотреблений, полный хаос в составлении податных списков, неправильная и часто произвольная оценка земель, принадлежавших крестьянам.

По прибытии в Лимузен Тюрго прежде всего попытался исправить зло, создававшееся системой обложения. Исходя из теории физиократов, Тюрго в своём мемуаре «Sur les impositions» указал на главные условия установления налога: он должен быть совершенно точным и определённым и соответствовать доходам землевладельца. На практике, однако, ему пришлось остаться при прежней системе, то есть при взимании определённой суммы с каждого прихода, жители которого распределяли её между собой. Он задумал, тем не менее, начать настоящую кадастрацию, произвести полное описание области, участок за участком, путём переизмерения их и правильной и детальной оценки доходности каждого. Он следил за деятельностью своих агентов и собрал массу точных данных по многим приходам. Не его вина была, что начатое дело не было доведено до конца. Для серьёзного проведения кадастра у него не хватало средств; правительство отказывало ему в их ассигнованиях. С другой стороны, оценочная работа в одном Лимузене без такой же во всей Франции не давала прочных оснований для определения доли налогов, причитавшихся с Лимузена. Все хлопоты Тюрго скинуть излишнюю податную тяжесть с Лимузена оказались столь же тщетными, как и настояния его относительно кадастрации всей Франции. Усилия его оказали, однако, немалое влияние на умы, и система, которую он применил в Лимузене, стала исходной точкой для последующего времени.

Большего успеха Тюрго  достиг той реформой, которую он провёл по отношению к натуральной  дорожной повинности (corvée). Ещё раньше интендант в Кане, Фонзетт, попытался перевести натуральную повинность в денежную. Тюрго расширил то, что было сделано Фонзеттом, и, несмотря на упорное сопротивление, добился того, что в 1764 году большая часть приходов изъявила согласие на реформу. Вскоре образовался фонд, с помощью которого Тюрго мог начать ряд дорожных сооружений, связавших главные центры провинции между собой.

По отношению к другому  бичу сельского населения — милиции, Тюрго пытался заменить систему  жеребьевки, вызывавшей наибольшие жалобы, системой добровольного записывания  в милиционеры, и освободил приходы  от тяжёлой обязанности разыскивать  уклонявшихся от воинской повинности. Чтобы обеспечить сельское население, он применил к Лимузену практиковавшуюся уже в Лангедоке и Франш-Конте отдачу поставки подвод для военных надобностей в руки предпринимателя, с подряда. Наконец, Тюрго стал строить казармы, чтобы ограничить хоть сколько-нибудь разорительную постойную повинность.

Изучение прошлого привело  Тюрго к заключению, что факт собственности  постепенно отделялся от факта культивирования  земли, вследствие чего валовой доход  с земли стал распределяться между  земледельцем, как вознаграждение за труд, и собственником. Последний  за вычетом отдаваемого рабочему и отчисляемого на остальные издержки производства получал весь остающийся, или чистый доход. При таких условиях вся тяжесть налога, по Тюрго, должна была падать на собственника, а не на земледельца. Освободить, насколько возможно, этого последнего от обложения, созданного старым режимом, ослабить дурные последствия его помощью кадастрации, содействовать всеми мерами поднятию культуры, устранить вредные влияния господствовавшей экономической политики — таковы были главные задачи Тюрго ввиду конечной цели, общей с физиократами: увеличения богатства страны. Он покровительствовал сельскохозяйственному обществу, стараясь направить его деятельность на применение усовершенствованных методов хозяйства; организовал на правильных началах вознаграждение за убытки, понесенные крестьянами и другими лицами от неурожая, града, пожаров и т. п.; отменил право приставов, отправляемых для взыскания недоимок, брать с крестьян деньги за проезд и на содержание, а также право продавать за недоимки постели, скот, земледельческие орудия; ввёл в употребление картофель.

По мнению Тюрго, свобода  — главнейшее условие развития богатства: она должна быть предоставлена всем и каждому и в области труда, и в сфере торговых сношений. Для  создания народного богатства нужно  вернуть торговле ту драгоценную  свободу, которую она утратила вследствие предрассудков, порожденных в века невежества, и склонности правительств потакать частным интересам; нужно  облегчить для всех возможность  труда, чтобы тем самым создать возможно большую конкуренцию, ведущую к улучшению производства и установлению цен, наиболее выгодных для покупателей. Сочетая теорию свободы и неограниченной конкуренции с теорией отделения собственника от рабочего, Тюрго провозглашал, что «рабочая плата рабочего ограничивается тем, что необходимо для его существования».

В 1769 году в Ангулеме возник коммерческий кризис как результат наводнения рынка дутыми (дружественными) векселями. Торговля прекратилась, купцы потеряли кредит, множество лиц оказалось банкротами. Спекулянты, пустившие в обращение дутые векселя, задумали воспользоваться кризисом: они стали обвинять лиц, у которых они учли эти векселя, в ростовщичестве и подали на них жалобу в суд, опираясь на существовавшие во Франции средневековые законы о росте. Тюрго воспользовался этим кризисом и теоретически, и на практике. Ему удалось добиться перенесения дела в Королевский совет, приостановки судебного преследования и воспрещения возбуждать такого рода дела в будущем. Он представил в совет в виде мемуара свой знаменитый трактат о росте (sur les prêts d’argent), в котором подверг строгой критике средневековые воззрения на рост. Его аргументы повторялись в той или иной форме экономистами либеральной школы XIX века. Не добился Тюрго только одного: издания королевской декларации, которая санкционировала бы его принципы.

За кризисом торгово-денежным последовал в Лимузене в 1770—1771 годах страшный голод — как следствие неурожая и обессиления населения существовавшим режимом. Энергия, обнаруженная Тюрго в эти несчастные годы, была изумительна. Он добился у правительства ссуды в 1240 тысяч ливров, передержал 90 тысяч, истратил свои личные средства (20 тысяч ливров), призвал на помощь общество, организовал повсеместно в Лимузене и мастерские, и бюро для выдачи пособий и до известной меры спас население от ужасов голода.

Но главное, что он имел в виду, — это была свобода  торговли, в данном случае торговли хлебом. В 1764 году королевский эдикт  разрешил свободную торговлю хлебом, но когда разразился голод, бордоский парламент издал распоряжение, ограничивавшее действие закона, муниципалитеты стали нарушать его, а генеральный контролер, аббат Террэ, вырабатывал новый эдикт в отмену закона 1764 года. Тюрго обратился к Королевскому совету с просьбой об отмене постановления бордоского парламента, отменил все распоряжения городских муниципалитетов, направленные против свободы торговли, разослал по деревням массу экземпляров как эдикта 1764 года, так и трактата Летрона о свободе торговли хлебом, стал лично ездить по голодающим местностям, пропагандируя свои идеи. С октября по декабрь 1770 года, во время пути, среди неутомимой работы на месте в пользу голодающих Тюрго посылал одно письмо за другим к аббату Террэ, пытаясь убедить его в необходимости сохранения и расширения свободы торговли хлебом. В 7 письмах Тюрго исчерпал все аргументы в защиту свободной торговли хлебом. Она должна была, по его мнению, уравнять культуры всех провинций Франции, привести Лимузен к одному уровню с Нормандией и Пикардией, вредное половничество должно при таких условиях смениться фермерством, крупной культурой, то есть, осуществив основной принцип физиократизма, увеличить богатство страны. Усилия Тюрго оказались тщетными. Террэ добился утверждения королём эдикта 23 декабря 1770 года, отменявшего основные начала закона 1764 года.

Министр

В 1774 году на престол вступил  Людовик XVI. Тюрго, любимец философов  и экономистов, был назначен сначала  морским министром, а затем, в  августе того же года, генерал-контролером финансов. Назначение это казалось залогом лучшего будущего; но на самом деле оно было лишь делом придворных влияний, шедших в особенности от друга Тюрго, аббата Бери, и от поклонницы Тюрго и его теорий, герцогини д’Анвиль.

Тюрго занял пост контролера в зрелом возрасте, с вполне определившимися  убеждениями, с готовой программой. В качестве интенданта он пытался  уже применить свои теории и на практике; но здесь его деятельность распространялась на небольшую территорию, он был связан существовавшими законами, зависел от королевского совета и  только в мелких вопросах мог действовать  самостоятельно.

Новый пост он занял в твёрдой  уверенности, что он в состоянии  будет преобразовать Францию  на основании своих принципов. Нельзя сказать, чтобы он не предвидел препятствий  на своём пути. Он несомненно боялся влияния королевы; когда он составлял программу для короля, то, написав слова: «и против великодушия Вашего Величества», он начал писать: «и королевы», но зачеркнул эти слова. Приверженец абсолютной власти, он был, однако, твердо убежден, что с её помощью ему удастся осуществить проектируемые реформы: ему приписывали слова «дайте мне 5 лет деспотизма — и Франция станет свободной». Он представил королю своё profession de foi, целую программу своих будущих действий и реформ, всецело построенных на выработанной им экономической и политической теории. «Я не обману вас», — был ответ короля Тюрго на аудиенции 27 августа 1774 года. На одно из требований Тюрго, выкинуть из старинной формулы коронационной присяги фразу об истреблении еретиков, последовал, однако, отрицательный ответ.

С необыкновенной энергией принялся он за дело, вырабатывал проекты  законов, составлял мемуары и  записки, писал королю письма, в которых  старался убедить его в необходимости  той или иной меры. 13 сентября 1774 года он провёл, несмотря на сопротивление, восстановление эдикта о хлебной торговле 1764 года, но в более широком виде. В дополнение эдикта издан был ряд распоряжений, уничтожавших монополию торговцев хлебом в Руане, булочников в Лионе, все монополии и регламенты, созданные в Париже и обходившиеся городу только по надзору за исполнением их в 4 млн ливров ежегодно.

К 1776 году Тюрго подготовляет как целую серию эдиктов, направленных к свободному развитию экономических сил, так и ряд проектов, имевших в виду реорганизацию управления и улучшение быта сельского населения. Эдикт о замене натуральной дорожной повинности денежным налогом должен был обнять не только всю Францию, но и те сословия, которые пользовались привилегией и были изъяты от выполнения дорожной повинности. В связи с этой мерой, как её дополнение, Тюрго ещё в 1775 году провёл реформу почтовой перевозки, которую он отделил от пересылки писем и организовал на новых основаниях. Была установлена правильная и безостановочная перевозка товаров и пассажиров в 8-местных каретах, получивших название тюрготиз. И расходы по перевозке, и время перевозки были значительно сокращены. По поводу одного дела, возникшего на почве перехваченных писем, Тюрго убедил короля публично осудить так называемый «чёрный кабинет», заявив, что «принципы ставят тайну переписки граждан в число священнейших предметов, от которых суды и частные лица обязаны отвращать свои взоры».